Читать онлайн «Суперфрау из ГРУ». Страница 40

Кроме помощи партизанам и связи с Центром, Урсуле приходилось вести и обычную для европейской женщины жизнь, «быть на виду». Как и в Шанхае, в Мукдене она вела двойную жизнь — конспиративная работы маскировалась обывательским существованием. В 1934 году фашизм еще не проник глубоко в жизнь немецкой колонии в Китае. Ее приглашали на прием к германскому консулу, она могла посещать немецкий клуб. Даже среди знакомых из этой среды Урсула пыталась найти людей, которые не благоволили к нацистам и проявляли интерес к Китаю. Само собой разумеется, что ее новый статус торговца книгами и подруги представителя фирмы по сбыту пишущих машин не шел ни в какое сравнение с ее положением в Шанхае — там она была женой пользующегося уважением архитектора управления английского сеттльмента. Однако Урсулу повсюду принимали довольно приветливо, в частности, в немецком клубе. Небольшой отдушиной было время, проведенное с доктором Фуксом, с которым Урсула познакомилась еще три года тому назад в Патайхо, и который тогда очень понравился Рольфу и ей. Сейчас он преподавал в Мукдене в японской школе и время каникул проводил в путешествиях. В 30 лет он говорил на двенадцати языках, и всегда был всегда готов развлекать Урсулу рассказами о чем-нибудь новом и интересном… Был среди ее хороших знакомых и бельгийский архитектор, недавно приехавший в Мукден из Женевы. До этого он долго жил в Париже и восемь лет в Лондоне. По стилю жизни и образу мыслей он был близок к Иоганну с Урсулой, и они быстро нашли общий язык. Входил в их компанию и Мацумото, очень красивый японец, с которым она познакомилась еще в Шанхае.

В письме к родителям она описывала свое времяпрепровождение «а-ля светская дама». «С архитектором я играю в теннис и танцую. С Фуксом мы едим китайские блюда и совершаем совместные вылазки за город. С Мацумото я хожу в кино. Врач со своей супругой бывают у меня в гостях. Для всех самое большое удовольствие — это бывать у меня, поскольку я живу в милом смешном домике, располагаю чудесным набором грампластинок и хорошим молодым поваром. Мое счастье, что женское общество я вкушаю, так сказать, в суммарном виде, то есть за чаепитием или в клубе, где я скромно и терпеливо улыбаюсь два часа кряду, которые на это отводятся…»[14]

Впрочем, она охотно променяла бы всех своих знакомых женского пола на Изу и Агнес. С мужчинами было тоже не все так просто. Так, милейшему Мацумото они не доверяли еще в Шанхае. Она воспринимала общение с ними как тренировку: быть настороже, но так, чтобы он этого не заметил…

А японцы в это время начали застраивать захваченные земли. В Мукдене возникали новые кварталы. В центральной части города строили гигантские правительственные здания. Авиационные и вновь проложенные железнодорожные линии пересекали Маньчжоу-Го. Началась и экономическая агрессия, японские товары заполонили города и деревни. Европейские фирмы не выдерживали конкуренции, в результате за два года 60 процентов европейских магазинов разорилось.

Китайцам в эти годы приходилось трудно. Одна часть территории Маньчжоу-Го была затоплена, другая — поражена засухой. В результате политики Японии и природных явлений китайцы были обречены на голод. Все труднее стало отделять партизан от бандитов. Банды, нападавшие на богатые деревни, водились в горах Маньчжурии, партизаны прятались там же. Японцы называли партизан бандитами, для них все были на одно лицо.

По своему полному энтузиазма характеру Урсула, конечно, не могла ограничиться одним Мукденом. Разумеется, она изучала и более отдаленные районы, а, с другой стороны, посещала и крупные города. Два или три раза она ездила с книгами в Фушун — индустриальный центр Маньчжурии, где добывали уголь и нефть. Она постепенно осваивалась в новой роли книгопродавца, в письмах к родителям всячески демонстрировала деловую активность, чтобы успокоить их, напуганных ее разрывом с Рольфом.

Урсула не стремилась использовать в работе своих наиболее интересных покупателей в Мукдене и в Маньчжурии, которые, несомненно, располагали ценной информацией. Лишь иногда она со своими книгами посещала чиновников, военных или представителей промышленных кругов, не стремилась устанавливать и контакты с японцами. Все же время от времени возникала возможность получить доступ к таким сведениям, о которых разведчики информировали Центр. Но это обычно это происходило случайно.

Она научилась находить общий язык с китайцами, и не только с коммерсантами или интеллигенцией. Во время одной поездки за город Урсула и Иоганн встретили китайских солдат, служивших в японской армии. Шел дождь, и они зашли в маленькую лавку на краю маленькой деревни, где было около двадцати домов. В лавке торговали сигаретами, соевыми конфетами и жестяными канистрами. В глубине комнаты, на кровати, сидели трое солдат, один из них играл на скрипке. Облокотившись на прилавок, стоял старый хозяин, два низкорослых парня сидели на полу.

В то время иностранцы были редкими гостями в этой глуши. Иоганна с Урсулой пригласили присесть на кровать, все с любопытством разглядывали женщину. Солдаты заговорили первыми:

— Ты русская или англичанка? — спросили они.

— Я немка, — покачала головой Урсула.

— Немцы — люди умные. У немцев самые хорошие винтовки, — меланхолично произнес один из солдат.

— Китайцы могут только есть и спать, читать и писать они не умеют, — добавил другой.

— Есть ли в этой местности бандиты? — спросила Урсула, пытаясь расшевелить сонных людей.

— Нет, сейчас идет уборка маиса, так что «хунхузам»[15] негде прятаться, — последовал ответ. Затем, несколько оживленнее, — А ты знаешь, что Чжан Цзо-лин в свое время также был бандитом?

Старший по возрасту солдат, игравший на скрипке, засмеялся: — Чжан Цзо-лин был краснобородым еще в те времена, когда был маленький и не имел бороды. Когда она у него выросла, он стал большим генералом.

— Почему вы работаете на японцев? Нравятся они вам? — спросила Урсула.

Все засмеялись и, перебивая друг друга, начали объяснять:

— Японцы очень плохие. У нас одна нашивка на рукаве, и мы получаем одиннадцать маньчжурских долларов в месяц (Одна немецкая марка — Авт.), а японцы с такой же нашивкой — шестьдесят. Если японец с двумя нашивками говорит: «Принеси это, сделай то», — то китаец с двумя нашивками должен сломя голову выполнять приказание. Японцы толстые и жирные и ходят так… — старый солдат поставил криво ноги, выпятил челюсть и уперся кулаками в бедра. — Китаец же делает так — он согнулся и сложил ладони перед лицом.