Читать онлайн «Моральное животное». Страница 13

Ну представьте, что мы нашли всех наших двоюродных-троюродных братьев, определили, что у всех у них карие глаза, и заключили, что по крайней мере один из наших пра-пра-родителей имел карие глаза. Этот вывод далёк от вывода, взятого с потолка, и имеет бОльшую достоверность, чем аналогичное заключение, сделанное по глазам только одного из двоюродных братьев.

Многие черты являются общими для нас и больших обезьян. В отношении многих черт, таких как наличии пяти пальцев, дебаты бессмысленны — никто не сомневается в генетической заданности особенностей человеческих рук. Но генетические основания психических черт человека ещё оспариваются; к примеру, различающиеся сексуальные запросы женщин и мужчин. И вот здесь сравнение с обезьянами может быть полезным. Кроме того, стоит потратить некоторое время, чтобы познакомиться с нашими ближайшими родственниками. Кто знает, насколько много общего в нашей с ними психике благодаря нашему общему прохождению?

Самцы орангутангов бродяги. Они одиноко бродят в поиске самок; те же склонны к постоянному местонахождению, каждая на своей личной территории. Самец может поселиться так, чтобы контролировать одну, двух или трех на этих территориях, хотя большие монополии обескураживают связанной с этим необходимостью отгонять большое число соперников. Когда миссия завершена, и резидентная самка рождает детеныша, самец исчезает. Он может вернуться через несколько лет, когда беременность будет снова возможна. До этого момента он не докучает самке знаками внимания.

Для самца гориллы целью является стать лидером стаи, объединяющей несколько взрослых самок, их юное потомство и, может быть, несколько юных самцов. Как доминантный самец, он единственный будет иметь доступ к самкам, юные самцы обычно следят за своими манерами (хотя лидер может по мере старения и уменьшения сил делить с ними самок). С другой стороны, лидер должен противостоять любым вторгающимся самцам, каждый из которых стремиться отбить одну или больше его самок, следовательно, настроен агрессивно.

Жизнь самца шимпанзе также полна поединков. Он борется, чтобы забраться на верх иерархии самцов, которая сложнее и изменчивее по сравнению с иерархией горилл. И опять же, доминирующий самец работает без устали, охраняя свой ранг посредством нападок, запугивания, хитрости, и первым получает права на любую самку. В период овуляции самки он усиливает прерогативу специальным криком.

Карликовые шимпанзе, бонобо (в действительности это другой вид, не шимпанзе), наверное самые эротичные из всех приматов. Они практикуют секс в разных формах, часто никак не связанных с репродукцией. Они регулярно практикуют гомосексуальное поведение; к примеру самки нередко трутся гениталиями друг друга, что является просто способом сообщения — "давай будем друзьями". Обобщённо говоря, социосексуальное поведение бонобо отражает то же, что характерно и для обычных шимпанзе — резко выраженную иерархия самцов, от ранга в которой сильно зависит доступ к самкам.

Сквозь большое разнообразие социальных структур этих видов, проглядывает (хотя бы в минимальной форме) главная тема этой главы — самцы демонстрируют большую озабоченность сексом, и прилагают большие усилия, чтобы получить его; самки усилий прилагают намного меньше. Это не значит, что самкам не нравится секс. Им нравится, и они могут его инициировать. Интригует то, что самки видов, наиболее близких к человеку — шимпанзе и бонобо, выглядят особенно приверженными к вольной половой жизни, в том числе и к разнообразию партнёров. И всё-таки, самки обезьян не делают того, что делают их самцы: самцы ищут секс и вверху, и внизу, рискуя жизнью и конечностями, где и как можно, сколько можно, со столькими партнёрам, сколько получится.

То, что самки обезьян сдержаннее самцов, не означает, что они не изучают активно своих возможных партнёров. Без сомнения, партнёры изучаются; самцы, доминирующие над другими, допускаются к спариванию, субмиссивные (над которыми доминируют) могут не допускаться. Это соревнование — как раз то, что Дарвин имел в виду, определяя один из двух видов полового отбора. И эти виды, также как и наш, иллюстрируют тем самым, насколько благоволит эволюция выдающимся или, напротив, не благоволит плохим самцам. Но что можно сказать по поводу другого вида полового отбора? Участвует ли сама самка в оценивании, выборе самца, который кажется более желательным вкладчиком в её проект?

Выбор самки трудно опознать, и признаки его долговременного эффекта часто неясны. Самцы больше и сильнее самок только потому, что более крепкие самцы победили своих соперников и добились спаривания? Или, в дополнение к этому, самки предпочитали самцов покрепче, поскольку самки с этими генетически заложенными предпочтениями имели более сильных и поэтому плодородных сыновей, а многие дочери которых унаследовали вкусы бабушек?

Несмотря на такие трудности, практически точно можно сказать, что как в том, так в и другом смысле самки выбирают у всех видов больших обезьян. Самка гориллы, например, хотя в целом ограничена сексом с одним доминантным самцом, обычно мигрирует в течение своей жизни. Когда незнакомый самец приближается к её стае, провоцируя её лидера на взаимные угрозы или даже битву, она, если сильно очаруется, может последовать за ним.

В случае с шимпанзе дело обстоит сложнее. Доминирующий, или альфа самец, может иметь любую самку, какую захочет, но не обязательно только потому, что она сама предпочитает его; он может исключать альтернативы, пугая других самцов. Он может напугать и ее, и тогда любой отказ низкоранговому самцу может отразить лишь её страх репрессий. (Отказ как известно, может отмениться, когда альфа не смотрит).

Но есть и совершенно другой тип спаривания у шимпанзе — постоянная личная брачная связь, которая может быть прототипом человеческого ухаживания. Самка и самец шимпанзе покидают стаю на несколько дней и даже недель. И хотя самка может быть насильственно похищена, если она отклонит приглашение, но могут быть периоды, когда она успешно отказывается, и периоды, когда она предпочитает мирно согласиться, даже если рядом находящиеся самцы могли бы любезно помочь ей в таком сопротивлении.

Вообще, даже немирный путь допускает какой-то выбор. Самки орангутанга — хороший пример. Они часто делают самостоятельный выбор, предпочитая одних самцов другим. Но иногда они отказываются спариваться и бывают подчинены насильственно; и, насколько это слово может быть применимо не к людям, изнасилованы. Насильники, часто подростки, обычно не оплодотворяют самку.

Предположим, что у них это происходит регулярно. Тогда самка, с чисто дарвинских позиций, должна бы предпочесть хорошего насильника, большого, сильного, сексуально агрессивного самца (принимая во внимание то, что сексуальная агрессивность варьируется отчасти по причине генетических различий) — и поэтому плодотворного. Поэтому отказ самки должен быть выбран естественным отбором как способ избежать появления сына, который будет негодным насильником (будем полагать, что это действие не наносит травм самке).

Из этого не следует, что самка примата, несмотря на её протесты, "на самом деле хочет этого", что, как известно, любят предполагать человеческие самцы. Наоборот, чем больше орангутанг действительно хочет этого, тем меньше она будет сопротивляться, и тем менее сильно будет работать её "сдерживающее устройство". То, чего хочет естественный отбор, и то чего хочет конкретный индивид, может и не совпадать, в этом случае — полностью. Смысл просто в том, что даже когда самки не демонстрируют открытых предпочтений некоторым типажам самцов, практический итог может, тем не менее, говорить о наличии таких предпочтений. И этот выбор де-факто, может стать выбором де-юре. Это может быть адаптацией, одобренной естественным отбором именно за счёт своего фильтрующего эффекта.[8]

В широком смысле та же самая логика может быть применена к любым видам приматов. Как только самки начали слабо сопротивляться, самка, которая сопротивляется немного больше, выявляет ценный признак. Потому что все, настроенные преодолевать защиту, будут иметь сыновей и от сильно сопротивлявшихся; то есть их будет больше, чем у менее упорных, которые будут иметь детей только от покладистых.

(Это опять же означает, что относительная одержимость различных самцов "чего бы это им ни стоило", отражает глубокие генетические различия.) Следовательно, с чисто дарвинских позиций сдержанность становится самостоятельной ценностью безотносительно к тому, физические или вербальные средства используют самцы для достижения цели.

Часто дарвинистам приписывается взгляд на секс, имеющий безупречный смысл для объяснения поведения животных, имея в виду — иных, чем человек. Люди могут снисходительно смеяться над самцом индюка, который пытается совокупиться с бледной копией головы самки, но если вы затем заметите, что многие человеческие самцы регулярно возбуждаются от двумерных изображений голых женщин, эти же люди не увидят связи. По крайней мере, мужчина всегда точно осознаёт, что он смотрит на всего лишь фотографию; его поведение может быть умилительным, но не смешным. Может быть это и так. Но если он «знает», что это фотография, почему он так возбуждается? И почему женщин так редко возбуждают до мастурбационного бешенства фотографии мужчин?