Читать онлайн «Формула успеха». Страница 47

На эти меры мы отреагировали несколькими способами. Во-первых, воспользовались ими как предлогом снизить объем производства тех видов оборудования, которые немцы считали значимыми. Теперь, получая жалобы на несвоевременные или недостаточные поставки, мы указывали в ответ, что они сами лишили нас необходимой рабочей силы. Во-вторых, при отделе социального обеспечения была образована секция «Служащие компании за рубежом», которая поддерживала связь с экспатриантами и пересылала им письма, литературу, пакеты с подарками.

Мы знали, что оккупационные власти неизбежно умножат свои усилия по угону в Германию работоспособного нидерландского населения, не занятого в процессе производства. Поэтому еще одной частью нашей общей задачи было принять на работу как можно больше людей, производя при этом как можно меньше продукции. Эта цель достигалась различными способами, включая организацию нескольких учебных курсов и программ физической подготовки. Я полагал, что в любом случае логично использовать годы оккупации как повод для повышения уровня образования наших служащих.

К примеру, отделу сбыта в этот период практически нечем было заняться. Поэтому мы переименовали его в плановый отдел. Это никого не радовало, ведь продавцы любят продавать, и заниматься планированием — ниже их достоинства. Но наличие планового отдела можно было объяснить немцам, в то время как отделу сбыта оправдания не было: нечего было сбывать. Мы также организовали курсы иностранных языков для тех из управленческого персонала, у кого было мало работы или кому языки могли пригодиться позднее. Вполне всерьез шло обучение французскому, немецкому, английскому, итальянскому и испанскому языкам. Записаться на них мог каждый; занятия проводились в рабочее время. Особое внимание уделялось развитию разговорной речи. В столовых были специальные столики, за которыми разговаривали только по-французски и по-итальянски, в то время как люди «отведывали» кулинарное достижение военной поры, «фили-кус».

Продовольственное снабжение становилось все хуже и хуже, и мы решили, что должны подкармливать свой персонал в рабочее время. Основным ингредиентом любого блюда был картофель, но повара подмешивали туда мясо или мясные концентраты, полученные по специальной заводской разнарядке на мясопродукты. Вряд ли кто-нибудь сказал бы, что еда эта была такой уж вкусной или питательной, но все-таки люди получали возможность перекусить в течение дня, да и выдавалась еда бесплатно. О «фили-кусах» ходило множество шуток, но когда их не хватало, люди были недовольны.

Еще одной нашей затеей была программа физической подготовки. О таком здесь и не слыхивали! Однако, заявив немцам, что физическая подготовка «полезна для здоровья» и «поддерживает моральный настрой», я сумел убедить их в необходимости этой программы. Каждый служащий был обязан четверть часа заниматься гимнастикой. На самом деле упражнения занимали три четверти часа, потому что людям приходилось ходить в специально оборудованные залы.

Эта программа, помимо всего прочего, послужила поводом, чтобы принять на работу еще больше людей, включая одного капитана в отставке, который прежде занимался организацией досуга в вооруженных силах. Было нанято также довольно значительное число бывших офицеров, которым поручили организовать противовоздушную оборону. Надо признать, что эти отставные военные у нас на службе оказались в относительной безопасности.

Два воздушных налета, совершенных союзниками на Эйндховен, числятся среди самых впечатляющих картин, которые оставила у нас война. Мы считали, что наши поставки немецким вооруженным силам столь незначительны, что не могут быть поводом для таких бомбежек. Кроме того, они случились безо всякого предупреждения. Первый налет произошел 6 декабря 1942 года. Никто не предостерег ни нас, ни наших сотрудников в США. Позже отец рассказывал мне, как страшно его расстроило то, что все это произошло безо всякой консультации с ними, потому что они-то знали ситуацию досконально и могли бы указать, что именно следует бомбить для достижения наибольшего эффекта. К примеру, наш завод радиопередатчиков в Хилверсюме. Упади туда одна-единственная бомба, наши специалисты воспользовались бы этим как поводом заявить, что основные производственные линии вышли из строя. Но после войны нам стало известно, что союзники не решились бомбить именно этот завод, потому что он расположен в населенном районе.

Причиной авианалета 6 декабря, насколько мы могли судить, оказались наши эффектные графики роста производства. Графики эти красочно рисовались специально для проверочных берлинских комиссий и демонстрировали громадный размах планов, которые так никогда и не выполнялись. Видеть их мог кто угодно, в том числе и активисты движения Сопротивления, по цепочке передавшие их группам связи с союзниками. Так что, естественно, за границей могли только дивиться: «Поглядите-ка, как много делает «Филипс» в Эйндховене». Тот же факт, что мы пользуемся малейшей возможностью, чтобы снизить выпуск военной продукции, распространялся совсем не так охотно.

В то памятное воскресенье Сильвия, я и ван Ремсдейки были на крестинах у нашего кузена и после церковной службы как раз пили эрзац-кофе, когда увидели низко летящие бомбардировщики. Поскольку мы находились на самой окраине города, видно все было превосходно. Большое число самолетов наводило на мысль, что они британские, и первой нашей мыслью было, не собираются ли они бомбить железнодорожный вокзал. И тут мы увидели, как падают бомбы, услышали взрывы и в ужасе поняли, что бомбят наш город! Со всех ног мы с зятем на велосипеде-тандеме кинулись в «Лак», который, к счастью, нашли целым и невредимым. Отсюда было видно, как горит Демер, главная торговая улица Эйндховена. Тут нас на втором тандеме нагнали мои жена и сестра.

Я тут же направился в центр города. Только тут меня озарило, что целью бомбардировки было не что иное, как наши заводы. В наступившей тишине я решил было, что все кончено, но на пути в управление меня настигла последняя волна налета. Я нашел убежище в магазине велосипедов, откуда видел, как бомба попала в здание нашей конторы, как разгорелся пожар. Больше всего мне хотелось спасти два портрета, которые ван Вет написал с моего отца и дяди Жерара в 1916 году. Портреты висели в зале правления на первом этаже. Я надел каску и, в сопровождении наших пожарников, влез в окно. Но едва открыл дверь зала, как рухнула часть потолка. Пожарники не пропустили меня дальше, мысль спасти портреты пришлось отставить. Все здание полностью выгорело.