Читать онлайн «Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век». Страница 23

«Честербридж абсурден, – говорит в романе шурин Корси, ставший тут губернатором: – Мы тут все просто колонисты, сделавшие много денег и построившие на этом наш собственный вид снобизма». Его представление о местной элите поучительно; это очень американское представление, отличное и от английской идеи аристократии, и от русской идеи интеллигенции: «Мы, из старых семей Честербриджа, вообще не знаем тех, кто живет в огромном городе, никого, кроме тех, кто живет вокруг нашей священной Площади. Никто из нас не примет у себя дома владельца фабрики, хоть мы все от них зависим. Мы тут все адвокаты, доктора, банкиры и брокеры этих фабрикантов. Может кто-нибудь объяснить мне, почему владеть шахтами или перепродавать уголь достойное занятие, а изготовлять пилы, или канаты, или линолеум, недостойное?».

Обязанные своим могуществом предкам, которым удалось выбрать счастливое для эмиграции место и время, эти нетитулованные аристократы верят в то, что их благополучие обеспечено образованием, выбором друзей, добродетельной жизнью. Но герои романа и из хороших, и из плохих семей влюбляются, женятся, заводят связи на стороне и разводятся; мало кто из них доволен жизнью, и менее всех успешный, но вечно неудовлетворенный герой, жена которого оставляет его для светских удовольствий, а сын для добровольной службы в Британской армии, закончившейся его гибелью в бою. И все же это мир, который исповедовал и практиковал ценности семьи, образования и конкуренции; мир, в котором результаты губернаторских выборов были неизвестны до их окончания; мир, в котором редактор газеты при необходимости мог получить аудиенцию у президента или освободить арестанта из городской тюрьмы; мир, в котором случалось, что люди из низов выигрывали конкурентные бои у выходцев из старых и хороших семей; мир, в котором светские люди, глупые и пустые, за столом обсуждают Вагнера и Шопенгауэра; мир, который не обеспечивал равенство женщинам, но преклонялся перед ними, и скучающие дамы находили себе занятия каждая на свой лад: кто пел в опере, кто писал книжные рецензии, кто ехал в Европу работать в военном госпитале, а кто вел светский салон и занимался шпионажем в пользу противника. Однако критический, даже сатирический взгляд на свою страну преобладает в этом романе. Вашингтонская администрация военного времени показана как сборище беспомощных проходимцев, которым верховодит развратная и остроумная красавица, немецкая шпионка. Когда Америка вступила в войну, на которой уже давно сражался его сын, взрослый Корси ненадолго стал поклонником Вудро Вильсона, и тот сказал ему при встрече со слезами на глазах: «Я ненавижу эту войну, я ненавижу войну как таковую, единственное, о чем я забочусь, это мир, который я заключу, когда окончу войну». Но Версальский трактат отталкивает Корси так же, как оттолкнул и самого Буллита.

Образование много значило в этом мире, и Буллит в своем романе не упускает случая сказать, кто из героев окончил Принстон, а кто Гарвард. Главный герой, Джон Корси, так же не закончил гарвардскую Школу права, как и сам Буллит; зато его дядя – президент местного университета, шестого по рейтингу среди американских университетов (каким, наверно, был университет Пенсильвании). Как и Буллит, Корси становится журналистом, потом главным редактором самой влиятельной газеты Честербриджа, потом послом в Италии (Буллит через десять лет после написания этого романа станет послом во Франции). Умный, богатый и удачливый, Корси несчастен, и автор представляет этот особенный вид несчастья главной проблемой его поколения и сословия, а возможно, даже и всей нации. Этот вид несчастья сочетал сексуальную неудовлетворенность в браке и верность моральным принципам с растущим сознанием их неадекватности современному миру, а в результате с беспомощной ностальгией по старому миру, в котором принципы работали и приносили удовлетворение. Беседуя в самом конце романа с дядей, президентом университета, разочарованный Корси говорит: «Мы тут сидим с тобой и осуждаем современную жизнь. Но современная жизнь не убила ни тебя, ни меня; нас убивают наши унаследованные идеи. Нас убивает Честербридж, тот старый Честербридж который мы оплакиваем».

Корси несчастен с двумя женщинами, к которым всю жизнь относится доверчиво и страстно: с европейской подругой юности, родившей ему внебрачного сына и уехавшей домой, и со своей американской женой, которая забеременела одновременно с подругой. Этим двойным несчастьем, а не успехами и заслугами, Корси заслуживает авторского и читательского интереса. Следуя за Корси в течение трех-четырех десятилетий, начиная с его чувствительного отрочества и кончая крушением надежд, изменой жены, попыткой самоубийства и отъездом в Италию в 1921-м, мы знакомимся со многими его эротическими увлечениями, которые он странным образом не доводит до осуществления. Его все время соблазняют женщины – светские красавицы, собственные секретарши, уличные проститутки. Иногда он и сам пытается добиться близости кого-то из них, но всегда уклоняется от нее в последний момент. Французская художница, любовь его юных лет, а потом желанная, хоть и всегда недовольная жена – лишь они оказываются его женщинами. Между тем мужчины вокруг – друзья, враги, даже любимый брат – предаются разврату: изменяют женам, покупают любовь, женятся вторым браком, например на оперных дивах, которые сходят с ума на глазах у читателя. Вовлеченный во множество интриг, не очень разборчивый в средствах и все более разочарованный в собственных «принципах», Корси был и остается сентиментален. В этом сочетании обычной неразборчивости в деловой жизни с необыкновенной, почти религиозной избирательностью в делах любви и секса Корси похож на Гэтсби.

Оба героя живут среди людей, окунающихся в немыслимые раньше формы разврата; но сами герои в них не участвуют, оставаясь верными привязанностям юности. Оба автора – Фитцджеральд и Буллит – строят романы на этом сочетании личной, не совсем понятной верности героя единственному женскому образу, и декоративного разврата, который герои и читатели принимают за саму современность. Куртуазная верность отсылает американского героя в далекое европейское прошлое, делая его чуждым «современности»; Корси часто говорит о себе как о человеке ХVIII века. Это не мешает ему (как не мешает и Гэтсби) участвовать в современной жизни, ее бизнесе и политике, но мешает участвовать в сексуальных развлечениях, которые он связывает с современностью. Корси больше всего боится уязвимости в той непонятной ему, нерешенной, недоделанной современностью части человеческой жизни, которая касается сексуальности. Его сын едет воевать в Европу, но Корси боится не войны, а заразы, которую сын может подхватить от нечистых европейских женщин. Боясь женщин, сексуальности и инфекции, Корси все намеревается поговорить об этом с сыном; но он не находит нужных слов, а сын гибнет на фронте.