Читать онлайн «Судьба империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию». Страница 31

Все это мы могли себе позволить именно за счет мощной, победившей в историческом соревновании реальных экономических систем экономики СССР и социалистического лагеря. СССР победил США в экономическом соревновании – как одно индустриальное общество побеждает другое, но упустил из виду финансовую сущность капитализма и не справился с разоблачением его политэкономической пропаганды.

США приложили значительные усилия для маскировки подлинных источников своего благополучия в ХХ веке. Первым источником сверхобогащения стало минимальное участие во Второй мировой войне с одновременным заработком на военных поставках, включая и советский ленд-лиз, вторым – финансирование восстановления Западной Европы. Поэтому мы не услышим в американском изложении истории ХХ века никакой другой версии, кроме той, что именно США победили фашизм и одновременно обуздали Сталина, а все народы должны сказать им «спасибо» за мудрую политику. Иными словами, сверхприбыли США справедливы.

Но есть и более серьезная идеологическая маскировка второго и, наверное, основного источника североамериканского благополучия – эмиссионно-долговой финансовой схемы, подчинившей себе всю мировую финансовую систему.

Основой западной антисоветской пропаганды в период буржуазной революции 1985–1999 годов были безапелляционные философские утверждения прямой зависимости эффективности деятельности от форм социальной организации, ставшие официальной идеологией правящих групп – как горбачевской, так и ельцинской. В эти рамки, по существу, попадает весь набор либеральной политэкономической аргументации: о преимуществах свободной торговли и рынка, частной собственности и отказа от государственного управления экономикой, индивидуализма по сравнению с коллективизмом и коммунализмом, расслоения общества на богатых и бедных, имущественного и социального неравенства вплоть до естественного социального отбора. Все вышеперечисленное объявлялось не только необходимым, но и достаточным условием развития деятельности и общества, движущими силами истории, которые сдерживаются коммунистической властью СССР.

Это неверно. И то, что это неверно, уже довольно давно известно. Деятельность не является производной от социальной структуры. Все точно наоборот: социальные структуры «растут» на подложке деятельности. Это установил еще Маркс. «Производственные отношения» вынуждены исторически следовать за развитием «производительных сил». Советские постмарксисты показали еще в тех же 1960 – 1970-х, что деятельность, ее качество, мощность, степень развития определяются культурой, которую и нужно понимать как транслируемую сквозь историческое время совокупность норм, образцов и эталонов деятельности. Если мы хотим исторического прорыва, необходимо реформировать не формы социальной организации, а концентрировать культуру.

Это философское, то есть уже мировое, общедоступное понимание. Эксклюзивно – исторически раньше, чем все, чем кто-либо, – это понимали цари-модернизаторы: от Петра Великого до Иосифа Сталина. Чтобы обладать деятельностью, нужно обладать культурой. Социальная организация общества означает особенности и условия реализации деятельности. Из социальной организации следует лишь политика реализации. Сам исторический уровень деятельности един при единстве культуры.

Подчинив организацию деятельности социальной организации, как нас поучали западные идеологи, мы запустили механизм разрушения деятельности, ее планомерной деградации.

Советский проект – при всех претензиях к нему по части военизированного, упрощенного подхода к управлению экономикой – стратегически занимался концентрацией на нашей территории европейской культуры, добившись в принципе того же уровня цивилизационного развития деятельности, что и весь западный мир. Миф о деятельностном отставании СССР был заведомой и осознанной ложью.

Социализм, построенный в одной отдельно взятой стране (т. е. с опережением по отношению ко всему миру), плановое народное хозяйство с технической функцией денег, полностью контролируемой государством, неизбежно превращали нас в осажденную крепость. Участие в мировой политике сводилось в этом случае исключительно к военному противостоянию, то есть упрощалось. Конечно, военное противостояние и раньше было основной характерной чертой российской политики. Такие коллективные договоренности с участием России, как «европейский концерт» XIX века, навсегда остались в прошлом. Хозяйственный суверенитет СССР был само собой разумеющимся. По мере построения «рыночного социализма» и капитализма в странах Западной Европы и США, конвергенции социальной структуры и образа жизни городских коммун Запада и СССР проблема противостояния свелась к вопросу о количестве ресурсов, доступных для поддержания потребления. США привычно изымали ресурсы из своей зоны влияния, мы же на свою только тратились.

Текущая политическая ситуация нашего государства в принципе не нова. Россия вплоть до Первой мировой войны включительно находилась ровно в такой же ситуации. Промышленное развитие «отставало» от Англии, Франции и Германии. Развивали инфраструктуру (Транссиб, проект, позже ставший ГОЭЛРО, и прочее). При этом в состав России входили еще и Польша, и Финляндия – с их автономией и сепаратизмом, так что Российская империя по многим признакам была федерацией. И ничего, справлялись, хотя системных проблем у государства было немало. Британия правила миром в явной форме империи, но не нами. Европейские дела без нас не решались в принципе.

Так что нам необходимо восстановить преемственность государственной политики (при этом период СССР вовсе не выпадает из цепи, а как раз становится ее важным звеном, системным элементом) и мировой статус государства как империи. Это значит ставить цели по отношению к миру в целом, а не только в «региональном» масштабе.

Управление миром, какими бы завесами оно ни было прикрыто, не может осуществляться вне и без осуществления власти, то есть открытого публичного приказа и публичного добровольного подчинения. Этот элемент все равно присутствует. Конечно, США правят миром еще более скрытно, нежели их культурно-исторический хозяин Британия. Подчиненные страны уже не входят в империю формально-юридически. Это избавляет США от ответственности за них и от социальных расходов. Но без применения власти никакие теневые, в том числе финансовые механизмы перераспределения ресурсов сами по себе не будут работать. Поэтому страны, которые видят выгоду в том, чтобы быть средством, а не объектом управления миром (прежде всего ЕС), и получают соответственно более высокую долю в распределении мировых богатств, все равно находятся во власти США. США же эту власть регулярно демонстрируют. А значит, в какой-то момент эти страны должны будут принять на себя критическую массу накопившихся мировых проблем.

Мы же не сможем играть роль мирового менеджера, аналогичного США, в силу внутренних причин. Мы не только не были колонизированы, но и сами никого не колонизировали. Мы только расширялись. А наша практика распространения социализма принесла нам одни убытки с точки зрения англо-американских ценностей. Так что у нас просто нет соответствующего исторического опыта и идентичности. В глазах хозяев мира мы можем быть только объектом, никакого «среднего» уровня нам не светит.

Поэтому единственно осмысленная для нас историческая цель по отношению к миру на данном этапе состоит в разрушении сложившейся системы управления им. Это невозможно без лишения США их властного мирового статуса – как реального, так и символического. Это означает действительный пересмотр итогов Второй мировой войны: не территориальных, а политических. Практически такая ситуация будет хаосом. Но она лишь поставит других участников мировой политики в условия системной катастрофы, в которых мы живем уже 20 лет.

При этом мы должны будем решить проблему обороны нашей территории и уклонения от участия в возможной мировой войне или критической массе конфликтов, в которых США постараются утопить свои неисполнимые обязательства перед миром (не только финансовые, но и обязательства власти). Кроме того, придется задействовать весь наш антикризисный опыт, а также внутреннее понимание механизмов социализма. «Политкорректная» формулировка такой цели звучит как тезис о необходимости (неизбежности) перехода к «многополярному миру». Этот тезис, собственно, уже озвучен. Теперь мы должны реально «подталкивать» мир в этом «многополярном» направлении, а не ограничиваться заявлениями.

Либерально-демократический миф с возмущением отвергает проектный подход к истории и социуму в целом, причем на различных основаниях. С либеральной точки зрения проектирование просто невозможно, так как источником истории является не мышление, не Откровение, не картина мира, не ценности, не цели, а «свободная» воля всех индивидов. Точнее, сумма, «суперпозиция» всех индивидуальных воль, изначальный хаос. С другой стороны, согласно либеральной идеологии, проектирование, точнее, его попытки, безнравственны, так как являются подавлением этих индивидуальных воль, превращением многообразия их направленности в единый вектор. То есть проектирование принципиально «тоталитарно».