Читать онлайн «Избранное: Динамика культуры». Страница 42

Это кажется простым и очевидным, а очевидное часто не замечают – причем как в научных рассуждениях, так и в политике. Во многих районах Африки невыносимые условия жизни возникли только потому, что туземцы были лишены необходимых условий для нормального человеческого существования.

Анализ состояния земли и ресурсов на территории пондо показывает, что новые правовые системы будут нормально функционировать до тех пор, пока будет существовать достаточно возможностей для постепенной реорганизации. Он показывает также, что инерция старых порядков, усиленная человеческой привязанностью к ним, исключительно сильна, но не она является главным препятствием на пути развития сельского хозяйства, и старые порядки легко могут уживаться с новыми техническими формами.

Исследования землевладения на территории пондо также связаны с вопросом о том, есть ли необходимость возвращения к исходной позиции. На самом деле старая система землевладения, ее новые модификации и элементы постепенных изменений – все это существует одновременно и должно стать предметом полевых исследований антрополога. Характерным обстоятельством для данной территории выступает тот факт, что нарушение туземных обычаев европейцами, преследующими свои интересы, не смогло окончательно подавить законные требования туземцев.

Сравним описанную выше ситуацию с тем, что говорит д-р Хантер об условиях жизни, преобладающих в других регионах Африки, где недовольство туземного населения связано с нехваткой земли{151}. Мы увидим, что реальной проблемой культурного изменения являются не тонкости правового механизма и не техническая сторона закона, но решение вопросов о том, какой минимум естественных благ нужно предоставлять туземцам и как с помощью современных методов следует им помогать в их естественном развитии, учитывая при этом и интересы европейцев.

Не менее поучительны исследования проблем землевладения, осуществленные д-ром Л. Мэйр, результаты которых изложены в ее книге «Африканский народ в двадцатом столетии». Перенося содержащиеся в ней данные в трехколонную таблицу VII, приведенную в конце раздела, мы получаем возможность выделить важнейшие моменты ее рассуждений.

Первоначальные намерения европейцев были провозглашены и зафиксированы в соглашении, заключенном в Уганде в 1900 г. Это соглашение основывалось, с одной стороны, на искреннем и добровольном признании местными властями вечных ценностей европейской культуры, а с другой стороны, на желании британской администрации «всегда соблюдать права туземцев» («А1»).

Здесь не было почвы для конфликта; европейские и африканские интересы могли вполне совпадать. Это сохраняло status quo. Поскольку старая система полностью гарантировала права туземцев, следовало бы изучить ее, ввести несколько необходимых и заслуживающих внимания модификаций, облечь их в термины, соответствующие нашему юридическому словарю, и придать им ту эластичность, которой должны обладать все конституциональные реформаторские действия. Это удовлетворяло бы как «А1», так и «С1».

Однако на самом деле реформа системы землевладения не стала мудрым и добросовестным сохранением существующих законов. Вместо того чтобы придать этим законам юридическую форму, соответствующую современным правовым нормам, была взята за основу произвольная система европейских идей и учений («А2»). Право индивидуальной собственности признано за свободными землевладельцами в количестве 3 тыс. 700 человек («А2»). Тем самым был создан статус собственности, ранее не известный в туземном праве, которым могли обладать лишь представители немногочисленной группы крупных землевладельцев («В2»).

В результате такой правовой реформы возник не только небольшой класс богатых землевладельцев, но и класс рабочих, лишенных законных прав. Другим результатом этой реформы стало отделение земельной собственности от каких-либо функций управления и ответственности, – а такая связь прежде существовала{152}.

Таким образом были созданы такие феномены, как собственность без ответственности («В2») и законные права на землю без обязанности ее продуктивного использования. Здесь надо подчеркнуть: творцы этой политики считали, что вся земля принадлежит туземцам. Они понимали, что хотя она в настоящее время не используется, со временем подобное положение дел может измениться. Они поэтому планировали долгосрочную экономическую политику, и этот факт имеет самое большое значение.

Д-р Мэйр дает нам полное описание старой системы землевладения, которая сохранилась еще и сегодня, но при этом не берется реконструировать некую воображаемую («нулевую») точку отсчета. Одним из самых важных достижений ее полевых исследований является утверждение, что многие традиционные институты племени баганда обнаруживают огромную устойчивость. Д-р Мэйр не только определила, что представляет собой старая система землевладения, но и показала, что она жизнеспособна и в настоящее время. «В настоящее время “старая школа” и современные методы сосуществуют. Новые законы вначале вообще не влияли на квазипатриархальную установку старых вождей».{153}

Итак, старые методы управления, правовой механизм, введенный европейцами, деятельность европейской администрации и судов, а также явления культурных изменений – все это можно изучать в сравнении. В этом и заключается рекомендуемый нами метод исследования и упорядочения данных.

Можно сказать, что старая традиция еще живет в таких своих элементах, как туземная система землевладения, связывающая земледельца с землей, а также использование политических обязанностей и места жительства в экономических целях («С1»). И в этом случае д-р Мэйр может указать на некоторые злоупотребления, опасные тенденции и путаницу, составляющие угрозу будущему развитию. Их источник лежит в «концепции земли как частной собственности, находящейся в полном распоряжении индивидуального собственника» («А2»){154}. Данная концепция вместе с введением денежной экономики сделала из земли источник прибыли, извлекаемой путем сдачи земли в аренду или ее продажи («В2» и «В3»). «Бессрочное наделение землей определенных индивидов и их наследников»{155} превратило землю в источник спекуляции, не установив для собственников каких-либо обязанностей, связанных с землей. Отдельные случаи, когда даже не появляющиеся на своих участках землевладельцы в своей алчности не удовлетворяются данью, собираемой с их доверчивых клиентов{156}; примеры чрезмерной и безжалостной эксплуатации арендаторов; появление новой фигуры – финансового агента, который называет себя «купцом на расстоянии» и действует главным образом с помощью «краткосрочных сертификатов»,{157} – вот симптомы, которые могут со временем перерасти в серьезные трудности. К счастью, эти симптомы пока незначительны и случайны. За причинами этого не нужно далеко ходить, главная из них заключается в том, что «земли так много, что невыгодно ею спекулировать»{158}. Д-р Мэйр также утверждает, что в настоящее время «активность наиболее молодых землевладельцев, именно тех, кто может эксплуатировать землю, тормозится из-за деятельности правительства и наличия больших площадей доступных земель»{159}.

В действительности ошибка, совершаемая большинством исследователей, от лорда Лугарда до его подчиненных, и состоящая в противопоставлении африканского коммунизма европейскому индивидуализму, то есть в непонимании того, что так называемый индивидуализм является печальным и болезненным следствием двойной – этико-правовой и экономической – зависимости, привела к недооценке положения, сформулированного д-ром Мэйр: «Нельзя не пожелать, чтобы европейское образование не делало столь сильный акцент на выгоде для индивида, вытекающей из коммерциализации его земельных владений, и чтобы больше внимания уделялось выработке чувства коллективной лояльности, не только по отношению к церкви и королю – так как на это достаточно обращали внимание, – но также и по отношению к меньшей группе, с которой этот индивид находится в постоянном контакте в своей деревне»{160}.

Другой формой опеки был бы строгий контроль над наделением землей лиц нетуземного происхождения{161}. Пока земли хватает, опасность еще не так сильна. Существенной причиной сравнительно небольшого числа нарушений в системе землевладения является, очевидно, то, что ее охраняет старая система, а моральные обязанности все еще занимают господствующее положение. Крупное землевладение ограничено тем, что земля используется так, как это полагается в соответствии со старыми порядками. Все туземцы хорошо знают, каким было в прошлом землевладение, каковы выгоды и недостатки старой системы в сравнении с новой, крупного частного землевладения в сравнении с тем положением, когда правительство выступает в роли хозяина земли. «Люди, которым рассказывают о выгодах, какие дает проживание на правительственных территориях, где единственной обязанностью является уплата ежегодного налога, должны сопоставить эти выгоды с тем обстоятельством, что не заплативших налог немедленно изгоняют»{162}.