Читать онлайн «Парижане. История приключений в Париже.». Страница 52

Пока они ужинали, стемнело. Теперь, когда они смотрели на город, они видели только свои собственные отражения. После рябчиков, которые она хотела сравнить с приготовленными ею, медвежьей лапы (заказанной из любопытства), польских вафель, торта «наполеон», чая из самовара, который Эмиль мог опустошить в одиночку, и сигарет с золотыми кончиками они решили спуститься вниз по деревянной лестнице из трехсот сорока пяти ступеней, на которых уже были видны признаки обветшания. Гонкур сказал, что чувствует себя как муравей, спускающийся по такелажу металлического корабля. Ей показалось, что этот образ взят из одного из романов Эмиля.

Толпы людей на Марсовом поле были даже еще более шумными и зловонными, чем днем. Экскурсанты заполнили улицы и дверные проемы, как наводнение. Им удалось не потерять друг друга, и они нашли дорогу на улицу Дю-Каир с ее минаретами и мушарабиями (узорчатые деревянные решетки, закрывающие снаружи окна, балконы или используемые как ширмы и перегородки внутри зданий. – Пер.), про которую говорили, что она более настоящая, чем любая улица в современном Каире. Они уставились на африканцев, которые в ответ уставились на них, и вошли в египетское кафе, чтобы увидеть танец живота, который, по общему мнению, шокировал тысячи парижан, которые приходили посмотреть на него.

Она села рядом с Маргерит Шарпантье, женой издателя Эмиля, и стала обсуждать с ней костюм танцовщицы – лиловый лиф, низкий пояс и облегающую юбку с вставкой из желтого газа, которая обнажала удивительную подвижность ее пупка. В прошлом с Маргерит были некоторые трудности. Мадам Шарпантье выросла на Вандомской площади, была всегда элегантной, знала три языка и никогда не работала, но заигрывания ее мужа с другими женщинами, о которых Александрин узнавала раньше Маргерит, сблизили обеих женщин.

Эмиль всегда был ей верен, но для других жен верность мужа означала лишь то, что он не содержит любовницу. Она подслушала, как муж Джулии Доде сказал, что если бы только Джулия позволяла ему делать вещи, которая любая барменша с радостью позволила бы проделывать с ней, то он был бы «самым верным из верных мужей».

«Я одного не могу понять, – говорил Гонкур, когда они наблюдали за сирийской танцовщицей с кувшином воды на голове, – когда ты спишь с мусульманкой, то ощущаешь лишь незначительное покачивание, а если ты просишь ее делать более энергичные движения, как это делают европейки, они жалуются, что ты хочешь заниматься с ними любовью, как с собаками!» Мужчины сошлись на том, что танец было бы интереснее смотреть, если бы женщина была совершенно голой, потому что тогда было бы видно, как располагаются и смещаются органы в женском теле.

После танца с саблями и кружащегося дервиша они пошли по ненастоящей улице и купили там липкие засахаренные фрукты, которые ели все. Они заговаривали с хозяевами кафе и сели в одном из тунисских кафе выпить по стаканчику финикового бренди. Даже в такой поздний час улица Дю-Каир была полна людей. Египетские погонщики ослов были нарасхват. Лица людей в толпе были освещены красными фонарями, и все выглядели немного пьяными. В конце улицы женщины стояли в очереди в туалет и громко разговаривали. Группа мужчин неотрывно смотрела на окна гарема за красиво окованными окнами. Выставка представляла собой огромный универмаг, в который приехал весь мир, чтобы предаться ее удовольствиям и выяснить, чего он хочет.

В Chemin de Fer Interieur, построенном для выставки, была небольшая станция у Галереи машин. Они могли доехать до Дома инвалидов, где было больше вероятности найти кеб. Когда они ждали под деревянной пагодой следующего поезда, Эмиль достал свою записную книжку и бегло набросал свои наблюдения. Шарпантье спросил Александрин, появится ли поезд в его новом романе о железной дороге «Человек-зверь», но она не знала, потому что меньше занималась подготовительной работой, чем обычно.

Локомотив прибыл на станцию и выпустил клуб пара. Прежде чем сесть в поезд, они оглянулись назад на Марсово поле и увидели то, что можно было увидеть только на расстоянии. На самой верхушке огромной металлической конструкции в галерее, закрытой для публики, два прожектора чертили своими мощными электрическими лучами над городом. Идол выставки, казалось, ищет что-то в море крыш, стараясь обнаружить тайны, которые мог выявить только романист.

Главная железнодорожная ветка от Парижа до Гавра проходила мимо их сада. Медан находился менее чем в двух часах езды от центра Парижа – поезд с вокзала Сен-Лазар, затем короткая прогулка вдоль Сены. Они купили небольшой дом, который Эмиль назвал «клеткой для кроликов», за девять тысяч франков в 1878 г., когда только еще один парижанин имел собственность в этом районе. Конечно, они сохранили квартиру в Париже, потому что у него работа, а она всегда была городским жителем. Позднее, когда были потрачены двести тысяч франков, «клетка для кроликов» превратилась в резиденцию, подходящую для гения. Первоначальный коттедж с его маленькими окошками за ставнями оказался зажат между двумя высокими башнями, как жертва ошибочного ареста, сопровождаемая в полицейский участок двумя дюжими жандармами.

Большая квадратная башня появилась, пока он писал роман о дочери прачки, ставшей куртизанкой. В ее честь башня была названа Башней Наны. Шестиугольна я башня, строительство которой было закончено в 1886 г., была названа Башней Жерминаль. Именно здесь, над бильярдной, у нее была своя просторная кладовая для белья. Она сидела среди груд белья за шитьем и вышивкой, глядя на деревья в тумане у реки, и подсчитывала жалованье слуг и строителей, пока Эмиль сидел и писал в другом конце дома.

Его мать жила с ними в течение первых двух лет, которые могли бы пройти даже еще хуже без молчаливых игр в домино по вечерам. Со времени ее смерти осенью 1880 г. они были заняты больше, чем когда-либо. Они приобрели соседние участки земли и остров на реке, на котором возвели норвежский шале, который был частью выставки 1878 г. Они покупали все те вещи, которых у них никогда не было в детстве и о которых они никогда и не мечтали. В первоначальной части дома у нее была кухня с синей фарфоровой плиткой и медными кастрюлями всех размеров, а также белый деревянный стол в середине с выдвигающимися секциями. Эмиль специально заказал окна-витражи и коллекцию произведений античного искусства, которой позавидовал бы Виктор Гюго, включая саркофаг и средневековую кровать, которая привела в восторг Гюстава Флобера. Он распорядился газовую лампу замаскировать под свечу и заказал новейший орган с мехами, приводимыми в движение ногами и регистром для звучания «небесных голосов». В сумерках он играл на них гаммы, которые то ли облегчали, то ли обостряли его ипохондрию, – она не была уверена. У них была лошадь, корова, кролики, голуби, куры, собаки и кошки, и у всех были имена. Их друзья – когда дом был наконец готов для их приема – были поражены.