Читать онлайн «100 рассказов о стыковке». Страница 117

Огражденные со всех сторон кордонами, долгие годы находясь «за забором», мы, создатели самой передовой техники, оставались в плену своих представлений, различных барьеров и шор. Продвигая вперед космическую технику, мы совершенствовались сами. Те, кто попал на передний край, кто обеспечивал взаимодействие с американцами, прикоснулся к другому миру, расширив сферу своей деятельности и взглядов. Нам предстояло познавать самих себя, постепенно освобождаясь от догм, среди которых нас воспитывали. Процесс шел медленно, но остановить его уже было нельзя. Приближалось новое время.

Как известно из российской истории, после победы над Наполеоном в 1812 году и похода русской армии в Западную Европу в умах прогрессивного российского офицерства произошел сдвиг, что привело к восстанию декабристов в 1825 году. После победы над Гитлером и освобождения Европы от фашизма, несмотря на тоталитарный режим Сталина, в умах и душах советских людей появились ростки свободы. Они стали благодатной почвой для хрущевской оттепели.

ЭПАС, конечно, не мог сравниться с этими эпохальными историческими событиями, однако параллели напрашиваются: проект внес вклад в будущее обновление, в перестройку. Не знаю, откуда Горбачев позаимствовал свое «новое мышление», мы?то точно взяли его из первого советско–американского космического проекта, почерпнули его из ЭПАСа.

Королев называл американцев «американе», об этом мне говорил его «иностранный» референт В. Шевалев еще при жизни нашего Главного. Позднее, когда я стал изучать английский, мне тоже понравилось такое звучание этого слова, оно казалось логичным: American — американский, американец, американе, опять же — англичане. К сожалению, Сергей Павлович не дожил до того времени, когда сотрудничество с Америкой, против которой были направлены его межконтинентальные ракеты, стало возможным. К большому сожалению, потому что, уверен, Королев внес бы в совместный проект всю мощь его энергии, фантазии и реализма. Известно высказывание Королева о том, что он сработался бы с фон Брауном, а немец в те годы вовсю трудился над ракетами–носителями «Сатурн» для полета американцев на Луну.

Так получилось, что мне пришлось участвовать в первой встрече, с которой начались непосредственные контакты космических специалистов по проекту, получившему позже название ЭПАС. С самого начала центральное место в международном сотрудничестве в космосе отводилось сближению и стыковке на орбите. К этому времени для кораблей «Союз» под моим руководством были созданы два стыковочных устройства: первое трижды прошло успешные испытания в космосе на беспилотных и пилотируемых кораблях, а второе подготовили к полету, запланированному на весну следующего года. Летом 1970 года я побывал в США, где в НАСАвском Центре Годдарда сделал на английском языке доклад о стыковочных механизмах. Это тоже имело значение. Вместе с В. В. Сусленниковым, разработчиком корабельного радиолокатора «Игла», меня включили в состав небольшой делегации, которую возглавили академик Борис Николаевич Петров, председатель Совета «Интеркосмос» АН СССР, и Константин Петрович Феоктистов, космонавт и проектант космических кораблей в нашем КБ, человек, известный миру, почти открытый и независимый, но, как оказалось, не совсем.

Участие в первой встрече вскоре привело меня, сравнительно молодого человека, в состав руководства первым международным космическим проектом. Надо отметить, что среди участников совместных работ с американцами оказалось очень много моих сверстников, специалистов, которые пришли в ОКБ-1 к Королеву тогда, когда космическая техника только зарождалась. В 50–е годы, когда формировалась ракетно–космическая промышленность, мое поколение — дети войны — были почти мальчишками, в 60–е годы мы повзрослели и стали набирать силу, но руководителями нашего и других предприятий оставались в основном люди, прошедшие войну и военный тыл. Новые, необычные условия работы в первом международном проекте предоставили нам редкую возможность продвинуться вперед и вверх. Мне думается, что не последнюю роль в успехе ЭПАСа сыграл именно фактор молодежной сборной. Многие участники первого проекта остались в строю и, сохранив уникальный опыт, снова вышли на международную арену 20 лет спустя.

Шестеро американцев — Роберт Гилрут, Глен Ланни, Кэдвелл Джонсон, Джордж Харди, Арнольд Фраткин (все из НАСА) и Г. Крамер (переводчик из Госдепа) — прибыли в Москву 24 октября 1970 года, в субботу, во второй половине дня. Как позднее рассказал мне будущий коллега, перед отъездом их инструктировали вашингтонские чиновники, и настрой американцев был очень пессимистичным. Однако Джордж Лоу, действующий администратор НАСА, дал своим установку искать пути договориться с Советами.

Как полагалось, с нами тоже провели пару бесед в нашем министерстве и совете «Интеркосмос». В пятницу, после собеседования, мы, три технаря — Феоктистов, Сусленников и я — по пути домой ужиная в Доме ученых, решились на сговор: делать все, чтобы договориться. Таким образом, ничего не зная о будущих партнерах, мы настроили себя на тот же лад, что и американе.

На всякий случай, чтобы не упустить оперативную информацию, нашей делегации придали подкрепление — офицера госбезопасности Лаврова, крепкого, опытного на вид человека. Встречать его мне больше не приходилось. Позднее его фамилия вызывала некоторую путаницу в книге об ЭПАСе. Американские историки приняли его за Илью Владимировича Лаврова, будущего легендарного руководителя РГ5 по системе жизнеобеспечения, но эту рабочую группу № 5 организовали только в 1972 году.

Вопреки прогнозам вашингтонских инструкторов из Госдепа, Пентагона и ЦРУ, в аэропорту «Шереметьево» делегации устроили теплый прием. Академик Петров и космонавт Феоктистов проводили гостей в гостиницу «Россия», а после торжественного обеда организовали экскурсию по Москве.

На следующий день, в воскресенье, американцев отвезли в Звездный и показали им Центр подготовки космонавтов — ЦПК. Это тоже был знак доброй воли. Во время экскурсии НАСАвцы впервые познакомились с макетами и тренажерами «Союза».

Ровно 25 лет спустя, на похоронах В. А. Поделякина, куратора будущего проекта от КГБ, его коллеги вспоминали, что воскресный день также выдался для них очень хлопотным. Чтобы понять настоящие намерения американцев, приехавших в Москву, им поручили пристально присматриваться к гостям. Эту информацию представляли напрямую в Политбюро, где давали «добро» на совместную работу.

Позже НАСАвские ветераны тоже рассказывали мне о том, что Гилрут что?то заметил. Однако опытный американец не обиделся на не очень дружеское обхождение.