Читать онлайн «Владимир Святой [3-е издание]». Страница 129

14

«Когда умирал отец, тогда, по-видимому, разрывались все политические связи между его сыновьями, — писал выдающийся русский историк Василий Осипович Ключевский, — политической зависимости младших областных князей от старшего их брата, садившегося после отца в Киеве, незаметно. Между отцом и детьми действовало семейное право; но между братьями не существовало, по-видимому, никакого установленного, признанного права…»

Так рассказывает «Повесть временных лет». «Память и похвала князю Владимиру» Иакова мниха, использовавшая какой-то более древний летописный свод, дает другую версию случившейся трагедии: «…У Вруча града мост обломился с воями, и удавили Олега в гребли (во рву. — А. К.)».

Этот князь был послан сюда своим отцом, опасавшимся «сурового тирана» Ярополка. «Тиран» действительно убил Колгу, но и сам был убит Владимиром, рассказывает польско-чешский писатель конца XVI века Бартоломей Папроцкий, несомненно, знавший историю борьбы трех Святославичей по русским источникам. Колга обеспечил своего сына большим запасом золота и серебра. В дальнейшем тот, однако, отказался от титула князя и принял достоинство рыцаря. Он получил прозвище «Враг» — якобы из-за своего любимого ругательства «Иди к врагу», то есть «к черту», — и его потомки стали называться Враговскими. Сын Колги стал родоначальником моравского рода Жеротинов. Начало всей этой истории Папроцкий относит к легендарному 862 (6370) году.

Сага о Тидреке Бернском так описывает укрепления Полоцка: «Была там крепкая каменная стена, большие башни и широкие и глубокие рвы, а в городе было великое войско для его защиты». Впрочем, это вполне стандартное описание укрепленного европейского города, вероятно, не имеет отношения к историческому Полоцку.

Рассказ о битве на Друче читается в Иоакимовской летописи. Учитывая, что летопись эта, возможно, была создана на Смоленшине (В.Н. Татищев получил список летописи из Бизюкова монастыря, находившегося в пределах тогдашней Смоленской губернии), можно допустить, что рассказ представляет собой отголосок каких-то смоленских преданий. Впрочем, поводом к созданию легенды могло стать и название реки Друча; корень здесь тот же, что и в слове «удручать» — то есть огорчать, избивать, наказывать.

Название «детинец» происходит от древнерусского слова «детьскыи» — младшие дружинники князя.

Участок вала в северной части Старокиевской горы (на территории Исторического музея) сохранился до настоящего времени.

Требы — языческие обряды.

Польский хронист XV века Ян Длугош, рассказывая о сестрах князя Ярослава, попавших в плен к Болеславу Польскому, называет наряду с Предславой некую Мстиславу (может быть, также дочь Рогнеды?).

Позднейшая Иоакимовская летопись называет имя княгини-гречанки — Предслава. Но имя это относится к числу других, явно вымышленных позднейшим писателем имен. Согласно польским источникам, Ярополк имел от своей супруги сына, родившегося еще до его смерти. Было ли это в действительности, и если было, то какова судьба княжича, мы не знаем.

В некоторых поздних летописях вместо Позвизда назван некий Василько. Автор Иоакимовской летописи, кажется, считал Позвизда и Судислава сыновьями Олега Древлянского, но это мнение произвольно.

В позднейшей Иоакимовской летописи читается яркий рассказ о войне Владимира с Мешком. Трижды пришлось Владимиру воевать с польским князем. Дважды его воеводы одерживали верх, но все же Мешко не прекращал военных действий, его войска доходили «даже до Горыни» (эта река, правый приток Припяти, долго служила западной границей Киевского государства). Владимиру пришлось лично возглавить поход. При реке Висе (Висле?) произошло решающее сражение, закончившееся полной победой русских дружин. Сам Мешко едва успел спастись, его войско было «погублено», а «предние мужи» все попали в плен. Владимир занял «все грады» польские. Мешко испросил мир у Владимира и отдал ему пять городов (Червенских?). Владимир согласился на мир, установив погодную дань с польских земель.

Этот рассказ не датирован. В.Н. Татищев сообщал о схожих событиях под 990 годом. [«Владимир за многие противности польского князя Мечислава (Мешка. — А. К.), собрав войска, на него пошел. И, нашед его за Вислою, победил так, что едва не все войско и с воеводами побил или в плен взял, и сам Мечислав едва в Краков ушел и, прислав послов с великими дары, просил о мире. И Владимир, учиня мир, возвратился в Киев» (Татищев. Т. 2. С. 64). Обратим внимание на тот факт, что Краков, куда бежал спасавшийся от Владимира Мешко, в то время Польше не принадлежал.]

Думаю все же, что перед нами вымысел, причем основанный, главным образом, на смутных известиях польских средневековых историков. (Сам Татищев отмечал сходство рассказа с известиями М. Стрыйковского.)

В «Истории Российской» В.Н. Татищева основание Владимирана-Волыни датировано 992 годом. О достоверности этой даты см. прим. 5 к главе 11.

Дань платили, конечно, не самими монетами, но мехом, шкурками. «Щеляг» выступал в данном случае как единица их стоимости.

К 12 июля 983 года относится расправа в Киеве над варягами-христианами. Она произошла вскоре после возвращения Владимира из ятвяжского похода.

Пиша на, или Пищань (может быть, первоначально — Пещана, то есть, Песчаная?) — приток реки Сож в современной Белоруссии.

В некоторых списках (в том числе в Ипатьевской и Новгородской Первой летописях) уточняется: «…втайне держался христианской веры».

Сенями в древней Руси называли крытую галерею второго этажа дома, поставленную на столбах.

Само существование обособленной от Поднепровья Причерноморской (или Азовско-Причерноморской) Руси достаточно гипотетично и признается далеко не всеми учеными. Но сами византийцы определяли местопребывание русов, нападавших на Константинополь в 860 году, именно на побережье Черного моря (Евксинского Понта), или, более определенно, в Крыму (Тавре). Эта версия отразилась и в позднейших русских источниках. Никоновская летопись и Хронограф Русский так называемой западнорусской редакции (оба XVI век) начинают рассказ о первом крещении Руси словами: «Роды, нарицаемые Руси… живяху в Ексинопонте…» (см. прим. 13). Город Русийа хорошо известен в Крыму; арабские источники позволяют отождествить его с позднейшей Керчью.