Читать онлайн «100 рассказов о стыковке». Страница 118

Позже НАСАвские ветераны тоже рассказывали мне о том, что Гилрут что?то заметил. Однако опытный американец не обиделся на не очень дружеское обхождение.

В тот воскресный вечер мне не терпелось поскорее узнать о приехавших американцах. Я не удержался и позвонил своему соседу по проспекту Мира. Феоктистов, как всегда, отвечал очень лаконично: «Ничего, нормально».

На следующий день, в понедельник, утром мы уже стояли друг против друга, с большим интересом всматриваясь в незнакомые лица и ожидая первые слова и фразы. В тот момент я не знал о них ничего. Мне предстояло узнавать об этих корифеях пилотируемой астронавтики все то, о чем я рассказал в первой главе и о чем еще расскажу, постепенно, шаг за шагом, начиная с той первой встречи.

Руководители обеих делегаций, академик Петров и директор ЦПП в Хьюстоне Гилрут, казались чем?то похожи, и в то же время были очень разными. Оба — примерно одного возраста, высокого интеллекта и большого опыта. Оба по–доброму относились к своим подчиненным и коллегам. Кстати, оба играли в шахматы, продемонстрировав это умение пару раз во время перерыва на виду у обеих делегаций.

Б. Н. Петров был известен как ученый в области автоматики. Он продвинулся благодаря трудам, связанным с управлением космическими аппаратами, в частности управлением капсулы при спуске с орбиты, однако настоящими космическими разработками академик не занимался. На протяжении всех последующих пяти лет работы над проектом наш академик не вмешивался в принятие технических решений, по–доброму опекал нас, я бы сказал, деликатно, по–академически.

Как упоминалось, Роберт Гилрут начинал свою карьеру в аэронавтической организации НАКА, предшественнице НАСА, которая сформировалась в 1958 году, после запуска нашего спутника. Под руководством Гилрута образовалась легендарная «Группа, озадаченных космосом», был создан первый американский космический корабль «Меркурий». Тогда они работали в Центре Ленгли, на побережье Атлантики, где и происходило их становление как первых проектантов пилотируемой астронавтики.

В последующие годы мне предстояло еще очень многое узнать о нем, но я запомнил, что на этой первой встрече поведение Гилрута меня удивило. Он не проявлял активности и держался на вид индифферентно. Только много лет спустя мне стали известны многие детали этого стиля. По рассказам и воспоминаниям его сотрудников, в таком же стиле он руководил своими коллегами, начиная с самых первых проектов. Как бы заглядывая им через плечо, он постоянно и пристально наблюдал за их деятельностью, не допуская резких отклонений от генеральной линии, от его собственной base?line.

Став директором Центра в Хьюстоне, Гилрут принял на себя огромную ответственность за реализацию лунных программ и других проектов. Как мне стало также понятно позже, его стиль в целом был характерным для американской астронавтики, резко отличавшимся от нашего, опиравшегося на единоначалие, на главных и генеральных конструкторов. В 60–е годы этот американский стиль конкурировал в США с немецким, ярчайшим представителем которого был фон Браун, руководитель работ над «Сатурнами». Позднее стало также известно, что оба эти крупнейших руководителя программы «Аполлон» — «Сатурн» конкурировали, и даже конфликтовали.

Уместно также сказать, что среди проектантов НАСА, как, впрочем, и детальных разработчиков на фирмах–подрядчиках, вообще было трудно отыскать главного конструктора корабля «Аполлон» и его составных частей. То же самое можно сказать о капсуле «Меркурий» и других проектах. Через много лет, снова начав работать вместе, но уже над «Спейс Шаттлом», мы соприкоснулись с той же организацией работ, может быть, только она стала еще более размытой, но это с нашей точки зрения.

Здесь еще раз уместно сказать, что несколько по–другому складывались лишь дела по проектированию корабля «Джемини». По мере развития проекта руководство разработкой стало сосредоточиваться в руках Ч. Чемберлена, выходца из Канады, который проявил себя блестящим проектантом, хорошо изучившим опыт «Меркурия» и внесшим коррективы в новую конструкцию. Его «Близнецы» оказались не только очень удачно зачаты и грамотно сработаны в целом, но и продуманы во многих деталях и системах, включая подход к наземным испытаниям и предполетной подготовке. Несмотря ни на что, Гилрут не стерпел в своем Центре ярко выраженного единоначалия. Полномочия Чемберлена существенно ограничили.

Оглядываясь назад, я слишком забежал вперед, в том смысле, что все это мне стало известно гораздо позже.

В самой первой встрече было очень много интересного и примечательного. Ланни сделал обзорный доклад о средствах сближения корабля «Аполлон» и операциях на орбите. Харди из Центра Маршалла осветил те же разделы применительно к космической станции «Скайлэб», которая в те годы готовилась под эгидой этого НАСАвского центра.

Мой будущий коллега Джонсон коротко описал стыковочные устройства, которые использовались в программах «Джемини» и «Аполлон». Остановившись на их достоинствах и недостатках, он изложил новую концепцию, которую НАСА рекомендовало для будущих разработок. Тогда впервые мы услышали незнакомый нам термин: «периферийный андрогинный стыковочный агрегат», периферийный — потому что все его механизмы располагались по периферии переходного тоннеля.

Сведения об андрогинах я почерпнул позднее из справочной литературы, а новое слово в первый раз услышал именно тогда, на первом международном совещании космических стыковочных специалистов.

Феоктистов рассказал о корабле «Союз», принципах и системах, которые обеспечили его сближение и стыковку на орбите. Сусленников более детально описал радиолокатор «Игла» — основную систему, измерявшую параметры относительного движения кораблей в космосе.

В моем докладе были представлены оба стыковочных устройства с механизмами «штырь—конус»: и то, которое летало, и то, которое только готовилось к стыковке. Хотя новая конструкция описывалась достаточно подробно, ни Феоктистов, ни я ни разу не упомянули о программе «Союз» — «Салют» (в это время станция и корабль уже проходили комплексные испытания в нашем КИСе в Подлипках). Тем не менее представление новой стыковочной разработки стало также хорошим жестом будущему партнеру, подтверждавшим серьезность наших планов и намерений начать сотрудничество в пилотируемой космонавтике,

Помню живую реакцию американцев, особенно Джонсона, задавшего с характерной для него краткостью несколько вопросов по существу, например, как обеспечивается выравнивание по крену после сцепки, как состыковать электрические разъемы. Последующие четыре года нам пришлось работать вместе над новой конструкцией, а еще 20 лет спустя снова встретиться, чтобы придать импульс новой международной программе со стыковкой «Мир» — «Спейс Шаттл». Тогда, осенью 1970 года, все это было еще впереди, мы только узнавали друг друга.