Читать онлайн «Москвичи и москвички. Истории старого города». Страница 57

Спустя некоторое время пастух Савкин был обнаружен поселянами и освобожден от веревок. В уездном стане объявили срочный розыск вооруженных похитителей. Но едва ли он увенчался успехом, так как тогда подобные нападения стали нередкими, и полицейские чины были крайне перегружены самыми разными поисками и предупреждениями более серьезных политических диверсий.

Через два года после смерти царя Александра III в 1894 году во власть вступал его наследник — Николай II. В подготовке к коронационным торжествам, проходившим в Москве в мае 1896 года, участвовала вся Московская губерния вместе с Москвой.

Древняя российская столица преображалась, «чистила перышки», изрядно украшалась, приглашались гости со всех концов необъятной России и из-за рубежа. Разумеется, не был в исключении и Московский уезд.

Здесь хороший нравственный пример для уездных поселян показали жители Всехсвятского (нынче эта местность, в большей своей части, нам известна под названием «район Сокол»).

18 апреля 1896 года содержатели местных трактирных заведений: мещанин Борисов, крестьяне Биткин, Кузин, Лавров и Окунев — явились к уездному исправнику и заявили о том, что они «для сохранения большего порядка в селе Всехсвятском во время пребывания в Петровском дворце Их Величеств во дни коронации, по общему соглашению, постановили в эти дни в своих заведениях торговлю вина не производить». Без сомнения, коммерсанты имели некоторую власть над поведением своих соседей.

Факт волеизъявления трактиросодержателей исправник записал в служебный протокол и постановил о таком примерном поступке «довести до сведения господина Московского губернатора». Возможно, что после того он с радостью пожал всей дружной пятерке руки.

Многие знают о многолетней службе в далекой старине солдат-рекрутов. Но вот 1 января в 1874 году правительством был принят Манифест, который начинался словами: «Все подданные Российского государства безразличия званий и состояний призваны к отправлению воинской повинности».

В его § 1 было записано: «Защита престала и отечества есть священная обязанность каждого русского подданного. Мужское население, безразличия состояний, подлежит воинской повинности»;

§ 2: «Денежный выкуп от воинской повинности и замена охотником (то есть другим человеком-добровольцем, — Т. Б.) не допускаются».

В § 11: «… призывается ежегодно один только возраст населения, именно: молодые люди, которым к 1 января того года, когда набор производится, минуло 20 лет отроду».

§ 17: «Общий срок службы в сухопутных войсках определяется в 15 лет, из коих 6 лет действительной службы и 9 лет в запасе».

§ 18: «Общий срок службы во флоте определяется в 10 лет, из коих 7 лет действительной службы и 3 года в запасе».

Новый Устав воинской повинности имел много разъяснений, в том числе — отсрочки по уважительным причинам, по обучению, телесным болезням и недостач кам, прочие.

В Уставе был и § 62, в котором перечислялись освобождения от воинской повинности «по знаниям и роду занятий». Так, от этой повинности освобождались:

1) священники всех христианских вероисповеданий,

2) православные псаломщики, окончившие курс в духовных академиях и семинариях или в духовных училищах. В § 63 освобождались от действительной службы в мирное время и зачислялись в запас на 15 лет лица: 1) имеющие степень доктора медицины или лекаря, магистра ветеринарных наук или фармации, или же ветеринара, 2) пансионеры Императорской академии художеств, отправленные за границу на казенный счет для усовершенствования в художественном образовании, 3) преподающие в правительственных учебных заведениях и заведениях, определенных по разрядам, не оставившие эти занятия. Также и некоторые лица, нанятые на морские должности, и матросы.

В дореволюционном уставе никаких мотивов к «отлыниванию» от воинской повинности для здоровых мужчин не было, тем более, как говорят теперь — к самостоятельному определению самого новобранца «по соображениям совести».

Россия более чем на 90 % состояла из православных жителей, остальные были иноверцами. Совсем незначительный процент составляли атеисты.

Верующее большинство населения не могло «по религиозным соображениям» скрываться от защиты отечества, избегать службы в армии, бояться винтовки. В воинских частях все, от командиров до рядовых (в мирное время на службе, в военное — перед боем, после него, в минуты затишья) молились. Все умели держать оружие, по необходимости не выпускать его из рук, по делу применять.

Страна охранялась, защищалась, имела воинские победы. Это было разумно, естественно. Ни о какой надуманной «альтернативе» не могло быть и речи.

К воинской обязанности относились очень серьезно. Как иллюстрацию этому приведу эпизод из жизни двух пареньков того времени.

В 1912 году день 7 ноября никто не праздновал. Он не был «красным днем календаря» (до ленинской революции оставалось еще пятилетие, да и даты шли чередой по старому, юлианскому, календарю). Именно в этот обыкновенный рабочий день поутру в Воинское присутствие, заседавшее в Малом зале Московской городской думы (ее здание на Воскресенской площади стало позднее Музеем В. И. Ленина), явилась пара странных новобранцев.

Молодые люди попросили провести их медицинский осмотр, который был положен по закону о воинском призыве. В самой процедуре, проводившейся в помещении Воинского присутствия много-много раз в определенные для того часы, ничего особенного не было: запись, раздевание, прощупывание и прослушивание там-здесь, приседания и тому подобные врачебные «штучки». Но на пришедших в Воинское присутствие все члены комиссии обратили особое внимание.

Дело в том, что новобранцы, назвавшиеся крестьянами из Тульской губернии, были… лилипутами. Их в родной губернии занесли в призывные списки Веневского уезда. По российскому закону они, как обладавшие физическим недостатком, имели право, в случае призыва, в обозначенный срок явиться в Воинское присутствие не по регистрации, а по своему местонахождению.

Веневцы оказались добросовестными и законопослушными гражданами. Они не стали отлынивать и пришли туда, куда им положено было прибыть.

Крохотных призывников легко и быстренько поставили на стол для осмотра, измерили их рост, вес, опросили и сделали записи в медицинских картах. Выяснилось, что лилипуты были родными братьями-туляками. А именно — детьми крестьян села Докторова Казанской волости Веневского уезда.