Густав Шпет - Комментарий к роману Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба»

Читать онлайн «Комментарий к роману Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба»». Страница 58

Автор Густав Шпет

Пунш (punch — от санскритского слова, обозначающего «пять»; напиток вывезен из Индии) — напиток более сложный и приготовляется обыкновенно из пяти составных частей; в наиболее простом виде: крепкое вино или некоторые виды водки (арак, также ром), чай, сахар, вода и лимонный сок, иногда прибавляются пряности, а воду заменяют молоком (по дороге в Бирмингем Боб Сойер угощал мистера Пиквика молочным пуншем, гл. 45, L) и т. п.; пьют его в состоянии горячем, холодном или замороженном. Пунш рядом с грогом и портером занимает почетное место на пирушке у Боба Сойера (гл. 28, XXXII); специальным ромовым пуншем Боб Сойер потчевал мистера Уинкля в Бристоле (гл. 34, XXXVIII). К этому напитку питал пристрастие мистер Пиквик, и некоторое злоупотребление холодным пуншем привело к неприятному инциденту на землях капитана Болдуига (гл. 16, XIX). Объяснительная ссылка мистера Пиквика на «пунш» вызвала у капитана ярость, так как ему показалось, что мистер Пиквик назвался этим именем. Русскому читателю причина такой ярости останется непонятной, если он не примет во внимание, что по-английски название упомянутого напитка и имя героя народного кукольного театра Панча («Петрушки») пишутся и произносятся одинаково; капитан решил, что мистер Пиквик над ним издевается.

Виноградные вина в «Пиквикском клубе» также фигурируют в немалом количестве; из крепких сладких — излюбленный англичанами портвейн, коротко называемый ими port, который пьют обыкновенно после обеда; злоупотребление портвейном привело мистера Тапмена к приключению на рочестерском балу (гл. 2), а его наихудший сорт, с последующим, впрочем, грогом, сперва способствовал дружбе мистера Пиквика с Питером Магнусом, а в конце концов оказался причиной того, что мистер Пиквик предстал перед ипсуичским судьей Напкинсом (гл. 19, XX сл.); победив судью, разоблачив Джингля и вернувшись в Лондон, мистер Пиквик также утешается портвейном (гл. 23, XXVI, начало).

В Англии всегда широко употреблялись разбавленные вина или смеси, в которых вино — одна из составных частей. Таков, например, нигес (negus), которым Джингль угощал на рочестерском балу миссис Баджер (гл. 2). Напиток этот получил название от имени изобретшего его (в начале XVIII в.) полковника Нигеса. В нигесе к вину, главным образом портвейну (редко хересу или иному сладкому белому вину), прибавляется сахар, сок лимона и лимонная корка, тертый мускатный орех, затем в эту смесь вливается кипящая вода; пьют нигес теплым, и так как воды обыкновенно вливается вдвое больше, чем вина, то напиток считается слабым, так что его подают даже на детских вечеринках. Торговый агент в «Кустарнике» в Бристоле (гл. XLVIII), рассказывая свои истории, подкрепляется напитком, который Диккенс называет один раз нигесом, другой — бишопом (bishop — «епископ»). Эта описка вызвана, вероятно, тем, что названные напитки по составу однородны, только в бишопе значительно меньше воды и сахара и больше лимона (или апельсина) и пряностей.

Хересом (sherry, от города Херес де-ла-Фронтера в Испании, в провинции Кадикс) мистер Пиквик угощал Сменгля и компанию в первую ночь пребывания во Флите (гл. 37, XLI).

Из сухих вин общее название кларет (claret) относится ко всякому почти французскому вину, кроме бургундского; первоначально кларетом называлось скорее светлое вино, затем темно-красное, преимущественно бордоское. Общее название белых, преимущественно рейнских вин — хок (Hock, сокращенное нем. Hochheim — один из сортов рейнвейна). Джингль упоминает, что на магльтонском обеде в честь победителей-крикетистов были старый портвейн и кларет (гл. 6, VII); клифтонский (Бристоль) ученый сделал свое метеорологическое открытие за «стаканчиком кларета из почтенного вида бутылки» (гл. 35, XXXIX).

Наиболее распространенный и простой алкогольный напиток — пиво — в Англии делят на эль (ale) — светлое и, как правило, более слабое (хотя есть сорта эля исключительной крепости), и стаут (stout) — темное и более крепкое, то, что у нас обычно именуется портером. В Англии стаут и портер — не совсем одно и то же, последний считается легче и хуже по качеству — его название вошло в обиход не раньше середины XVIII века (когда он прослыл напитком лондонских носильщиков — porter's beer); название стаут (как прилагательное «крепкий») лексикограф С. Джонсон (XVIII в.) считал жаргонным (cant). При поглощении эля Сэм, по словам его отца, обнаружил «замечательную силу присасыванья» (гл. 20, XXIII); элем (впрочем, и бренди) пиквикисты согревались по пути к мистеру Уордлю, когда ехали к нему на рождественские праздники (гл. 25, XXVIII). Низший разряд адвокатских клерков, конторские мальчики, покупают в складчину портер (начало гл. 27, XXXI); Сэм Уэллер на радостях освобождения из Флита угощает флитскую братию двадцатью пятью галлонами (больше 113 литров) легкого портера (гл. 43, XLVII). Стаут, который пила мать одноглазой прачки, был причиной увечья этой последней, как гласит отчет Бриклейнского отделения (гл. 29, XXXIII).

«Сорока и Пень» рекламировала данцигское пиво и девонширский сидр (гл. XX). Первое — особый сорт черного пива, приправленного эссенцией, изготовляемой из свежих побегов ели; распространен в Северной Европе, и особенно славится им город Данциг. Сидр — род так называемого плодового вина, получающегося при брожении яблочного сока; наибольшую популярность приобрел во Франции; в Англии выделяется ряд графств, преуспевших в его приготовлении, среди них и графство Девоншир. В первой половине XIX века сидром особенно славилась открытая всю ночь таверна «Сидровые погреба», где можно было послушать также пенье комических куплетов; кабачок посещался богемной молодежью, студентами, клерками, приказчиками, а также приезжими торговцами и фермерами, — как можно судить по описаниям Теккерея (в «Пенденнисе» и в «Ньюкомах» таверна эта изображена под названием «Людской» — Back Kitchen). В «Пиквике» Диккенс имеет в виду это учреждение, хотя говорит нарицательно о «сидровых погребах», посещаемых состоящими на жалованье адвокатскими клерками, которые отправлялись туда после театрального представления (начало гл. 27. XXXI).

Уосель, которым Уордль потчевал своих гостей (гл. XXVIII), подающийся, согласно древнему английскому обычаю, в объемистом сосуде в особо торжественных случаях, в частности в Сочельник и под Новый год, есть не что иное, как подслащенный эль, в который бросают печеные яблоки, мускатный орех и тосты (ч. 49). Возникновение обычая связывают с рассказом о саксонке, которая, по приказанию отца, вышла чествовать на пиру британского короля с чашей вина и со словами wass-heil (откуда современное wassail — уосель), что значит «будь здоров»; существовало обыкновение на приветствие «будь здоров» отвечать «пей на здоровье» (drinc haile). У. Хон, английский писатель начала XIX века, издававший своеобразные ежегодники, в которых были собраны всевозможные сведения по фольклору, старинным английским обычаям, древностям и т. п., прослеживает историю уоселя и делает следующие общие выводы, характеризующие национальную преемственность в отношении «выпивки» феодальной и буржуазной Англии (The Every-day Book by W. Hone, 1827; New Year's Day): «Из уоселя мы можем извлечь некоторые отличающие нас черты. Англичанин ест не больше француза, но он растягивает Святки на целый год. По обычаю предков, он уважает крепкие напитки. Он почитатель пива, наслаждается «жирным элем»; он любит лучший лондонский портер с двойным X и недоволен, если не может получить стаута[94]. В общем, он любит посидеть и побездельничать. Посадите англичанина «за трубкой» и кувшином пива, и он будет сидеть, пока не лишится возможности встать. Сперва он молчит; но лишь только обнажается дно его сосуда, он не прочь завязать разговор; когда он вновь наполняет сосуд, его холодность начинает таять, и он становится говорлив; чем чаще он приказывает «еще раз наполнить», тем он делается болтливее; а когда он совсем растаял, его речь льется потоком. ‹...› Процесс поглощения пищи влечет за собой более важный процесс поглощения напитков: крепкого портвейна, хереса, горячительных. Это послеобеденное занятие длится пять или шесть часов, иногда больше. ‹...› Сохраняя уосель наших предков, мы пытаемся закалять свое тело так же, как они это делали; но мы — существа другого рода, воспитанные иными способами, со способностями и умом, которые поразили бы прежние поколения больше, чем мы были бы поражены их могучим сложением, появись они среди нас. Они проводили время, охотясь в лесах и добывая тем пищу, или, вооруженные с головы до ног, бились, рискуя жизнью. У них не было бухгалтерий, гроссбухов, коммерции, годовых отчетов, писания писем, печатания, гравирования, они не склонялись над пюпитрами, не сжигали «полночного масла», а вместе и мозгов, они не знали наших финансовых расчетов и сотой доли наших общественных обязанностей и забот; а мы по их примеру устраиваем уосель и удивляемся, что не так сильны, как они. Во времена Нимродов не было ни Попов, ни Аддисонов. — Самый совершенный пережиток уоселя сохранился в обычае некоторых корпоративных фестивалей. Председательствующий встает к концу обеда и пьет из сосуда, обыкновенно серебряного, держа при этом сосуд двумя руками за ручки, приделанные по обеим сторонам его; тостмейстер (см. IX Беллер) провозглашает, что председатель пьет за “здоровье собратьев из чаши любви”. Чаша любви, которая есть древний сосуд уоселя, затем переходит к соседу председателя с левой руки, затем к его соседу с правой руки, и так обходит всех вкруговую. Каждый пьющий встает и, повернувшись лицом к председателю, пьет из чаши любви».