Читать онлайн «Социальная психология и история». Страница 43

Среди методов воспитания, детей или взрослых, индивидов или целых коллективов, важная роль принадлежит приемам возбуждения чувств стыда и гордости. Честь и честолюбие, похвала, поощрение и слава, неодобрение и порицание, зависть, задор и соперничество — все это важные элементы науки о социальной психологии в целом, в том числе науки о воспитании черт нового человека в труде и поведении.

Упомянем еще явление, родственное и стыду, и гордости, — скромность. Оно лежит в иной плоскости, нежели эмоция застенчивости, стыдливости. Скромность не только не выражает какого бы то ни было нарушения индивидом единства или единообразия группы, но, напротив, подчеркивает их. Скромность есть отказ от каких-либо претензий на исключительность, авторитарность. Таким образом, категория “скромность” в известной мере антагонистична тому явлению авторитарности, которое рассмотрено в разделе 4 настоящей главы, и, очевидно, должна быть серьезно исследована наукой о социальной психологии. Развитию скромности предстоит, видимо, сыграть немалую роль и в психологической готовности человека к осуществлению коммунистического принципа распределения благ — по потребностям.

В сфере межличностных связей большую роль играют такие эмоции общения, как ласковость, осмеяние, гнев. Две последние представляют собой эмоции, выражающие отвержение, отталкивание, угрозу наказания. Смех, вообще говоря, служит реакцией на нарушение принятых норм, в том числе на нарушение норм логического мышления. Но если нарушение преднамеренно и злонамеренно, оно порождает уже не смех, а гнев.

Чувство гнева вызывается в людях противодействием, помехами к осуществлению цели, неблагодарностью, изменой, пренебрежением, оскорблением. Легко видеть, что все эти провоцирующие гнев факторы ассоциируются с чем-то чужим, чуждым.

Общественные условия учат уметь и возбуждать гнев, и успокаивать его. Аристотель разработал подробную методику, как оратор может привести слушателей в состояние гнева. Но в других случаях воспитание и самовоспитание умеряют гнев. Иногда от него остается досада, печаль. Иногда он принимает характер так называемого бессильного гнева, подчас обращаясь при этом на невиновных. Подавленный, внутренний гнев — это ненависть. Спущенный с цепи, он становится яростью, неистовством.

Как видим, палитра красок богата. Основное ядро -гнев как средство устрашения или принуждения, как реакция на нечто “не наше” в поведении другого человека. Подо всем этим — глубокий физиологический механизм изменения при гневе секреторной деятельности организма, возбуждения симпатического отдела нервной системы. Однако для социальной психологии эмоций еще более важно, что гнев можно, с одной стороны, имитировать, т.е. проявлять его внешние признаки без соответствующих физиологических сдвигов в организме, с другой стороны, что его проявления можно подавлять и загонять его внутрь даже при наличии этих бурных физиологических сдвигов. То же можно сказать и о всех других эмоциях.

Был этап в истории психологии, когда казалось, что паука сделала огромный шаг вперед по пути дарвинизма и материализма, перенеся вопрос о сущности эмоций с переживаний на выражение эмоций. По Джемсу и Ланге, сущность эмоций — это изменение деятельности дыхания и сердца, сосудодвигательных (вазомоторных) и потоотделительных процессов. Дальше к этому прибавили указание на изменения гуморальные — химии и состава крови, эндокринные. Еще позже выдвинули на видное место изменения в симпатической нервной системе, в таламической области головного мозга. Но больше всего внимания психологи этого направления уделяли реакциям лицевой (мимической) и другой двигательной мускулатуры. Но в конце концов все это направление сомкнулось с бихевиоризмом (психологией без психики, т.е. описывающей лишь акты поведения). Так, Уотсон писал: “Эмоция — это наследственная шаблонная реакция, включающая глубокие изменения в теле как в целом, и в частности, висцеральной и железистой системы”. Одним словом, бихевиористы рассматривали эмоции чисто биологически: как нервно-соматические приспособления к условиям и изменениям окружающей среды.

Серьезным шагом вперед было уточнение: о какой “среде” преимущественно идет речь. Этот шаг связывается с именем французского психолога и физиолога Дюма. Трактуя эмоции тоже с точки зрения их внешнего выражения и тем самым — физиологически, Дюма сосредоточил главное внимание на тех выражениях эмоций, которые, расходясь здесь с Дарвином, считал присущими только человеку, в отличие от животных: на мимике как средстве социального общения людей. По Дюма, мимика (и жестикуляция) воспитывается средой и служит приспособлением к ней. Человек получает от окружающих типовые схемы, стилизованные образцы или модели выражения радости, гнева, страха, надежды. Эти схемы или стили варьируются в разных общественных кругах, слоях, национальных группах. Аналогично положение и с “вокативной мимикой”: от воспитателей и окружающих человек перенимает интонацию, тембр, интенсивность звучания речи, что неразрывно связывает ее смысловую сторону с эмоциональной.

Итак, согласно выводам Дюма, стилизованное выражение лица и голоса вырабатывается путем подражания, по коллективным моделям, находимым человеком с детства в окружающей его определенной среде. Даже унаследованные от предковых видов мимические выражения у человека путем воспитания и подражания стилизуются по той или иной социально изменчивой модели. А там уж даже и в одиночестве человек начинает выражать свои эмоции как бы для других или наподобие других.

Важно попутно отметить, что последующие исследования показали относительную бедность физиологической стороны эмоций сравнительно с их социальной и психологической стороной. Эмоции рождаются как следствие разнообразнейших “конфликтных” ситуаций нервной деятельности. Трудность состояния нервной системы, неразрешимость на простых путях данного социально-психического конфликта вовлекают в реакцию “неадекватного” типа подкорковые центры и зоны, что и выражается в двигательно-вегетативных явлениях. Но, оказывается, при всех своих вариациях эти явления менее разнообразны, чем эмоции и аффекты людей. Иначе говоря, физиологических механизмов эмоций существует у человека меньше, нежели число его психических эмоций. Следовательно, их большее многообразие надлежит отнести за счет социальной стороны.

Возвращаясь к психологии эмоций Дюма, отметим, что его исследования сделали гораздо понятнее присущую человеку возможность произвольного мимического изображения эмоций, которых он на деле не испытывает. Центр тяжести переносится на сигнальное значение выражения эмоций. Они — регуляторы социального поведения как индивида в отношении среды, так и среды в отношении индивида, регуляторы полной или неполной принадлежности индивида к этой среде, к этому “мы”.

В этом вопросе отход от Дарвина был весьма прогрессивен. До Дюма человеческая мимика и родственные ей явления трактовались, под воздействием Дарвина, только в плоскости изучения наследия, полученного человеком от животных, только в сопоставлении с выражением эмоций у животных. Дюма же доказал необходимость изучать мимику лица, вокативную мимику, пантомимику тела в плоскости человеческого социального общения, со всей его исторической и культурной изменчивостью.

Однако Дюма не сделал следующих шагов — ни в сфере социальных закономерностей, ни в сфере закономерностей психологических. Он остановился, так же, как Джемс и Ланге, на изучении выражения эмоций, отождествляя это с сущностью эмоций, тогда как необходимо было бы отныне объяснять сами переживания человеком чувств и эмоций как сдержанные, усеченные, интериоризованные выражения этих чувств и эмоций. Дюма лишь успел заметить, что в принятых схемах или стилях существует та или иная мера выражения эмоций, отвечающая приличию, скромности, воспитанности. Избыток мимической, пантомимической или вокативной выразительности может оказаться свидетельством недостатка воспитания, следовательно, как бы поставить человека вне его круга. Вот эти наблюдения и требуют всемерной разработки. В самом деле, воспитание учит не только так или иначе проявлять эмоции, но оно еще гораздо интенсивнее учит подавлять их выражения. Переживания в собственно психологическом смысле, внутренние чувства появляются в той мере, в какой затруднены, убраны внешние выражения.

Социальное общение учит человека самообладанию. Разные методы воспитания, в том числе общественное порицание и поощрение, вырабатывают в человеке мужество, сдержанность, скромность, холодность, чопорность, непроницаемость, невозмутимость. Пуритане формировали особый тип человека — они воспитывали в ребенке серьезность посредством запрещения ему смеяться, шутить, играть. У всякого ребенка замечается борьба между желанием общаться и подавлением его: ребенок прячется от взора посторонних в складках платья матери, но украдкой бросает скрытый взгляд; прямой взгляд в глаза связан с принадлежностью к общности, а чужим и взгляд, и имя, и право прикосновения открываются лишь по мере того, как они перестают быть чужими, через “знакомство”.