Читать онлайн «Геродот». Страница 112

Но Геродот, высказав совершенно правильную идею об изолированности Каспийского моря, оказался в полной изоляции. Еще 100 с лишним лет после него, во времена Александра Македонского и позже, господствующим было мнение, что Каспий не замкнут, что из него есть выход на север, поскольку он представляет собой огромный залив Северного океана.

Как же объяснить то, что столь неверная точка зрения продержалась так долго после того, как Геродотом была уже выдвинута верная? Впрочем, есть версия, что дело здесь в том, что в античную эпоху уровень и, соответственно, размер Каспийского моря были подвержены очень сильным колебаниям. Оно то «сжималось», становясь почти в два раза меньше, чем теперь, — и тогда, разумеется, нетрудно было убедиться, что это замкнутый водоем; то, наоборот, резко увеличивалось, причем именно в северном направлении, где к нему примыкают обширные низменности, — и тогда вода заливала значительную часть бассейна Нижней Волги. И эти уходящие на север бескрайние водные пространства могли создавать иллюзию моря, где-то там, вдали, связанного с океаном…

Геродот, хоть и очень много путешествовал, сам до Каспия никогда не добирался. Вообще его географические представления, безусловно, не могли значительно превосходить общий уровень географии того времени. А эта наука тогда делала только свои первые шаги. В особенной степени это касается знаний о далеких от Эллады землях: эти знания были минимальными, и достоверные данные в них неразрывно переплетались с фантастикой и мифологией. Качественный скачок в развитии географической науки произошел только в результате великих походов Александра Македонского. Тогда появилось такое обилие новых фактов, о которых галикарнасский историк даже и мечтать не мог.

Нам уже приходилось отмечать, что по некоторым вопросам из области географии мнения Геродота содержат достаточно серьезные ошибки. Так, рассматривая разные объяснения разливов Нила, верную теорию он походя отбрасывает, а взамен нее предлагает иную, гораздо более слабую и наивную. Очень неточно, даже, можно сказать, искаженно обрисованы им очертания Крыма — не столь уж и дальнего от Греции региона…

Сказанное выше относится не только к собственно географической информации Геродота, но и к тесно связанной с ней биологической. Автора «Истории» привлекали разного рода сообщения о животных. Разумеется, речь идет о животных экзотических, таких, которые грекам в повседневной жизни, как правило, не встречались: крокодилах, гиппопотамах и т. п. Но и в этом отношении наряду с достоверной информацией в его труд постоянно просачиваются фантастика и мифология. Мы уже видели, что, рассказывая об Индии, галикарнасец описал таких своеобразных представителей фауны, как муравьи размером с собаку. А в египетском логосе упоминаются, например, крылатые змеи. Знаменитой птице феникс Геродот посвящает следующий фрагмент: «Есть еще одна священная птица под названием феникс. Я феникса не видел живым, а только — изображения, так как он редко прилетает в Египет, в Гелиополе говорят, что только раз в 500 лет. Прилетает же феникс, только когда умирает его отец. Если его изображение верно, то внешний вид этой птицы и величина вот какие. Его оперение частично золотистое, а отчасти красное. Видом и величиной он более всего похож на орла. О нем рассказывают вот что (мне-то этот рассказ кажется неправдоподобным). Феникс прилетает будто бы из Аравии и несет с собой умащенной смирной тело отца в храм Гелиоса, где его и погребает. Несет же его вот как. Сначала приготовляет из смирны большое яйцо, какое только может унести, а потом пробует его поднять. После такой пробы феникс пробивает яйцо и кладет туда тело отца. Затем опять заклеивает смирной пробитое место в яйце, куда положил тело отца. Яйцо с телом отца становится теперь таким же тяжелым, как и прежде. Тогда феникс несет яйцо с собой в Египет в храм Гелиоса. Вот что, по рассказам, делает эта птица» (II. 73).

Одним словом, гораздо более научное впечатление производят рассказы Геродота не о природе, а о людях. Этнографическими пассажами просто-таки переполнен его труд. Все их было бы невозможно перечислить и охарактеризовать в нашей книге. Поэтому мы более подробно остановимся только на одном примере — геродотовском описании жизни и быта скифов. Во-первых, потому, что скифский логос, находящийся в четвертой книге «Истории» и введенный в связи с походом Дария I на Скифию, однозначно характеризуется исследователями как один из лучших у Геродота (да и во всей античной литературе) в этнографическом отношении. Во-вторых, скифы нам в известной мере не чужды. На протяжении ряда веков они обитали по соседству с предками славян на юге будущей Русской равнины. Сами скифы — народ, конечно, не славянского, а иранского происхождения; однако длительные контакты привели, в частности, к тому, что даже в наш язык попали некоторые скифские слова. Мало кто, например, знает, что такие, казалось бы, чисто русские существительные, как «собака», «топор», имеют скифские корни.

Итак, как жили геродотовы скифы, чем занимались, что думали о себе и мире? «По рассказам скифов, народ их — моложе всех. А произошел он таким образом. Первым жителем этой еще необитаемой тогда страны был человек по имени Таргитай. Родителями этого Таргитая, как говорят скифы, были Зевс и дочь реки Борисфена (я этому, конечно, не верю, несмотря на их утверждения). Такого рода был Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксай, Арпоксай и самый младший — Колаксай. В их царствование на Скифскую землю с неба упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти вещи старший брат. Едва он подошел, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но, когда подошел третий, младший брат, пламя погасло, и он отнес золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились отдать царство младшему» (IV. 5).

Нет никакого сомнения, что здесь «Отец истории» сохранил для нас драгоценные крупицы подлинной скифской мифологии. Значение этого рассказа особенно велико потому, что у самих скифов письменности не было и свои мифы они никак не зафиксировали в литературных произведениях. Рассказ Геродота о происхождении скифов поэтому плодотворно используется современными учеными для реконструкции мифологических представлений этого народа, созданной им «картины мира»{165}.

Уже с первого взгляда видно, что перед нами — типичный архаический миф, с очень характерной для него структурой, нашедшей отражение, например, в сюжетах многих волшебных сказок, восходящих к глубокой древности. Сразу бросается в глаза «трехчленное» построение повествования: главные герои — три брата, причем, что особенно интересно, победителем среди них оказывается младший. Как тут не вспомнить таких знакомых нам с детства сказочных персонажей, как Иван-царевич или Иван-дурак! Они тоже — младшие, третьи сыновья в своих семьях, а между тем удача сопутствует именно им. Во многих древних обществах, кстати, положение младшего сына в семье было, как ни парадоксально, самым престижным и даже наиболее выгодным: именно он становился главным наследником отца, и именно к нему (а не к старшему, как принято в рамках нынешних представлений) переходил отцовский престол, если отец являлся правителем. Именно такие реалии, насколько можно судить, отразились как в скифском мифе, так и в русских сказках.