Читать онлайн «Революционный террор в России, 1894— 1917». Страница 43

В качестве наиболее известного примера объединения бывших социал-демократов в независимые экстремистские группы мы можем рассмотреть сравнительно крупную группировку боевиков, действовавшую на Урале под руководством легендарного Александра Лбова. Лбов был рабочим в Перми, в 1905 и в начале 1906 года он сблизился с социал-демократами, принимал участие в организованном рабочем движении местных пушечных заводов и командовал боевым отрядом. Когда полиция в 1906 году начала производить аресты, Лбов ушел в подполье и жил в лесу, куда к нему стекались единомышленники, организовавшие партизанский отряд. К концу года отряд был усилен группой петербургских максималистов, бежавших из столицы после экспроприации в Фонарном переулке, после чего боевики начали осуществлять на практике лбовскую версию наиболее эффективного пути освобождения пролетариата(106), считая «известной социал-демократической чепухой» то, что профессиональные или партийные организации направляют борьбу рабочих против капиталистических эксплуататоров и их покровителей в правительстве. Их собственная программа была простой и четкой: «Раз есть недовольство рабочих — нужна расправа с индивидуальными объектами этого недовольства»(107). Следуя этому ясному принципу, боевики совершали покушения на директоров фабрик, управляющих магазинами и других видных представителей местной промышленной общины, считавшихся твердолобыми приверженцами установленного экономического и политического строя. Они также занимались экспроприациями, нападая на фабричные конторы и винные лавки, и сеяли панику среди местных жителей, которые прозвали их лидера «грозой Урала»(108).

Члены различных национальных фракций РСДРП тоже часто выходили из-под контроля своих организаций и образовывали немногочисленные и недолговечные социал-демократические боевые группы. К примеру, радикальное меньшинство Латышской социал-демократической рабочей партии было недовольно отсутствием успеха в объединении рижских рабочих в могучую пролетарскую силу. Когда лидеры этой крошечной фракции потребовали от партии немедленных решительных действий, произошел раскол, и радикалы откололись от партии и образовали 'отдельную организацию «Вперед», вскоре поменявшую свое название на Латышский социал-демократический союз. Они стали создавать боевые дружины, активно участвовавшие в многочисленных политических убийствах в Латвии(109).

Та же тенденция наблюдалась и на Кавказе. Группа экстремистов, известная как «Террор г. Тифлиса и его уездов», была поначалу частью местной социал-демократической организации, но покинула ее ряды для осуществления ничем не ограниченного политического насилия. Однако в результате постоянных столкновений с националистическими силами в Тифлисе они решили вернуться под контроль и защиту социал-демократов(ПО). В том же городе несколько грузинских социал-демократов объединились в оппозицию к социал-демократическому комитету партии, потому что тот отказался разрешить экспроприации. Это радикальное меньшинство было исключено из кавказской организации и образовало свою собственную независимую группу «Союз революционных социал-демократов», совершавшую революционные грабежи в Тифлисе и Кутаисе зимой 1906–1907 годов(111).

Кроме боевых отрядов, созданных бывшими эсерами и эсдеками, на территории Российской Империи орудовали другие многочисленные террористические группы, далекие и от социалистического, и от анархического лагеря. Так, петербургская группа самим своим названием «Смерть за смерть» стремилась вселить ужас в сердца врагов. Их план действий предусматривал убийства нескольких крупных государственных деятелей в столице, в том числе Столыпина, Трепова и Дурново(111). Другая такая группа представляла собой отряд из двадцати революционеров, тоже действовавший в Петербурге и называвший себя «Группа террористов-экспроприаторов». В октябре 1907 года членов этой банды судили за попытку «силой разрушить существующий политический порядок в России и заменить его демократической республикой», путем нападения на монастырь около Гродно. Одного из них осудили на десять лет каторжных работ за участие в нападении на еще один монастырь, где террористы подложили взрывчатку для уничтожения чтимой иконы Богоматери Курской(113).

Подобные мелкие и малоизвестные группы были особенно активны на периферии. Подпольный кружок в Воронеже, состоявший приблизительно из дюжины независимых экстремистов, объединился в 1907–1908 году в «Лигу красного шнура» с амбициозной целью окончательно покончить с существующим социально-политическим строем в России. Тот факт, что они даже не притворялись, что имеют хоть какое-то представление о том, какой строй должен заменить существующий, не помешал Лиге выработать план немедленных действий, предусматривавший серию политических убийств общественных деятелей и частных лиц. Арест всех членов «Лиги красного шнура» предотвратил проведение в жизнь этих намерений, они успели только совершить в Воронеже несколько вооруженных грабежей(114). В других городах России многочисленные кровавые акты насилия совершались подобными же группами, например, революционной ячейкой «Черная туча» в Черниговской губернии и боевой дружиной «Гроза» в городе Рогачеве, члены которой называли себя террористами-индивидуалистами(115). И, наконец, различные небольшие террористические отряды возникали и на окраинах империи, среди них — Социалистический союз, образованный в 1899 году в Прибалтике. К 1905 году Союз осуществлял политические убийства и нападения на поместья, доказывая на практике, что его тактика была гораздо левее тактики Латышской социал-демократии(116).

Многие террористические группы первого десятилетия XX века имели такие расплывчатые идеологические основания, что часто очень трудно понять, что их объединяло, для чего они существовали и какова была их политическая ориентация. Никакого объяснения или оправдания, вероятно, не требовалось группе из четырех молодых людей и одной девушки, которые собирались убить в Лондоне Кропоткина, считая, что ведущий российский анархист сдерживал порывы своих последователей, ослабляя силы революции(117). Другая группа, партия «Независимые», выработала устав, в котором говорилось, что это тайное общество было организовано «для борьбы со всякого рода насилием, независимо от того источника, из которого оно вытекает, будет ли инициатива его исходить из общественных органов, политических партий или государственных учреждений… В какой бы форме ни проявлялось насилие… в форме ли террора крайних партий или в форме насилия бюрократических органов государственного механизма… всегда и неизменно всякий пострадавший найдет самую энергичную защиту партии против гнета личности. В партию принимаются лица всякого возраста без различия пола, вероисповедания, национальности и профессии. Одинаковым правом голоса пользуются в партии как священник, так и социалист, так и чиновник»(118). Судя по этому тексту, «Независимые» могут показаться чем-то вроде альтернативного полицейского органа, намеревавшегося защищать всех без исключения жертв организованного насилия, левого или правого. Но заявление о тактике, которое следует за описанием общих целей организации, демонстрирует, что возвышенные слова о защите невинных и угнетенных были направлены только против властей, поскольку партия собиралась прибегать к террору «во всех случаях агрессивной деятельности правительства, полиции, вдохновителей бюрократии и ее духовных идеологов». «Независимые» также объявляли о своем праве вершить правосудие и приводить в исполнение смертные приговоры через четыре дня после вынесения. Действия этой группы включали «конфискацию материальных средств противника», «карательные меры против лиц и учреждений, угнетающих свободную человеческую личность». Таким образом, «Независимые», провозгласившие целью бороться со всеми видами насилия, собирались прибегать к тому же насилию для достижения своих целей(119).

Кроме экстремистских групп, пытавшихся выставить себя истинными революционерами хоть с какими-то принципами, существовали террористические отряды, не пытавшиеся делать и этого. Члены таких отрядов, вероятно, считали себя лицами, стоявшими вне закона. В тюрьмах, например, они не требовали особого обращения, обычно оказываемого политическим преступникам, и проводили срок своего заключения среди воров и убийц(120). Одна такая группа примерно из двенадцати беглых каторжников стала послушным орудием в руках их главаря, Григория Котовского, легендарной фигуры в Бессарабии начала века. Котовский происходил из дворянской семьи и с самого детства беспрерывно конфликтовал со старшими в школе и с начальством на службе (откуда его выгнали за растрату). С ранних же лет он был «зачарован преступным миром» и, будучи авантюристом и неутомимым искателем приключений, втянулся в уголовщину и с 1903 года начал мстить среде, в которой вырос(121). Хотя говорили, что иногда он делал пожертвования в местный комитет социалистов-революционеров, вероятно, на их работу среди крестьян, Котовский официально не состоял ни в одной партии. Он не оказывал предпочтения ни одной идеологии, направляя свои действия против богачей вообще и экспроприируя все, до чего доходили руки, от денег в городских банках до персидских ковров в частных домах. Котовскому нравилось представлять себя этаким русским Робин Гудом или «идеологическим вором», и хотя он никогда не отказывал себе ни в вине, ни в женщинах и развлечениях, он уверял, что распределял часть добычи среди бедняков(111).