Читать онлайн «Во главе двух академий». Страница 25

«Персонально я многое снести могу, места же публичного никакого унизить и помарать собою не могу» — эти слова Дашковой помогают понять весь стиль поведения директора Петербургской академии наук, «нашего доблестного начальника», как величали ее академики.

«Я сосредоточила все свои способности на исполнении обязанностей звания, в которое угодно было меня облечь Вашему величеству, и потому не могу бояться самой строгой проверки моего управления», — докладывала Дашкова Екатерине II.[95]

30 октября 1783 г. появился указ об учреждении Российской академии и назначении Дашковой ее председателем, что было увековечено в приличествующих событию виршах.

А вот другое стихотворение «Ея сиятельству княгине Е. Р. Дашкавой». (Оно подписано инициалами М. Х. Нетрудно их расшифровать: Михаил Херасков.)

На «вверенном ей Парнасе» Дашкова распоряжалась страстно, увлеченно и деловито.

Ведь ей принадлежала идея организации Российской академии, она создала устав этого учреждения, сыгравшего в истории русской словесности немаловажную роль.

Если Петербургская академия объединяла в основном представителей точных наук, то Российская академия была задумана как центр наук гуманитарных. (Впоследствии оба эти научные учреждения объединились: Российская академия влилась в Академию наук — в 1841 г. она была преобразована во второе отделение Академии наук, затем в Отделение русского языка и словесности.)

Российской академии «надлежало возвеличить российское слово, собрать оное в единый состав, показать его пространство, обилие и красоту, поставить ему непреложные правила, явить краткость и знаменательность его изречений и изыскать глубочайшую его древность», — пишет один из ее постоянных сотрудников, первый непременный секретарь Российской академии Иван Иванович Лепехин, помощник и бессменный заместитель Е. Р. Дашковой.[98]

В 7-й части «Собеседника любителей российского слова» (журнал издавался частями, а не номерами, сроки выхода этих частей бывали довольно неопределенны) мы находим статью, чрезвычайно характерную для взглядов Дашковой — в ней чувствуется влияние Ломоносова.

«Российский язык красотою, изобилием, важностью и разнообразными родами мер в стихотворстве, каких нет в других, превосходит многие европейские языки, а потому и сожалительно, что россияне, пренебрегая столь сильный и выразительный язык, ревностно домогаются говорить или писать несовершенно, языком весьма низким для твердости нашего духа и обильных чувствований сердца. В столичных городах дамы стыдятся в больших собраниях говорить по-российски, а писать редкие умеют… До какого бы цветущего состояния довели россияне свою литературу, если бы познали цену языка своего!..»[99]

Полна патриотического воодушевления, оптимизма и деловой энергии «Речь, говоренная при открытии императорской Российской академии октября 21 дня 1783 г. председателем сей Академии княгинею Екатериною Романовною Дашкавою, ее императорского величества статс-дамою, императорской Академии наук директором, ордена святой Екатерины кавалером, стокгольмской королевской Академии наук и Санкт-петербургского вольного экономического общества членом».

Вот она — с некоторыми сокращениями. Характерный документ своего времени, эта речь, как и все, к чему прикасается Дашкова, несет на себе явственный отпечаток ее личности, хоть и не «по-дашковски» витиевата.

Как всегда, когда ей предстояло публично говорить, Екатерина Романовна страшно разволновалась, «вплоть до спазм», потом овладела собой и взошла на кафедру.

«Государи мои!

Новый знак попечительного о нашем просвещении промысла всеавгустейшей нашей монархини — вина настоящего нашего собрания. Содетельница толиких наших благ дает ныне новое, отличное, покровительство и российскому слову, толь многих языков повелителю… Вам известны обширность и богатства языка нашего; на нем сильное красноречие Цицероново, убедительная сладость Демосфенова, великолепная Виргилиева важность, Овидиево приятное витийство и гремящая Пиндара лира не теряют своего достоинства; тончайшие философические воображения, многоразличные семейственные свойства и перемены имеют у нас пристойные и вещь выражающие речи; однако при всех сих преимуществах недоставало языку нашему предписанных правил постоянного определения речениям и непременного словам знаменования. Отсюда происходили разнообразность, в сопряжении слов несвойственные, или паче обезображивающие язык наш речения, заимствуемые от языков иностранных; учреждением сей императорской Российской академии предоставлено усовершить и возвеличить Слово наше…

Многоразличные древности, рассыпанные в пространствах отечества нашего, обильные летописи, дражайшие памятники деяний праотцев наших, каковыми немногие из существующих ныне европейских народов поистине хвалиться могут, представляют упражнениям нашим обширное поле…

Знаменитые деяния предков наших, а наипаче славный век Екатерины II, явят нам предметы к произведениям, достойным громкого нашего века; сие равномерно, как и сочинение грамматики и словаря, да будут первым нашим упражнением…

Позвольте мне, государи мои, быть благонадежной, что вы не сомневаетесь в истинном моем признании той чести, кою я, по благоволению монаршему, имею с вами в сем полезном для отечества учреждении сотовариществовать. Будьте уверены, что я всегда гореть буду беспредельным усердием, истекающим из любви моей к любезному отечеству, ко всему тому, что всему нашему обществу полезно быть может, и что неусыпною прилежностию буду стараться заменить недостатки моих способностей… Я не имела в виду и не надеялась на себя, не льстилась такое полезное и славное учреждение быть в состоянии основать; в помощи ж вашей надежду свою полагаю и тем самым желаю искреннее свое к вам почтение засвидетельствовать».[100]