Читать онлайн «Украина: моя война. Геополитический дневник». Страница 45

В драматических событиях, развертывающихся в Украине, не может быть нейтральной стороны. Каждый должен определить свой окоп:

за нелегитимную власть / против нее;

за Россию / за США и НАТО;

за многополярный мир / за однополярный мир;

за либерализм / против либерализма.

То, что происходит в Украине, касается каждого. Поэтому мы либо участвуем в этом осознанно, либо будем вовлечены помимо нашей воли. Это касается всех украинцев, но это касается также и всех россиян, всех европейцев, всех людей мира, которым небезразличен грядущий миропорядок. Это война против США и американской гегемонии. Украинцы в ней всего лишь пешки. Если они будут на нашей стороне, они станут достойными воинами возрождающегося славянства. Если покорятся участникам госпереворота или соблазнятся «свидомыми» неонационалистами, они обречены быть жалкими марионетками в руках американских стратегов. Ведь цель американской гегемонии не Украина. Весь киевский путч — это был прямой удар по нас, по русским. И мы это поняли, приняли и ответили. Точнее, только начали отвечать.

25 марта 2014 в 14:00

Для более точного анализа ряда новых тенденций в политике, связанных с ростом фактора идентичности, предлагаю следующую методологическую схему, обосновывающую три уровня коллективной идентичности в обществе.

1. Диффузная (рассеянная) идентичность. Она присутствует у подавляющего большинства членов общества как смутное и чаще всего бессознательное восприятие своего единства, причастности к народу, истории, Государству, языку, религии. Эта диффузная идентичность практически никогда не преобладает в обычной жизни, будучи вторичной или даже третичной на фоне индивидуальной идентичности. Для носителей диффузной идентичности характерна постановка на первое место своего «я», комфорта, чувств, ощущений, безопасности, затем близких, и лишь далее начинается смутное понимание принадлежности именно к этому (а не к какому-то другому) обществу, народу и т. д. Диффузная идентичность не вызывает в обычных условиях никаких особенных действий, сознается слабо, и ее носители могут не подозревать о ее содержании и ее структурах. Она дается как taken for granted и редко становится объектом самоанализа. Она просыпается в исключительных случаях — войны, конфликты, политические катаклизмы, иногда на фоне спортивных успехов своей страны или каких-то еще весомых достижений. Диффузная идентичность не подталкивает человека к принадлежности к какой-то особой партии и может быть присуща представителям самых разных мировоззрений и идеологий.

2. Экстремальная идентичность. Эта форма свойственна тем, кто сосредотачивается именно на коллективной идентичности приоритетным образом, не просто остро ощущает ее, но и пытается осознать и придать ей форму. Носители экстремальной идентичности формируют патриотические и националистические (идентитаристские) идеологии, возводят идентичность в высшую ценность, строят на ее основании политические программы и проекты. Экстремальная идентичность строится на диффузной идентичности, но выделяет лишь отдельные ее стороны и в весьма утрированной экстремальной форме. Поэтому часто носители диффузной идентичности не опознают себя в носителях экстремальной — структуры в обоих случаях различны, так как, обостряя отдельные моменты диффузной идентичности, носители экстремальной идентичности («националисты») часто упускают из виду другие или искажают их. Диффузная идентичность естественна и органична, экстремальная искусственна, сконструирована, механистична. Экстремальная идентичность становится распространенной в периоды коллективного стресса, национальной катастрофы, войны и т. д.

3. Глубинная идентичность. Третья форма коллективной идентичности представляет собой осознанную интеллектуальную парадигму той идентичности, которая подвергается диффузии при ее проекции на массы. Если диффузная идентичность есть продукт распыления, то глубинная идентичность есть то, что подвергается распылению, ядро народного духа, иероглиф истории, экзистенциальный центр бытия народа и общества. Эта глубинная идентичность может быть открыта философами, мифами, пророками, сосредоточенными не на конструировании, проектировании и политическом манипулировании (как носители экстремальной идентичности), но на обнаружении, освобождении и проявлении народного духа — как он есть, а не каким его себе представляют. Поэтому глубинная идентичность есть не надстройка над диффузной идентичностью, но ее базис, ее корень (radix), ее основа. Глубинная идентичность есть Идея, делающая общество обществом, народ народом, культуру культурой, цивилизацию цивилизацией. Она развертывается диффузно сквозь поколения и массы, сохраняя всегда свою уникальность и свежесть. Экстремальная идентичность всегда относительна, индивидуальна, условна. Глубинная идентичность абсолютна, универсальна (в рамках конкретного общества), не зависит от индивидуальных выражений. Экстремальная идентичность есть частный продукт диффузной идентичности. Глубинная идентичность первична по отношению к диффузной идентичности и выступает как духовное могущество, конституирующее эту диффузную идентичность.

Этот анализ чрезвычайно релевантен для корректного осмысления феномена подъема национализма в современном мире.

В России диффузная идентичность (патриотизм) сейчас на подъеме. Она центрируется вокруг государства и конкретно Путина, особенно после Крыма. Олимпиада способствовала культивации и оживлению именно этой формы.

Экстремальная идентичность представлена широким спектром русских националистических движений, разрозненных, предлагающих свои частные формулировки национализма, возглавля емых тщеславными и невнятными лидерами, враждующими меж ду собой и не имеющими никакой широкой поддержки со стороны носителей диффузной идентичности.

Глубинная идентичность стоит в центре внимания тех, кто искренне заняты поиском Русской Идеи, но не как искусственного идеологического конструкта, а как глубинного духовного основания.

В Украине же мы видим, напротив, подъем экстремальной идентичности, причем в карикатурной, извращенной, «бандеровской», западенской форме. Эта модель искажает естественную диффузную идентичность, игнорирует полностью глубинную идентичность и пытается навязать эту искусственную конструкцию всем украинцам, несмотря на то что структура диффузной идентичности и лежащей в ее основе глубинной идентичности имеет к этой экстремальной форме весьма далекое отношение. Это замечание ставит на первый план вопрос о том, что такое Украинская Идея? Это не бандеровская карикатура, не смутный диффузный национализм, но и, конечно, не великоросское православно-имперское или ностальгически советское понимание украинской проблемы. Перед лицом катастрофических событий, уже состоявшегося и продолжающегося раскола Украины, это может показаться слишком абстрактным замечанием, но это лишь видимость. Поиск глубинной идентичности Украины, постижение Украинской Идеи, ее «эвокация» является, напротив, первостепенным вызовом.