Читать онлайн «Тайна России». Страница 40

У двоемыслия есть ловушка и более конкретная. Партия, привыкшая оперировать извращенными смыслами слов, мало задумывается о внутренней несовместимости провозглашенных ею понятий «гласности» и «демократии» с безгласными и недемократичными основами своей власти. Однако и эти новые слова тоже оказывают воздействие на жизнь. По мере раскрепощения общества эта несовместимость обостряется. В национальном вопросе — особенно (именно он и может стать причиной краха мирной "перестройки").

С этой точки зрения на фоне «гласности» картина парадоксальна. Общество имеет над собой партию, которую никто не выбирал. Которая ответственна за невиданный в истории геноцид над собственным народом, пропорционально сравнимый с камбоджийским коммунизмом. И которая непонятно зачем обществу нужна.

Этот вопрос партия должна решить и сама для себя. До сих пор у нее была функция хотя и малопочетная, но ясная и оправданная в собственных глазах: держать, сосать и не пущать. Однако чем большее число функций будет передано другим институциям, тем с большим удивлением общество вправе взирать на «свою» партию: зачем ему сей "Ум, Честь и Совесть нашей эпохи"? Может, товарищи, "ваша эпоха" уже прошла? Ведь если отдать "всю власть Советам" как избираемым органам самоуправления вплоть до парламента и правительству как компетентным специалистам, то в чем должна заключаться "руководящая и направляющая роль" партии?..

В любом случае, претендент на "руководящую роль" в обществе должен подкрепить свою претензию не "единственно верным учением", а соответствующими качествами. Но КПСС присваивает себе статус элиты без доказательств, несмотря на огромную вину перед народом, которому по-прежнему оставляет статус "недоразвитых масс". И если проблема легитимности власти компартии будет всегда оставаться щекотливой по нормам права, подвергаясь моральному давлению мира извне, то нежелание масс мириться со статусом «недоразвитости» будет обострять проблему изнутри.

Если партийные реформаторы не найдут способа разрешения этих противоречий, то в созревании их кроется неизбежный крах рассматриваемой концепции безболезненного демонтажа. В этой связи создание второй — непартийной, деидеологизированной — точки опоры власти по линии Советов было бы верным шагом, если последует перенесение на него центра тяжести власти, а затем и ампутация "партийной ноги".

Этот вариант удобен для деидеологизации системы власти. Но он вряд ли решает проблему снятия с партийных деятелей личной моральной ответственности за причастность к геноцидной партии. Эту ответственность, помимо приобретения авторитета «сталкера», может снять лишь покаяние.

Допущение покаяния, наверное, звучит странно в статье на политическую тему. Действительно, не слишком ли увлекся автор?

Но в том-то и дело, что рассматриваемая гипотеза не чисто политическая. Она метаполитическая, предполагающая возможность действия в истории, особенно в ее судьбоносные моменты, не только прагматического расчета и эгоистических факторов. В ней, как и в позиции общенационального согласия, лежит надежда на образ и подобие Божье в человеке, который, бывает, просыпается и у разбойника. Надежда на то, что новое поколение правящего слоя, лично не ответственное за создание и укрепление режима и связанное лишь проблемой легитимации власти, более открыто восприятию здравого смысла. Этой «ненулевой» надеждой было когда-то продиктовано и солженицынское "Письмо к вождям".

^{Выскажу, кстати, мнение об идущих сейчас в эмиграции дискуссиях в связи с разным отношением к «перестройке». Известный армянский деятель Э.В. Оганесян сделал правильное замечание: разные позиции часто объясняются тем, любят или нет Россию противники режима. Но и среди любящих, видимо, есть деление на:}

^{1. позицию политической оппозиционной партии, которая готова не только критиковать, но и взять власть в свои руки; оппозиция есть претензия на власть, и она тем более обязывает к бескомпромиссному отрицанию власти неправедной;}

^{2. позицию непартийную, свойственную людям, не склонным резко делить общество на партии, на своих и чужих, а готовым видеть «свое» и «чужое», «черное» и «белое» в любом человеке. Трагичность ситуации в стране еще и в том — и здесь, возможно, одна из причин стабильности режима, — что в сегодняшнем российском человеке «белое» и «черное» политически не отделены друг от друга: вследствие ли постоянного обмана, эксплуатации властью природного добра человеческой души или вследствие патриотизма. Так, в годы войны многие искренне умирали "За Родину, за Сталина", не умея отделить одно от другого. Так и сегодня кое-кто ратует за "сильную руку усатого батьки", в сущности лишь протестуя против разгула коррупции и бесхозяйственности. Задача в том, чтобы объединить общенациональное «белое» — ради высших ценностей.}

^{Утрирование первой позиции грозит партийной узостью при утрате общенациональной духовной цели служения. Утрирование второй чревато безответственным утопизмом. Истина же, наверное, в правильном сочетании обеих позиций: бескомпромиссности убеждений — и христианской любви в действиях по их претворению в жизнь. В этом, пожалуй, две стороны того мудрого патриотизма, который необходим стране.}

^{Конечно, нельзя делать ставку на личность правителей: человек подвержен соблазнам, зло может в той или иной форме овладеть им и пересилить даже его добрые побуждения (если они есть). Успех перемен определяется состоянием всего общества. Однако доказательств невозможности пробуждения совести у наших «Савлов» — тоже нет. Часто их зло не первично, а коренится в элементарной необразованности и под влиянием опыта способно постепенно преодолеваться (интересны в этом отношении опубликованные в США мемуарные записи Хрущева). Хочется надеяться, что урок пережитой трагедии оказывает и на новое поколение правителей моральное воздействие от противного, совершая эпохальный поворот общества к "новому мышлению", даже если за этим термином скрываются не поддавшиеся истреблению старые нравственные ценности. Может ли вообще у России быть иная надежда, чем нравственный поворот в ведущем слое общества?..}

^{Роль общественности в наступившее время характеризуется заполнением открывшегося тематического пространства. Но сознание общества продолжает быстро раскрепощаться и помимо публикаций официальной прессы. Рано или поздно очерченный сверху объем заполнится и неизбежно наступит «перелив», качественный скачок в новые пространственные сферы здравого смысла. Сможет ли КПСС вместить это развитие, от ее идеологии уже мало зависящее, в свои "правила игры" — или неизбежен конфликт и на этом срок действия рассматриваемой концепции заканчивается?}

* * *

Итак, исторический демонтаж марксистской утопии в СССР несомненен. «Перестройка» — его наиболее важный этап, но и это не означает ее окончательного преодоления. И дело здесь, очевидно, не в том, "чего хочет Горбачев", а в сложной взаимосвязи рассмотренных выше противоречивых факторов, необходимость отказа от идеологии — и проблема легитимации власти; экономическая неэффективность центрально-директивной системы — и обеспечиваемый ею контроль над обществом; необходимость введения новых степеней свободы общества — и возможность его выхода из-под контроля; приведение основ системы в онтологическое соответствие с реальностью — и невозможность предать гласности целый ряд тем и фактов, затрагивающих основы легитимности (взять, например, истинный облик Ленина или роль "немецких денег" в большевицом перевороте: как выглядит с точки зрения морали эта сделка с врагом, в условиях войны, направленная на поражение своего государства?..)

Во всей этой паутине разнонаправленных векторных сил находятся и власть, и общество в СССР. Сторонники и противники «перестройки» оказались в каждом социальном слое. И даже мощный вектор любого благонамеренного генсека в такой ситуации компенсируется множеством противоположных. Утвердить свое направление развития он сможет, лишь создав условия, при которых положительно направленные векторы будут складываться, а отрицательные гаситься всей логикой жизни общества. Этого верховным реформаторам добиться не удалось. Разумеется, все революции начинаются действиями активного меньшинства. Но их конечный успех определяется тем, находят ли они опору в обществе.