Читать онлайн «Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов». Страница 25

Другой причиной трений между королем и архиепископом стали энергичные усилия Томаса, направленные на возвращение всех архиепископских владений, которые по тем или иным причинам были отторгнуты у архиепископского престола. Пока он был свободен, его земли находились во владении короля до тех пор, как только вновь избранный архиепископ не принесет ему клятву верности. Поэтому король раздавал земли своим фаворитам. Каждому новому архиепископу все труднее и труднее было вернуть принадлежавшие священному престолу земельные владения. Томас решил добиться возврата всех этих земель. Он был убежден, что эти земли священны, и считал своим долгом передать своему будущему преемнику все владения, которые по праву принадлежали архиепископу. Владельцем этих земель, по мнению Томаса, был не он и не какой-нибудь другой архиепископ, а сам Господь Бог и кентерберийский престол. Томас считал себя смотрителем этих владений и не более того.

Главным обидчиком церкви, по мнению Томаса, был великий и могущественный граф Роджер Клерский, имевший очень красивую сестру, за которой ухаживал сам Генрих II[100]. Архиепископ заявил, что замок Тонбридж, который держал граф Роджер, принадлежит кентерберийскому престолу, и потребовал, чтобы Роджер принес ему вассальную клятву верности. Граф, со своей стороны, утверждал, что получил этот замок от самого короля. Дело было передано на суд короля, и 22 июля в Вестминстере он объявил, что замок по праву принадлежит графу.

Другой спор возник по поводу передачи церкви в Айнфорде. Когда приход остался без священника, Томас отдал ее одному из своих служащих. Однако Вильям, лорд манора, заявил, что право назначать священника принадлежит ему, и выгнал Лоуренса и его слуг, применив силу. За насилие над клириком Бекет сразу же отлучил его от церкви. Тогда Вильям пожаловался королю, и Генрих II потребовал, чтобы Томас снял отлучение. Тот ответил, что не королю решать, кого отлучать от церкви, а кого прощать. Тогда Генрих II напомнил ему о старинном английском обычае, который запрещает любому священнослужителю отлучать от церкви землевладельцев, держащих земли короля, не посоветовавшись предварительно с монархом.

Причиной недовольства короля было не его стремление присвоить себе духовную власть церкви, а то, что отлученный человек, отрезанный от всех других христиан, не мог участвовать в королевском совете и служить в его армии. Поэтому король требовал, чтобы перед таким ответственным шагом священник доложил об этом монарху, чтобы тот попытался усовестить обидчика или, если отлучение было неизбежно, был поставлен в известность, что его землевладельцу вынесен приговор, запрещающий всем христианам иметь с ним дело.

Дело дошло до того, что король перестал разговаривать с Бекетом и общался с ним только через посланцев. Томас, желая успокоить короля, снял с Вильяма Айнфордского отлучение. Но король не смягчился. «Я не испытываю к нему никакой благодарности за это», – произнес он, когда ему сообщили, что Бекет отменил приговор.

Но к самым тяжелым последствиям привело дело о «преступных служителях церкви» или о людях, которые нарушили закон и подлежали церковному суду. В число этих «служителей» входили не только священники и те, кто в качестве первого шага к священству получил тонзуру, но и люди, давшие религиозные обеты. Церковь утверждала, что судить таких людей может только церковный, а не гражданский суд. Даже совершив уголовные преступления, они все равно подлежали церковному суду. Эти суды никого не приговаривали к смерти, и вердикты, которые они выносили, были мягкими по сравнению с приговорами гражданских судов. В самом худшем случае на преступника налагали суровую епитимью, запрещали ему служить в церкви, понижали в чине или на всю оставшуюся жизнь заключали в монастырь.

После возвращения короля в Англию в январе 1163 года его внимание привлек ряд преступлений, совершенных лицами духовного звания, которые, по мнению Генриха II, остались практически безнаказанными. Клирика из Вустершира обвиняли в совращении девицы и убийстве ее отца. Архиепископ Томас передал его на суд епископу Вустерскому, чтобы он не попал в руки королевского правосудия. Другой священник украл из церкви в Лондоне серебряную чашу для причастия. И снова, когда король потребовал, чтобы это дело рассматривали королевские судьи, архиепископ заявил, что судить его имеет право только церковный суд. Одного священника в Солсберийской епархии обвинили в убийстве, и, когда тот не смог доказать свою невиновность в епископском суде, Томас велел лишить его прихода и отослать в монастырь, где он всю оставшуюся жизнь должен был замаливать свой грех.

Наконец, Филипп из Бруа, каноник Бедфордский, был обвинен в убийстве рыцаря. Его судили в присутствии епископа Линкольнского, где Филипп доказал свою невиновность, торжественно поклявшись, что не совершал этого преступления. Такой метод доказательств использовали церковные суды. Светские суды, чтобы решить, виновен или невиновен подсудимый, применяли испытание поединком, водой или огнем. Предполагалось, что в ходе этого испытания в дело вмешивается сам Господь. Церковь использовала более мягкий способ доказательства. Подсудимый давал торжественную клятву, что он не совершал преступления, и его заявление подтверждали двенадцать или более «помощников», которые приносили точно такую же клятву. Это вполне удовлетворяло церковный суд, ибо дело теперь переходило в руки Бога, который, как считалось, накажет клятвопреступника гораздо строже, чем любой человеческий суд.

Филипп и его «помощники» принесли клятву перед судом, и епископ отпустил его на свободу. Тогда родственники убитого рыцаря подали жалобу королевским юстициариям. Филипп отказался признать суд правомочным решать его дело и обругал последними словами Симона Фиц Петера, одного из юстициариев. Симон пожаловался королю, но Бекет снова потребовал передать дело в церковный суд. Он подверг Филиппа своему суду и признал его виновным не в убийстве, а в оскорблении королевского юстициария.

Понимая, что король следит за этим делом, Томас приговорил Филиппа к лишению прихода и ссылке сроком на один год. Это был необычно суровый приговор для церковного суда, но Генрих все равно остался недоволен. Более того, он рассвирепел, узнав о том, что преступника приговорили к ссылке, ибо Томас, по его словам, присвоил себе власть над королевскими подданными и посягнул на прерогативы короля.

Сразу же после Михайлова дня король приказал епископам явиться на совет в Вестминстер. Когда они собрались, Генрих II заговорил о жадности, лживости и прожорливости, в которых народ обвинял многих архидьяконов и сельских деканов. Потом он рассказал о том, какой скандальный характер приняло дело о служителях церкви, которые нарушали закон. За девять лет его царствования, заявил он, клирики совершили более сотни убийств, а изнасилований, грабежей и вымогательств – и вовсе без числа. И эти преступники, не подлежавшие гражданскому суду, остались практически безнаказанными.