Читать онлайн «Сказки и истории». Страница 55

Фельдманы — Фрида и Рональд — относились к нам ласково, как к двоюродным племянникам из провинции. Снабжали карманными деньгами и добрыми советами, водили обедать в итальянский ресторан, уговаривали пить кофе только без кофеина (правда этому совету мы вряд ли когда-нибудь последуем, лучше уж вовсе никакого кофе не пить). Рон развлекал нас историями о своем детстве; Фрида тактично выспрашивала подробности наших. Сотрудница галереи, чудесная Пегги Каплан, позвала нас в гости и несколько часов непрерывно фотографировала для какого-то своего альбома. Такими нечеловечески красивыми, как на фотографиях Пегги, мы не были никогда и, надо понимать, вряд ли уже когда-нибудь будем. Главный инсталлятор галереи Чак размахивал перед нашими носами англо-русским разговорником и старательно произносил любимую свою фразу: “У мене болит спина!” Иных русских фраз он не учил. Решил, видимо, что от человека с больной “спиной” взятки гладки.

В Нью-Йорке мы были очень молоды (в чужой стране всегда становишься на несколько лет младше, чем дома, такой вот странный эффект) и, кажется, непростительно счастливы. Поэтому прохожие улыбались нам, а уличные торговцы махали руками и говорили комплименты. Это, впрочем, выяснилось много позже: тот английский, который звучит на улицах Нью-Йорка, мы начали понимать лишь неделю спустя.

Кстати, темные очки с тонкой пестрой оправой, купленные за восемь долларов у одного из невольных свидетелей нашего тогдашнего счастья, до сих пор хранятся у меня в шкафу. Носить их давно уже невозможно, но выбросить рука не поднимается, хотя обычно я с удовольствием выбрасываю старые вещи.

9

Девятая Америка — та, куда я когда-нибудь приеду. Я хочу пересечь ее в наемном автомобиле, с северо-запада на юго-восток, а потом — по другой диагонали, с северо-востока на юго-запад. Дорогам обычно нравится, как я по ним езжу, – будем думать, что и американские дороги останутся мною довольны.

Хорошо бы изъездить всю Америку, заглянуть во всякий медвежий угол, флиртовать с ветрами, заблудиться на улицах какого-нибудь большого города – скажем, LA, — а потом обнаружить себя в придорожном мотеле, где-нибудь на другом краю этой выдуманной земли. Уснуть в поле, прорасти унылой травой, а поутру проснуться и, как ни в чем не бывало, отправиться дальше. Съесть невкусный вишневый пирог на автозаправочной станции, закрыть глаза, захлебнуться горькой океанской водой, вынырнуть и долго потом лежать на песке, шевелить пальцами руки и ног: живу!

Однажды все это, конечно, со мною случится. Рано или поздно, так или иначе, но случится, непременно.

Я знаю.

9 1/2

А это — Америка сослагательная, та Америка, которая не сбылась и уже не сбудется для меня. Америка, где можно было бы родиться в американской семье, жить американской какой-нибудь жизнью, есть американскую еду, пить американские напитки, спать с американскими мальчиками и девочками, воспитывать новых американских детей и с трудом представлять себе, что некоторые люди рождаются зачем-то в иных каких-то странах — глупости какие...

©Макс Фрай, 2004

Нет-нет.

Речь пойдет не о галлюциногенных грибах, простите уж.

А о белых, моховиках, подберезовиках, опятах, лисичках, сыроежках, черных груздях-свинухах и прочем подножном корме.

Я лесной человек. С детством мне чертовски повезло, до леса от нашего дома было минут двадцать пешком, да и маршрут получался прекрасный: сперва надо идти через пустырь, заросший ежевикой, потом - через рощу. В роще этой каждую весну мы собирали щавель. Меня в связи с этим раздирали воистину гамлетовские сомнения. Не было для меня в ту пору еды гаже, чем кислый зеленый борщ с яйцом и сметаной. Но и занятие приятнее, чем поход за щавелем, трудно было сыскать. Приходилось приносить домой добычу, а потом расплачиваться за собственный охотничий азарт.

С грибами было не так.

В ту пору грибы казались мне наилучшей разновидностью еды. Жареные, маринованные, соленые - да какие угодно. Впрочем, если бы мне пришлось выбирать: собирать, или есть, одно из двух, колебаться не пришлось бы ни секунды. Понятно, что собирать, и бог с ней, со жратвой. Обойдемся.

Родители подходили к сбору грибов ответственно. В лес, который возле дома, ходили только гулять, для удовольствия (гулять там, впрочем, мне больше нравилось без них, даже втайне от них: родителям дриады не показывались, и вообще неинтересно...)

А за грибами ездили на электричке. Около часа примерно ехали, потом выходили. Лес, конечно, был везде, но там находились какие-то из ряда вон выходящие грибные места. Название станции и даже направления, уж простите, дорогие берлинцы, не помню. Правда.

В первый раз родители взяли меня с собой после очень долгих уговоров. Думали, буду под ногами путаться, мешать, ныть, что "ножки болят" - чего еще ждать от совсем мелкого ребенка пяти лет?

Но все же однажды меня взяли. Был конец осени, грибной сезон уже заканчивался. Они, надо думать, отправились в лес на всякий случай, "закрыть сезон". И решили, что если я все испорчу, это будет не очень обидно.

Стоило нам немного углубиться в лес (минут пятнадцать шли от станции), как мне удалось совершить свой первый грибниковый подвиг. Изъять у мамы руку, свернуть с тропинки, пробраться через какие-то сухие, колючие кусты, оказаться на полянке и истошно завопить: "Грибы!"

Родители ринулись на мой вой. Думаю, не столько за грибами, сколько вызволять из бурелома орущего детеныша. На полянке они обнаружили не только меня, но и полусгнивший древесный ствол, усеянный опятами.

На этом тот наш поход в лес, можно сказать, завершился. То есть, домой мы сразу не отправились, но и дальше уж не пошли. Родители набили опятами две кошелки, перекусили, раздавили на двоих шкалик крепкого напитка, который в нашей семье называли "хальбунхальф" ("пол-на-пол", что ли? - не знаю, а что именно было написано на немецкой этикетке, не помню).

Подкрепившись, они принялись набивать опятами пакеты и даже карманы папиной плащ-палатки. Мне было немного обидно, поскольку нож мне не доверили, а рвать грибы руками нельзя, это всем известно. Но как-то удалось взять себя в руки и не канючить. Было ясно, что от моего поведения зависит, станут ли брать меня в лес по грибы.

Сначала, к моему огромному разочарованию, случилась зима, но потом все мне удалось. С тех пор все воскресные дни, с августа по ноябрь, были лучшими днями моей жизни - до семдесят пятого года, когда лафа кончилась, и нам пришлось уезжать.

Особенно мне нравилось ходить в лес вдвоем с папой. Во-первых, мы дружили и рассказывали друг другу сказки. Во-вторых, когда мамы не было рядом, он давал мне нож. Мама этого не допускала, боялась, что я порежусь. Меня в ее присутствии, можно сказать, просто использовали, как свинью для поиска трюфелей: дескать, твое дело грибы находить, а наше - собирать.