Читать онлайн «Футурологический конгресс. Осмотр на месте. Мир на земле». Страница 141

Уже в XX веке тактика боя в плотных рядах уступила место рассеянию войск, которые при переходе к подвижной войне подверглись дальнейшему рассредоточению. Но и тогда все еще существовали линии фронтов. Теперь и они исчезли. Микроармии легко проникали через оборонительные рубежи и достигали глубоких тылов противника. Тем временем крупнокалиберное ядерное оружие все явственнее становилось бессильным, его применение попросту не окупалось. Эффективность борьбы с вирусной заразой термоядерными бомбами была ничтожной. Кроме того, стоимость снаряда не может значительно превосходить стоимости уничтожаемой им цели. Ведь крейсерами не охотятся на пиявок!

Самой трудной проблемой безлюдного этапа борьбы человека с самим собой оказалось, как отличить врага от свояка. Эту задачу, уже раньше называвшуюся FOF (Friend or Foe[118]), некогда решали системы электроники, работавшие по принципу пароля и отзыва. Вопрошаемый радиоволнами самолет или снаряд сам, собственным передатчиком, либо отвечал нужным образом, либо подвергался нападению как враг. Этот метод XX века полностью устарел. Новые мастера смертоубийства обратились к миру растений, животных и бактерий. Распознание повторяло поведение живых видов: их иммунитет, борьбу антигенов с антителами, тропизмы, а также мимикрию, защитные окраски, камуфляж и маскировку. Мертвое оружие зачастую прикидывалось невинными бактериями или даже пыльцой растений, но под этой оболочкой скрывалось смертоносное, эродирующее содержимое. Росло также значение информационных столкновений — не в смысле пропаганды, а в смысле проникновения в неприятельскую связь, чтобы поразить ее, либо — как, например, при налетах ядерной саранчи — принудить к преждевременному слиянию в критическую массу и тем самым не допустить до охраняемого объекта. Автор книги описывал таракана, который был прототипом некоторых микросолдат. У таракана на тельце есть несколько тонюсеньких волосков. Стоит им пригнуться от дрожания воздуха, и таракан бросается в бегство, так как эти датчики накоротко связаны с задним нервным узлом, отличающим невинное дуновение ветра от колебаний, вызываемых нападающим.

Углубившись в чтение, я с сочувствием думал о горячих поклонниках мундиров, штандартов и боевых наград за храбрость. Новая военная эпоха должна была стать для них позором, оскорблением их возвышенных идеалов. Автор называл перемены «эволюцией, поставленной вверх ногами» (upside-down), потому что в природе вначале возникали микроскопические организмы, которые постепенно превращались в более крупные, в милитарной же эволюции происходило обратное — микроминиатюризация, а одновременно и человеческий мозг заменялся элементами, воспроизводящими нервные ганглии насекомых. Микроармии возникали двумя этапами. На первом этапе проектантами и создателями безлюдного оружия еще были люди. На втором — мертвые дивизии проектировали, подвергали боевым испытаниям и направляли в серийное производство столь же мертвые компьютерные системы. Людей убрали вначале из армии, а затем из военной промышленности. Явление так называемой «социоинтеграционной дегенерации». Дегенерации подвергся единичный солдат: он становился все меньших размеров и в связи с этим все более простым по устройству. В конце концов у него осталось столько же разума, как у муравья или термита. Но тем большую роль начало играть социальное сборище мини-бойцов. Мертвая армия была гораздо более сложной, нежели улей или муравейник, и соответствовала скорее биотопам природы, то есть пирамидам видов, пребывающим в тонком равновесии конкуренции, антагонизма и симбиоза. Легко понять, что сержанту или капралу в такой армии делать нечего. Вообще для того, чтобы охватить целое, даже при инспектировании армии, не говоря уже о командовании ею, недостаточно разума целого университета. Так что офицерский корпус, как и нищие государства третьего мира, больше пострадал от великих милитаристских переворотов XXI века. Безжалостное давление тенденции высвобождения армии от человека уничтожило прекрасные традиции маневров, изумительных смен караулов, фехтования, эффектных парадных мундиров, муштры и рапортов. Некоторое время, к сожалению, не слишком долгое, еще удавалось сохранить для людей высшие командные посты, в основном в штабах. Стратегически-вычислительные преимущества компьютеризованных эшелонов командования в конце концов поразили безработицей офицерство самого тяжелого веса вкупе с маршалами. Ковер орденских планок на груди не спас от досрочной пенсии и знаменитейших штабистов. Тогда возникло оппозиционное движение офицерских кадров, которые от отчаяния, вызванного безработицей, — это были профессиональные офицеры — ушли в террористическое подполье. Воистину отвратной каверзой истории было подавление офицерского недовольства микрошпиками и мини-полицией, построенными на принципе упоминавшегося уже таракана, с той разницей, что их боевому духу не мешали ни тьма, ни туман, ни любые виды камуфляжа, применяемые отчаявшимися традиционалистами, верными идеям Ахиллеса и Клаузевица.

Что касается бедных государств, то им приходилось воевать по-старому, живой силой, и лишь со столь же анахронично вооруженным противником. У кого не хватало средств на автоматизацию армии, тот вынужден был сидеть тихо, как мышь под метлой.

Впрочем, и богатым государствам жилось не слаще. Политическая игра, которую вели по старинке, канула в Лету. Уже достаточно давно размытая грань между войной и миром стерлась окончательно. Двадцатый век уничтожил церемонные ритуалы объявления войны, ввел понятие пятой колонны, массового саботажа, холодной войны и войны per procura,[119] и это было только началом дальнейшего стирания различий. Торги на конференциях по разоружению направлены уже были не столько на то, чтобы прийти к соглашению, установить равновесие сил, сколько на выявление слабых и сильных сторон противника. Мир с двучленной альтернативой — либо война, либо мир — трансформировался в мир войны, которая была миром, и мира, который был войной. В первой фазе доминировала многоаспектная диверсия, скрывавшаяся под маской официально провозглашаемого мира. Диверсия эта охватывала политические, религиозные и общественные движения, даже столь знакомые и невинные, как движение за охрану окружающей среды от загрязнения, подтачивала культуры, средства массовой информации, использовала иллюзии молодежи и традиционализм стариков. Во второй фазе усилилась криптомилитарная диверсия, по своим последствиям практически неотличимая от войны, с тою разницей, что это была война нераспознаваемая. Кислотные дожди, шедшие, когда обогащенный серой уголь в результате сгорания превращал тучи в разбавленную серную кислоту, знал уже XX век. Теперь начали идти дожди такой концентрации, что они проедали крыши домов, разъедали фабрики, дороги, электрические провода; и при этом невозможно было установить, являются ли они следствием загрязнения природы, или же действиями врага, насылающего тучи соответствующим образом направленным ветром. Так делалось во всем. Массовый падеж скота — но были ли эпизоотии естественными или преднамеренными? Шторм, затапливающий берега, — случаен, как некогда, или же результат умело направленных над океаном циклонов? Засуха — обычная, хоть и губительная, или тоже вызванная тайным перемещением воздушных масс, чреватых дождевыми тучами?