Читать онлайн «Цицианов». Страница 49

Исполнению Россией условий Георгиевского трактата мешали недостаточные и зачастую превратные представления о Кавказе. На медали, выбитой в честь присоединения Крыма к России, изображение новоприобретенных земель не ограничивалось самим полуостровом. Вместе с ним мы видим Тамань и надпись, поясняющую, что именно эта территория стала российской в 1783 году. С присоединением Крыма Россия сделала еще один важный шаг на Кавказ. Об этом ясно писал П.С. Потемкин: «Сии обстоятельства, по-видимому, развяжут, так сказать, руки на простертие оных в Закавказский край, и потому нужно, чтоб положение оных знать короче». В Петербурге также сделали выводы из похода Тотлебена: для того чтобы вести осмысленную политику в Закавказье, необходимо иметь больше информации об этом крае. Представитель России при Ираклии II Степан Данилович Бурнашев получил задание собрать как можно больше сведений о самой Грузии и о сопредельных с ней странах. В нашем распоряжении нет подробных инструкций, которые ему дали, но, произведя «обратный отсчет» от того, какие статистические, справочно-аналитические и картографические данные собирал и отправлял в Петербург Бурнашев, можно сделать вполне определенный вывод: в столице империи знали о Кавказе до удивления мало. Даже П.С. Потемкин, человек «ближайший» к этому региону, в поручении русскому резиденту среди прочего писал: «Я уповаю, что не упустите вы разведать о намерениях Ибрагим-хана Шушинского, о состоянии ханов Хойско-го, Инзюрюмского и Ериванского, все сии четыре владетеля Адрибеджанских окружают и составляют Армению, о коих двор наш попечение приемлет, и подробное сведение о их расположении, их силах…»[238]

Ираклию II посоветовали «обезопасить себя через возобновление прежних своих союзов, разрушившихся единственно пребыванием в стране его российских войск». Тут мы позволим себе воскликнуть вместе с грузинским историком З. Аваловым: «…Это зрелище сюзерена, взявшего на себя заботу о внешней безопасности вассала и предлагающего стране, находящейся под его протекторатом, выпутываться самостоятельной дипломатией из затруднений, к которым привел этот протекторат, — это зрелище разительное, чрезвычайное!»[239] Но, как это ни странно, в тот момент благодаря стечению обстоятельств и дипломатическому искусству Ираклия II катастрофы действительно удалось избежать. Самый опасный враг, ахалцыхский паша, на протяжении всей войны 1787— 1791 годов не проявлял никакой активности: прямой угрозы его владениям со стороны России теперь не было, а Грузия войны Турции не объявляла. Более того, пограничный паша лелеял надежду стать независимым правителем под покровительством России. Но положение становилось угрожающим по мере усиления Персии и повышения агрессивности Порты. Ираклий II писал по этому поводу Панину: «И соседи неверные радуются уходу русского войска и смеются: на кого мы имели упование, тех лишились вовсе».

В 1792 году Ираклий вновь обратился за помощью в Петербург, но вновь получил отказ. Грузинский посол князь Гарсеван Чавчавадзе использовал все возможности, чтобы склонить русское правительство снова направить войска в Закавказье. В конце концов такой приказ был отдан, но с трагическим опозданием. 4 сентября 1794 года Екатерина подписала распоряжение о марше в Тифлис двух батальонов, 1 октября пакет был доставлен командующему Кавказской линией генералу И.В. Гудовичу, а за три недели до того, 12 сентября, персы разорили Тифлис. Описание того, что творилось в городе, в его окрестностях и вообще повсюду, куда проникли отряды Ага-Магомет-хана, леденит кровь. Теперь уже ни у кого не мог повернуться язык, чтобы повторить слова о том, что без присутствия русских войск Грузии станет лучше.

Такое исполнение обязательств, вытекавших из протектората со стороны России, равнялось их неисполнению, и Грузия могла бы считать себя свободной от всех обязательств в отношении России. (Между прочим, на тех же основаниях Нидерланды дезавуировали договор с Германской империей, когда та не оказала им положенную помощь в войне с Испанией.) Нет ничего удивительного, что одним из первых шагов царя Георгия XII, вступившего на престол в январе 1798 года, стала отправка послов в Стамбул в поисках покровительства и в Тегеран — с признанием протектората. Посланный к персидскому правителю Баба-хану родственник Павла Дмитриевича Цицианова князь Михаил Цицианов проявил разумную инициативу: узнав, что дела Баба-хана обстоят неважно, он решил повременить с вручением «просительной» ноты. Посланного же в Турцию представителя вернули с полдороги, так как из Петербурга прибыл царевич Давид с известием о готовности императора Павла I оказать действенную помощь южному соседу.

При всем том принижать значение Георгиевского трактата было бы явной несправедливостью. Несмотря на его фактическое неисполнение, он не был дезавуирован и сохранял силу до 1801 года. Георгиевский трактат сразу повысил авторитет Ираклия II в Закавказье. Важным следствием его стало заключение договора о союзе всех христианских правителей этого региона («Иверских царей и самовладетельных князей союзный трактат», изданный в Тифлисе в 1790 году). В нем грузинские цари и владетельные князья обязались оказывать друг другу военную помощь: «Карталинии, Кахетии, Имеретин, Одиши или Мингрелии, Гурии и всея верхние и нижние Иверия обладатели, мы, будучи единородный народ, глаголящий единым языком и сыны единые Кафолитческой восточной церкви, благоумыслили водворить в отечестве нашем вожделенный мир, распространять исповедуемую в оном религию и восстановить любовь, к каковой приглашает нас христианский закон и тесный союз родства…» Царь Грузии и Кахетии обещал остальным правителям «…верховное попечение о вас и чадах ваших таковое, каковое прилично отцу попечительному»; правитель же Имеретии отвечал ему: «Обязываюсь иметь о благоденствии Вашего величества такое попечение, каковое приличествует мне, внуку Вашего величества и брату в рассуждении светлейших чад Ваших, и признаю верховную власть Вашего величества отцепопечительную». Князья Григорий Мингрельский и Симеон Гурийский также признавали верховную власть Ираклия II.[240] Но реализации договора мешало очень многое. Между Тифлисом и Кутаисом имелось немало противоречий. Еще более сложными были отношения между Имеретией и Мингрелией. Невысокая цена этого соглашения проявилась в 1795 году во время вторжения Ага-Магомет-хана: на подмогу Ираклию II пришли только имеретинцы, которые, однако, отказались сражаться с персами и вдобавок ко всему на обратном пути разграбили грузинские села[241].