Читать онлайн «История Франции. Том I Происхождение франков». Страница 57

Карл принял ряд мер, чтобы укрепить учрежденный его отцом в 794 году серебряный денье и подтвердить королевскую монополию, а в некоторых случаях монополию двора (805 и 808 годы); осуществление этих мер привело к тому, что примерно с 790 года с монет исчезли названия монетных дворов, уступив место именам королей, а затем императоров. Завоевание за рейнских земель облегчило снабжение мастерских белым металлом, и рудники в Гарце постепенно пришли на смену рудникам в Меле (Пуату), в которых стали истощаться запасы руд. Фунт весил отныне более 400 граммов и состоял из 240 денье (20 су по 52 денье — единственная монета, чеканившаяся с указанием стоимости), таким образом, средний вес денье составлял теперь 1,70 грамма. Так сложилась система, которая до XIII века доминировала в истории денежного обращения в Европе, а частично и за ее пределами.

Неоднократным требованием ввести систему серебряного монометаллизма Карл более чем когда-либо привязал экономику Франкского королевства к североевропейскому морскому пространству, откуда начался в VII веке экономический подъем северных стран, связанный с исключительными удобствами этого района для развития торгового обмена. Правда, Теодульф, посланный в 798 году с посольством в Септиманию, пишет в своей поэме, как он был покорен просторным Нимом, приморским Магелоном и элегантным Нарбоном, где он был к тому же тепло принят в колонии испанских беженцев. Он рассказал даже, что видел там, хотя больше в суде, чем на рынке, хрусталь Востока, ковры Аравии, духи Сирии и кожи Кордовы. Но не были ли эти ценности остатками давней торговли, вытащенными из семейных сундуков, чтобы подкупить судей? Удивительно ли, что эти вещи взволновали бывшего жителя приморских мест, испытавшего ностальгическую тоску по ним после стольких лет разлуки? А ведь хорошо известно, что каролингский Ним и провинциальный Арль отличались хиреющей городской жизнью, уходом жителей, особенно духовенства, в укрепленные убежища.

Этого никак не скажешь о морских и речных портах Северной Галлии. В 779 году, например, Карл подтвердил освобождение от всяких пошлин, полученное монахами Сен-Жермен-де-Пре от их духовных отцов в Руане, Амьене, Кентовике, Маастрихте и Дорштадте. Таким образом, у побережья Ла-Манша и Северного моря старые города и новые поселения вовсю участвовали в торговле, которая поддерживалась и властями, поскольку при каждой выгрузке они получали одну десятую стоимости товаров. Низовья реки Канш, в особенности городок Кентовик, притягивали многие крупные церковные учреждения, и они часто, при поддержке короля, обзаводились там недвижимостью. Это были Сен-Ваас из Арраса, Сент-Бертен. Сен-Рикье, Фонтенель-Сен-Вандрий, Фериер-ан-Гатине. И тот факт, что монахи Сен-Жермена, у которых в низовьях Сены, в Килленбефе, вероятно, был выход к морю, но не было земель в Кентовике, требовали от своих представителей в Виллемеле (Бос) и в Комб-ла-Виль (Бри) повозок, следующих до долины Канша, свидетельствует, что и они надеялись получить выгоду от своего освобождения от пошлин, завязав торговые связи с клиентами по ту сторону Ла-Манша.

Можно с уверенностью сказать, что крупные производители вин и зерна, а также кустарных изделий (керамики, стекла и оружия) из богатейших Парижского, Маасского и Рейнского бассейнов нашли выгодные рынки в портах Ла-Манша и Северного моря, а также и в некоторых других (в Нанте, который торговал с Западной Англией, в Сен-Дени, октябрьские ярмарки которого достигли своего апогея, и вплоть до германо-славянских пограничных постов). Здесь они могли сбывать излишки своей продукции профессиональным купцам, чаще всего иностранцам: ирландо-бретонцам, англосаксонцам, франко-фризам и даже славянам. В обмен иностранцы привозили сырье или необработанные продукты (металлы, шерсть, шкуры, меха, янтарь) — франкские купцы брали их себе или подвергали обработке, — а также серебряные монеты, которые вместе с солью и металлическими изделиями развозились по стране. Таким образом, все крестьянство, а не только аристократы, в той или иной форме было заинтересовано в том, чтобы богатые равнины и плато Северной Галлии были открыты для торговли с северными странами. Это была еще одна победа Карла, агенты которого получали высокие налоги на перевозку товаров и торговые сделки. И если он освобождал то или иное церковное учреждение от уплаты пошлины, то делал это для спасения души. Для своей души и души своего народа, за спасение которой он также чувствовал ответственность. Он сделал много больше: представитель Бога на земле, он проводил в жизнь королевскую теократию, в результате чего стал не только опекать церковь, но и кодифицировал дисциплину, дал новое определение доктрине.

В длинной преамбуле к одному из самых важных капитуляриев, получившему название «Admonilio generalis» («Всеобщее предостережение», 789 год) и призванному закрепить законы жизни церкви, исходя из канонов предыдущих соборов, Карл припомнил, что он читал в Книге царств, как святой Иоас старался призвать к почитанию истинного Бога народы данного ему Богом царства, странствуя по нему, поправляя и увещевая его жителей. «Я говорю это, — продолжал он, — не для того, чтобы сравнить свои заслуги с его святостью, а потому, что наш долг состоит в том, чтобы всегда и во всем следовать примеру святых, потому, что мы должны собрать всех, кого только можем, чтобы повести их к праведной жизни в честь и славу господа нашего Иисуса Христа». Здесь изложена целая программа; и Карл Великий настойчиво проводил ее в жизнь при помощи соборов, которые он созывал и объединял, капитуляриев, излагающих решения соборов, принятые под его руководством, и писем, где наряду с выговорами высказывались и благожелательные советы.

Итак, Карл хотел сосредоточить в своих руках всю власть над церковью; хотя он продолжал поддерживать с папством тесные связи, установленные еще его отцом, и даже плакал горючими слезами при известии о смерти Адриана, но он никогда не допустил бы, чтобы духовная власть этого папы, не говоря уж о Льве III, была выше его собственной. Роль епископов Рима и Галлии, как и роль всех их священников, всегда сводилась к чисто священническим обязанностям. Разумеется, отдельные из них — Алкуин, например, или Вильшер, архиепископ Санса и преемник Хродеганга на посту папского легата в Галлии, не говоря уж об архикапелланах, сменявших друг друга при дворце, — играли роль духовных, а иногда и политических (где между ними разница?) советников суверена, но в конечном счете решение всегда оставалось за Карлом. Скажем, решение о назначении на важные церковные должности. Он охотно занимался этим, подбирая кандидатов среди придворных, даже из мирян, если они были достаточно компетентны, и лично определяя задачи каждого вновь избранного.

«Когда вы направили меня руководить этой церковью, — пишет Карлу в 801 году Лейдрад, через три года после своего назначения на пост архиепископа Лиона, вы изволили указать мне на некоторые недостатки, имевшие там место; и вы любезно предложили мне проявить осторожность и заботу, чтобы исправить допущенные ошибки и избежать возможных промахов в будущем. Дело в том, что эта церковь в те времена была лишена многого необходимого для ее внутренней и внешней деятельности, для ее служб и зданий, для исполнения других церковных функций. Соблаговолите теперь выслушать, что удалось сделать после прибытия сюда вашему покорному слуге с Божьей и вашей помощью…» Очевидно, Карл требовал от своих архиепископов и епископов те же самые отчеты о их деятельности, какие требовал от графов и интендантов. Церковную иерархию он также хотел перестроить таким образом, чтобы нити ее сходились не к папе (это хорошо видно из текста документа), а к нему лично. Он еще раз подтвердил преимущества метрополий (бывших столиц 17 римских провинций, число которых уменьшилось до 16 после исчезновения Озы), предписав архиепископам, например, капитулярием 813 года строго следить за подчиненными им священнослужителями, а епископам капитулярием 802 года руководить священниками «в соответствии с каноническими законами» и регулярно посещать их приходы, не исключая и частные.

Он очень хотел, чтобы реформа, начатая ею отцом и дядей, распространилась повсеместно. Он продолжил работу по унификации литургии, начатой в Меце и получившей официальный статус в дворцовой церкви Ахена. В одном из своих писем Лейдрад выражает благодарность императору за то, что тот послал к нему служителя кафедральной церкви Меца, чтобы помочь священникам Лиона освоить искусство римского псалмопения «согласно с ритуалом священного дворца». Забавное следствие каролингской централизации: чтобы появиться в Лионе, римская литургия должна была пройти через Мец и Ахен! Он намеревался также укрепить дисциплину среди мирян («Пусть все верующие причащаются и присутствуют на обедне до последней молитвы», капитулярий 806 года); и среди священнослужителей: он отчитал служителей самой почитаемой церкви Галлии, собора Сен-Мартен де Тур (которые хотели заменить строгие монашеские правила на более гибкие правила канониального капитула) и послал к ним Алкуина, «чтобы он вывел их на путь истинный своими проповедями и советами». Что особенно важно, Карл считал себя доктором веры, становясь на авторитарные позиции в вопросах догм, споры о которых сотрясали в те годы церковь, и формулировал· их в капитуляриях. Так, после «Libri carolini» (791–792 годы), в котором изложена позиция галльской церкви по вопросам иконоборчества, капитулярий 809 года, принятый в Ахене, опять же против Византии, гласил, что Святой Дух исходит не «от Отца через Сына», а от «Отца и Сына» и что эта новая установка должна быть включена в «Кредо».