Читать онлайн «Судьба империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию». Страница 50

В сфере нездоровья есть разные отделы. Нездоровое питание (огромный бизнес на суррогатах, фастфуде и «улучшенных» продуктах, а также на всем искусственном, испорченном, лежалом) и нездоровые физиологические режимы (тоже огромный бизнес – от автомобилей до фитнеса). Пятница. Социальная обязанность курить и выпивать. Пьяная езда за рулем.

Но есть и то, что следует квалифицировать как биологический террор – прежде всего наркотики. В сущности, это вариант биологического оружия массового поражения. Наркомания была и в СССР. Но с тех пор произошли сдвиги тектонического характера. В этот бизнес включены те, кто должен его пресекать. На нас, как на рынок сбыта, натравлены целые страны-производители и страны-поставщики. За это еще и выкачиваются из страны огромные деньги. Вещества совершенствуются. Продвигаются в школу. А мы тем временем рассуждаем о том, что новая смесь или формула еще не включены в список наркотических веществ и потому могут беспрепятственно распространяться. Это вполне серьезно декларируется на государственных телеканалах, что свидетельствует о глубине проникновения этой технологии биотеррора в наше общество. Очевидно, что нужно вводить разрешительный принцип – можно только то, что прямо разрешено, все остальное нельзя. Мы не можем принуждать наркоманов к лечению. Мы не можем их изолировать. Поэтому они продолжают потреблять зелье, совершают преступления с целью добыть деньги или просто тянут их из бюджета семьи и поддерживают дилеров. Хотя очевидно, что человек с такой зависимостью – уже не человек в отношении самой этой зависимости, не субъект волеизъявления. Значит, нужно ограничивать его правосубъектность, правоспособность или хотя бы дееспособность. Наказание за употребление также не помешало бы. Но как можно, ведь в США уже началась легализация наркотиков! Наиболее проницательные аналитики справедливо замечают, что массовая борьба с курением по всему миру, проходящая под лозунгами здоровья, по своему итоговому балансу может оказаться сильнейшей акцией нездоровья, поскольку освобождает тем самым рынок для наркотиков.

Мы не можем выписать рецепт здоровья, рецепты возможны только в медицине. Здоровье есть явление самой жизни, и значит, не может быть ведомственным, специализированным делом. Это одно из оснований существования государства как такового. Это сфера прямой защиты жизни и безопасности жизни как таковых. И поэтому в сфере здоровья государство может много больше, чем в сфере культуры и даже образования. Надо реализовать эти возможности.

Дмитрий Куликов, Тимофей Сергейцев

Консервативный проект – это установка на преемственность, воспроизводство и историческое развитие государства. Рассуждение о культурных основаниях социального проектирования.

Достаточно заглянуть в словари или Интернет, чтобы понять, что существует множество определений консерватизма. Однако все они мало что дают человеку, желающему уяснить для себя сущность этого явления, поскольку представляют всегда аспектный, предметный взгляд на те или иные социальные феномены, которые авторы определений рассматривают как проявления консервативной позиции.

Вместе с тем потребность в понимании сущностных, определяющих смыслов и значений консерватизма является весьма высокой. Разворачивающийся кризис человеческой цивилизации, проходящий на фоне исторического банкротства базовых идеологий XIX – $5X веков – таких как социализм-коммунизм и демократизм-либерализм – вынуждает нас обратиться к консерватизму как «последней надежде» на пути поиска стабильности и противодействия цивилизационному кризису. Обращение российской правящей элиты к понятию консерватизма, таким образом, не случайно и вполне исторично в сегодняшнем кризисном мире.

Однако представляется малоперспективным рассматривать консерватизм как еще одну идеологию (каковой, впрочем, он и так является) в качестве обоснования всех контрреволюционных социально-политических процессов. В идеологическом аспекте консерватизм часто не отличим от традиционализма, охранительства, различных типов негативной реакции на изменения.

ХХ век – век светских религий социализма-коммунизма и либерал-демократизма, пришедших на сегодняшний день к пределу своих возможностей. Светская вера в коммунизм или либеральную демократию уже больше не обеспечивает необходимой целостности и воспроизводства человеческих общностей. И дело тут не в содержании этих светских религий. Дело в том, что сам способ организации человеческих общностей через догматически предъявляемую идеологию (светскую веру) в качестве рамки существования такой общности, имеет очень короткий исторический жизненный цикл.

Обе светские религии возникли в результате революционных процессов на «освободившемся» от традиционной религии месте. Свято место пусто не бывает: человек, ни во что не верящий, лишен возможности социального и исторического действия, без веры это уже не совсем человек. Но одно дело – верить в Бога, и совсем другое дело – верить в социальную конструкцию. Какой смысл верить в демократию, если, по всеобщему мнению, мы уже в ней живем? А если мы в ней живем, то это нечто вполне посюстороннее, созданное самим человеком, а значит, требующее к себе рефлексивного и критичного отношения. Это означает подвергнуть светскую веру сомнению, и она тут же прекращает работать в качестве таковой.

Консерватизм в качестве идеологии и в качестве новой светской веры не обладает никакими особыми преимуществами перед коммунизмом или либерализмом.

Следует попытаться рассмотреть консерватизм как особую позицию в человеческом мире и его истории, которая является функцией обеспечения базовых процессов человеческого мира, а не просто в качестве одного из светских верований, ибо историческое время таковых истекло. Сегодня консерватизм может и должен быть востребован не как идеология «партии умеренного прогресса в рамках законности» (Я. Гашек), а прежде всего как особая содержательная позиция, которая позволяет технически работать с процессами воспроизводства и развития человеческого мышления и деятельности, поскольку именно мышление и деятельность – субстанциональная реальность нашего мира.

Мир природный (натуральный) есть объект для мира человеческого мышления и деятельности. Объект познания, освоения и изменения.

О том, что мир природы является лишь объектом человеческого мышления и деятельности, люди начали догадываться довольно давно. Однако предельной на сегодняшний день формой понимания этого отношения является научный тип мышления и наука в целом – как сфера деятельности, возникшая в европейское «новое время».

Наука и инженерия есть формы организации и средства освоения человеком мира природы. Открытие так называемых «законов природы» (законов физики, химии и т. д.) есть способ освоения (включения) натуральных объектов вовнутрь человеческого мышления и деятельности, т. е. способ превращения их в объект не натуральный и неизменно данный, а операционный, который можно осваивать и изменять. Если наука создает (открывает) законы природы, то по каким законам живет мир мышления и деятельности?

По законам культуры.

Культура – вещь невероятно консервативная сама по себе. На самом деле именно она полагает действительные границы человеческой свободы. Именно культура, которой мы принадлежим, «заставляет» нас поступать так или иначе – причем большинство из нас (подавляющее большинство), как правило, даже не отдают себе отчет, почему в той или иной ситуации мы поступили именно так. Ответ прост: потому, что нам так велит наша культура.

Что такое культура? Ни одно из определений, данных различными предметными науками, по-настоящему не ухватывает существа дела.

Музеи, библиотеки, театры, кино, образование, воспитание, разнообразные знания – все это и еще многое другое называется культурой или относится к так называемой сфере культуры. С одной стороны, все эти институты нам, людям, все время нечто рассказывают и показывают. Они беспрерывно транслируют нормы поведения, способы принятия решений, образцы и стандарты организации деятельности. Более того, именно культурой нормируется наше мышление. Через образование и воспитание (это на самом деле тоже механизмы трансляции культуры) формируется наш способ взгляда на мир (мировоззрение), а также и наше самоопределение, то есть способ мышления и действия в той или иной ситуации.

Культура как некое идеальное пространство норм и образцов не только транслируется, но и (поскольку люди все время реализуют эти нормы и образцы в различных жизненных ситуациях, а затем снова и снова обращаются к описанию этих реализаций языком и средствами культуры) воспроизводится сначала в пространстве идеального (в мышлении), а затем и в деятельности человека. Без воспроизводства и трансляции культуры жизнь человечества помыслить невозможно. По крайней мере, в рамках христианского Человека, который за последние две тысячи лет, как мы знаем, совсем не изменился.