Читать онлайн «История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе». Страница 24

Рассматривая пути, соединявшие языческие рубежи Гипербореи с христианским и мусульманским мирами начала X века, и изучая те народы, которые населяли эти безбрежные, но издавна обжитые пространства, мы переведем теперь наш взгляд с юга на север – чтобы убедиться в том, что торговые дороги ислама простирались гораздо далше Булгара на Волге. Причем велась эта торговля еще в VIII веке, когда на торговой и военной арене Хазарского каганата еще не появлялись русы или россы арабских и византийских летописей.

В нашей книге теория происхождения древнерусского государства не занимает сколь-нибудь серьезного места, поскольку существует обширнейшая литература на эту тему, насквозь пронизанная извечным спором о «норманнских» или «славянских» истоках русской государственности. При всем том средневековые источники, говоря о VIII–X веках, еще не смешивают понятий «славяне» и «русы», подразумевая под «русами» потомков скандинавских викингов или, как они звали на Руси, варягов.

Как бы происходило в действительности призвание варягов на Русь, известно, что сами викинги-варяги не строили городов, и, придя на север нынешней России, уже нашли здесь славянскую городскую цивилизацию. В своей книге «Военное искусство викингов» британский ученый Падди Гриффит, например, замечает, что

«К началу IX века местное славянское население уже основало города и торговые пути на великих речных дорогах, ведущих и района Старой Ладоги и Новгорода через Смоленск и Киев по Днепру к черноморской границе Византии; или через Болгар на Волге к Каспийским вратам в исламскую и даже китайскую империи. Как бы то ни было, русы, прибывавшие из Скандинавии между 800 и 860 годами, установили контроль над этими городами, укрепив и развив их деятельность, как в смысле обороны, так и в смысле налогообложения, и особенно в смысле зарубежных сношений и торговли[77]».

Гриффит также пишет, что викинги или варяги достаточно быстро ассимилировались среди местного славянского населения, как это случилось с ними в Англии, Франции, Ирландии и других странах:

«В Новгороде и Киеве малому числу шведских торговых искателей приключений, похоже, не потребовалось много времени, чтобы усвоить славянские обычаи и превратиться в «русов», которые не могли уже считаться викингами ни в каком традиционном смысле. Этот процесс в целом завершился к 1030 году, если не раньше. В Ирландии викинги также придали значительное ускорение торговле прибрежных городов, однако не сумели перебороть местные кланы и «стали туземцами» почти так же быстро, как это произошло с «русами». Скорость ассимиляции, безусловно, увеличивалась из-за низкой продолжительности жизни викингов, поскольку именно второму поколению гораздо проще усвоить обычаи принявшей страны; оно делает это тем свободнее, если родители живут по тридцать лет вместо семидесяти[78]».

Естественно, что не только скандинавские варяги перенимали обычаи северных славян, но происходил и обратный обмен. Варяжские традиции ладейных набегов были живы среди новгородских ушкуйников еще в XV веке, не говоря уже о том, что этим традициям во многом следовали казаки Стеньки Разина в XVII веке. В языческой среде прибалтийского севера смешение славянских и сандинавских кровей происходило и до призвания варягов, однако в лоне варяжско-славянской государственности это смешение приобрело систематический характер. Зная о существовании ранне-славянской городской культуры по Волхове и другим рекам, можно с уверенностью сказать, что с точки зрения зачатков государственности викинги, или варяги, играли на севере Седьмого Климата скорее вспомогательную, чем основополагающую роль. Однако надо отдать справедливость и варягам – их вспомогательная роль, как утверждают историки и археологи, началась гораздо раньше всякого упоминания о славянских городах в анналах истории.

Скандинавские варяги, которые были одновременно купцами и воинами, принялись исследовать берега Балтики, Белого и Баренцева морей задолго до начала так называемой Эры Викингов, главные и самые громкие события которой произошли все-таки в IX веке.

Эти события, начавшиеся в силу как относительного потепления климата, которое позволяло викингам плавать гораздо далше от их скандинавских поселений, так и в силу скачка в развитии скандинавских судов, происходили как по заранее задуманным планам, так и в результате простой случайности. В 800 году норвежский викинг Грим Камбан захватил на западе Фарерские (Овечьи) острова, которые в ту эпоху были покрыты растительностью. В 871 году изгнанный из Норвегии Ингольф Анарсон вместе со своим побратимом Лейфом поселился в Исландии и основывает там город Рейкъявик – “дымящуюся бухту”, а в 875 году норвежский викинг Гунбьерн Ульфсон, заблудившись в море, достиг Гренландии, хотя настоящее освоение Гренландии связано с викингом Эриком Красным (955–1005). Он высадился в Гренландии в 976 году, и в ту пору температура там достигала в июле-августе 9 градусов Цельсия, в январе всего минус 7 градусов Цельсия. Одним словом, на севере России и в Прибалтике было намного теплее, чем сейчас.

При всем том, это был странный климатический феномен, поскольку на Средней Волге и в древней Руси с 912–976 стояли очень суровые зимы: в 919 на Руси, в 922 в Волжской Болгарии наблюдалось даже северное сияние. На рубеже IX–X веков снизился также волжский водосброс – уровень Каспийского моря был почти на 5 метров ниже современного[79], Эти климатические изменения, происходившие в течение VIII–X веков, безусловно, сказались и на активности скандинавских рейдов на юг по Волге и Днепру. Хотя, как мы увидим позднее, прекращению варяжской активности способствовал не только климатический, но и весьма существенный человеческий фактор.

Пока норвежские викинги наводили ужас на север Франции и Англию, шведские варяги, в свою очередь, активизировались на востоке. Они уже давно совершали как меновую торговлю, так и набеги на Гардарику, или страну городов, как они стали называть древнюю Русь и Волжскую Булгарию. Они весьма хорошо знали географию своих рейдов вплоть до низовий Днепра, а также Азовского и Черного морей: первое нападение «русов» на Констатинополь, который они называли Миклегард, произошло в 860 году, когда Рюрик еще не обосновался в Новгороде. В целом о торговой и военной активности скандинавских варягов в землях Седьмого Климата убедительно говорит русско-американский историк Г. В. Вернадский:

«Еще в шестом и седьмом веках скандинавы исследовали течение Западной Двины, а затем от ее верховьев дошли до среднерусского междуречья, то есть района верхней Волги и Оки. Вероятно, не позднее 737 года они обнаружили истоки Донца, нанесли поражение мадьярской орде, стоявшей на Донце, и захватили Верхний Салтов. Оттуда они пошли вниз по течению Донца и Дона и, в конце концов, добрались до Азовского и Северокавказского регионов. Таким образом, донецко-донской речной путь, должно быть, находился под контролем скандинавов задолго до волжского и дневпровского путей. Это можно объяснить тем фактом, что волжский путь был перегорожен булгарами, а днепровский путь не представлял прямой связи с Востоком, и поэтому сначала не привлекал их (скандинавов) внимания[80]».

Позднее именно на днепровском направлении потомки скандинавских варягов, русы, чувствовали себя почти полноправными хозяевами. Византийский император Константин Багрянородный (ум. в 959 г.), писавший свое послание «Об управлении империей» примерно в то же время, когда ал-Мас’уди создавал свои «Золотые луга», все еще, как и арабские авторы, разделяет «россов» (русов) и «славян»:

«[Да будет известно], что приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы (ладьи) являются одни из Немогарда (Новгорода), в котором сидел Сфендослав (Святослав), сын Ингора (Игоря), архонта Росии, а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава (Киев), называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты (данники), а именно: кривитеины, лендзанины и прочие Славинии – рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам. Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство… снаряжают их. И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву, которая является крепостью-пактиотом росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр[81]».