Читать онлайн «Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана». Страница 82

Госдепартамент со своей стороны выделил мне в помощь опытного сотрудника министерства иностранных дел Маршалла Грина (ставшего много лет спустя нашим послом в Индонезии), бывшего в то время личным секретарем американского посла в Токио Джозефа Грю. Грин тогда находился в штате дальневосточного управления департамента. Его отличное знание японских проблем и умелое поддержание связей с промежуточным звеном военной администрации Макартура оказались неоценимыми в успешном решении задач моей миссии.

Генерала Макартура, естественно, заранее предупредили о моем визите. Он не отказал мне во встрече, но, как я узнал позже, отреагировал на известие о моем приезде хмуро, произнеся загадочно: "Я дам ему такую информацию, которая войдет в .одно ухо и выйдет из другого".

Вместе с генералом Шюлером мы вылетели из Сиэтла 29 февраля 1948 года. Сделав промежуточную посадку на одной из островных баз, а затем дозаправившись на острове Шемиа с крохотной взлетно-посадочной полосой, в 1400 милях от наших берегов, мы достигли Токио через 30 часов полета. В четыре часа утра в воскресенье нам пришлось садиться в условиях разыгравшейся снежной бури. Подогрев в самолете на последнем отрезке пути вышел из строя, и мы до мозга костей продрогли и совсем обессилели.

Добравшись до гостиницы "Империаль", я попытался уснуть, но мне это не удалось из-за телефонных звонков корреспондентов и сотрудников посольства. В час дня мы с генералом Шюлером, не спавшие около 48 часов, направились в резиденцию генерала Макартура на обед.

Генерал вместе со своей супругой встретили нас обходительно. За обедом кроме нас присутствовал еще только один из его помощников. Шюлер сел за стол с одной стороны Макартура, а я - с другой. Когда обед подходил к концу, он, повернувшись ко мне спиной и обратившись к Шюлеру, временами постукивая одним пальцем по крышке стола, подчеркивая ту или иную мысль, произнес речь, которая длилась, по моим подсчетам, около двух часов. Удрученно я сидел в своем кресле не двигаясь. Поскольку я не мог сделать никаких заметок, не привожу никаких деталей его продолжительного монолога. Как мне кажется, это была его обычная манера приема любых посетителей из Вашингтона. Помню только, что он привел исторический пример военной оккупации Галлии Цезарем, чтобы подчеркнуть полезность и необходимость оккупации Японии. Японскому народу требовались, по его мнению, руководство и вдохновение, в связи с чем он считал своей задачей дать японцам демократию и христианство. Они уже почувствовали вкус свободы и никогда не возвратятся в рабство. Коммунисты в Японии никакой опасности не представляют. Мирный договор можно было бы подписать уже год тому назад. Русские и китайцы пошли бы на это, рассчитывая избавиться от нас. Сейчас же положение осложнилось.

После такого высказывания нас вежливо отпустили с заверением, что необходимый справочный материал нам подготовят сотрудники администрации.

На следующий день я ознакомился с первыми переданными мне материалами. Хотя они, однако, и содержали некоторые полезные данные, в них не было никаких пояснений. Думаю, что подобные материалы готовились для прессы. Многое, о чем в них говорилось, было нам с Грином известно. Короче говоря, представляя собой некоторый интерес, они не отвечали на основные вопросы моей миссии.

Видя, что, если я не проявлю инициативу, мой вояж на этом и закончится, в тот же вечер я написал в своем гостиничном номере письмо генералу Макартуру, в котором поблагодарил его за предоставленные материалы. Вместе с тем, подчеркнул я, у меня есть вопросы, которые нужно бы обсудить с ним лично и выслушать его мнение. В заключение я попросил принять меня в удобное для него время.

На следующий вечер меня навестил в гостинице генерал Чарльз Уиллби, первый помощник и советник Макартура. Мы приятно провели с ним вечер, ведя беседу по многим вопросам. Он интересовался Советским Союзом восстановлением его экономики и направленностью послевоенной международной политики. Затем он попросил меня прочитать лекцию на следующий день для руководящего состава американской военной администрации.

Лекцию я прочитал с удовольствием, поскольку был знаком с положением дел в Советском Союзе лучше, чем кто-либо из присутствовавших, и полагал, что смогу пополнить их знания в этих вопросах и прояснить неясные моменты. Генерал Макартур на моей лекции не появился, позже, однако, я знал, что ему подробно доложили обо всем, что я говорил. Наши беседы с генералом Уиллби и моя лекция показали главнокомандующему американскими войсками в Японии истинную цель моей миссии и характер моего интереса к проводившейся в стране оккупационной политике.

Во всяком случае, дня через два генерал Макартур принял меня без посторонних лиц, и его вечернее интервью продолжалось довольно долго. Мы обсудили с ним все основные проблемы оккупационной политики - на мой взгляд, все без исключения, - а также вопросы отношений с бывшими союзниками в связи с оккупацией Японии и предстоявшим мирным договором с ней. Свое мнение он излагал открыто, что побудило и меня поступить так же. Я увидел, что он реально понимал опасности, подстерегавшие нас, и осознавал, не менее чем мы, необходимость изменения и модификации целого ряда аспектов оккупационной политики. Его, в частности, беспокоила оппозиция, которую могли занять некоторые из наших союзников, являвшихся членами дальневосточной комиссии, в связи с возможными изменениями этой политики. В ответ я высказал ряд соображений, оказавшихся для него новыми, с помощью которых у него появлялась возможность преодоления трудностей, им упомянутых. Я подчеркнул, что дальневосточная комиссия обладала лишь совещательными полномочиями и то лишь в области выполнения условий капитуляции Японии (исходя из Потсдамской декларации). Но и в ней говорилось только о демилитаризации Японии и отказе ее от администрирования определенными территориями. Эти условия на данный момент уже выполнены. Так что можно считать, что он выполнил свои полномочия, связанные с контролем за выполнением условий капитуляции Японии, то есть в области, в которой дальневосточная комиссия имела право его консультировать. Изменения же в оккупационной политике касались совершенно другой области - экономической реабилитации страны и реставрации ее способности к внесению решающего вклада в дело стабилизации и процветания дальневосточного региона, связанной не с условиями ее капитуляции, а с необходимостью ведения переговоров о заключении мирного договора. По вопросам же политики и методов разрешения возникшей ситуации никаких международных соглашений не имелось. Поэтому правительство Соединенных Штатов и генерал Макартур в качестве его представителя в Японии могут решать эту проблему по собственному усмотрению. Я не видел никакой необходимости в том, чтобы он в чем-то консультировался с дальневосточной комиссией или считал себя связанным с высказываниями, сделанными им в период капитуляции Японии. Тем самым ни о каких нарушениях положений Потсдамской декларации и акта капитуляции Японии быть не может, так что у союзников нет оснований для высказывания возражений или протестов.