Читать онлайн «Неожиданная Россия. XX век (СИ)». Страница 84

Отставной матрос и подпольщик был парнем начитанным. «Хотелось походить на какого-то литературного героя. Кажется, на Овода!» – так позднее он опишет жизнь в камере смертников. И видимо не лукавил: страх придёт к нему позднее, когда казнь заменят пожизненным заключением. «Вот тогда у меня волосы на голове зашевелились» – вспомнит он спустя полвека.

Февральская революция 1917 года вернёт Краснощёкова из эмиграции, а Никифорова освободит с каторги. Впервые они встретятся летом того революционного года во Владивостоке. Краснощёков бросит в Чикаго семью, богатую адвокатскую практику, созданный им «рабочий университет» для эмигрантов, американское гражданство и вернётся в Россию. Первая мировая война закрыла европейские границы и «американец из Чернобыля» поплывёт в единственный доступный порт, Владивосток. Здесь уже будет работать революционный орган власти, Совет. Один из его лидеров – Пётр Никифоров, всё имущество которого состоит из толстой тетрадки с записанными в тюрьме цитатами Маркса и французских философов…

Владивостокский совет объявил о взятии власти за два месяца до ленинского переворота в Петрограде, ещё в августе 1917 года – сказалась активность Краснощёкова и Никифорова. К 1918 году бывший американский адвокат с дипломом факультета экономики и права University of Chicago станет главой первого большевистского правительства Приморья, Дальневосточного Совета народных комиссаров.

Именно тогда Краснощёков выскажет мысль о создании на Дальнем Востоке отдельной республики в составе Российской федерации – для второго года революции идея ничуть не более экзотическая, чем, например, создание отдельных республик в Белоруссии и на Украине. Никифоров, кстати, эти игры в федерализм не поддержит.

Но любые споры прекратит разгоревшаяся гражданская война. Для обоих революционеров, Краснощёкова и Никифорова, она обернётся специфическим участием – до 1920 года они просидят в тюрьмах «белой власти». Выживут случайно. Свой смертный приговор Краснощёков получит в Иркутской тюрьме, но расстрелять его просто не успеют – диктатура Колчака развалится раньше, и к январю 1920 года «американец из Чернобыля» выйдет на свободу.

Через месяц, когда восстание ликвидирует власть Колчака и во Владивостоке, на свободу выйдет и Никифоров. После долгой царской каторги белая тюрьма его не впечатлила, позднее он напишет в мемуарах «Когда в колчаковском застенке сидели, так совсем страха не было. Злость одна была…»

«Мы все за Советскую власть, только один Никифоров против…»

Вот такие два человека к началу 1920 года оказались идеальными кандидатами красной Москвы на строительство «буферной» ДВР. Один, Краснощеков, строил её с запада, из Забайкалья, второй, Никифоров – с востока, из Приморья.

Краснощёкову было легче, он работал на территории, которую полностью контролировали войска большевиков, принявшие имя «Народно-революционной армии ДВР». Именно поэтому должность Краснощекова, сначала в Верхнеудинске (Улан-Удэ), потом в Чите, называлась – «председатель Правительства Дальневосточной Республики».

Никифоров же действовал во Владивостоке, где главной силой были оккупационные войска японцев. И его должность звучала скромнее – «председатель Совета Министров Дальневосточной Республики». Сразу выяснились разногласия «восточного» и «западного» глав ДВР: если Никифоров дисциплинированно исполнял приказы Москвы, рассматривая «буфер», как тактический приём большой политики, то Краснощёкова, похоже, искренне увлекла идея дальневосточного государства.

Никифоров во Владивостоке в начале 20-х годов минувшего века

«Американец из Чернобыля» не был сепаратистом, как его обвиняли позднее, но полагал, что самостоятельная ДВР будет существовать долго и, вероятно, даже после объединения с остальной Россией останется автономной республикой. И почти сразу у Краснощёкова начались разногласия с Москвой.

Например, он в конце 1920 года выступил против передачи Камчатки из состава ДВР в состав советской России, РСФСР. Операция эта была чисто символической – ни «буфер», ни РСФСР далёкий полуостров не контролировали. Но в Москве наркому (министру) иностранных дел Чичерину «понадобилась» Камчатка, чтобы формально иметь границу на Тихом океане, и получить повод отправить делегацию в Вашингтон на Тихоокеанскую конференцию…

Москва тогда официально признавала Дальневосточную республику, как независимое государство, и в столице России даже находился посол ДВР Иосиф Кушнарёв, бывший кузнец и тоже «старый» большевик-подпольщик с дореволюционным стажем. Он исправно передавал Москве протесты Краснощёкова: «Недопустимо нарушение общей политики буфера, особенно после торжественного признания независимости ДВР…»

Краснощёков явно считал себя настоящим главой государства, что вызывало резкое неприятие, как в Москве, так и среди большевиков «буфера». Даже Никифоров в разговорах с товарищами порой именовал коллегу «политическим авантюристом».

Несмотря на то, что Краснощёкова и идею ДВР активно поддерживал Ленин, большинство членов коммунистической партии на Дальнем Востоке либо едва терпели «буфер», как вынужденное и временное явление, либо открыто выступали против, требуя немедленного присоединения к советской России. Эта борьба даже вылилась в арест первого главнокомандующего армией ДВР, латышского большевика Генриха Эйхе.

Эйхе за год создал из забайкальских и приамурских партизан регулярную армию, 36 стрелковых и 15 кавалерийских полков «Народно-революционной армии ДВР». Но весной 1921 года первого главкома НРА ДВР фактически под арестом вывезли с территории «буфера», исключили из компартии и отправили как можно дальше от региона, командовать войсками в Белоруссии. Назначенный Москвой новый командующий НРА ДВР Василий Блюхер, не взирая на опасность ещё не до конца разгромленных белогвардейцев, сократил созданные Эйхе войска «буфера» в пять раз…

Эйхе считался «человеком Краснощекова», а инициатором высылки первого командующего НРА ДВР называли Никифорова. Москва, явно, опасалась любого намёка на реальный сепаратизм. Но и Пётр Никифоров, вполне дисциплинированно разделявший идею «буфера», как временного явления, не избежал аналогичных обвинений.

В январе 1921 года в Кремле высшая власть советской России обсуждала судьбу Дальнего Востока. Многие большевики Приморья и Приамурья высказывались против дальнейшего существования «буфера», требуя скорейшего установления в регионе советской власти. Их точку зрения представлял Сергей Вележев, новый начальник военной разведки ДВР.

– Каково ваше мнение в итоге? – спросил его Ленин.

– Я за Советскую власть, – отчеканил Вележев.

– Ну, мы все за Советскую власть, только один Никифоров против, – не удержавшись от чёрного юмора, усмехнулся Ленин и приказал разговоры о ликвидации ДВР прекратить. Приморье и Сахалин всё ещё контролировали японские войска, и вождь советской России предпочёл продолжить геополитическую игру в «буфер».

Но отстоять главного «сепаратиста» Краснощёкова от товарищей по партии не смог даже Ленин. Первый глава Дальневосточной республики навсегда покинул своё «государство» летом 1921 года, прибыв в Москву в личном вагоне под «государственным» флагом – красное полотнище с синим углом и буквами Д.В.Р.

Банкиры и партизаны из ДВР

25 октября 1922 года японские интервенты покинули Владивосток, в тот же день на улицы города вступили части НРА ДВР, неделей ранее разгромившие остатки белых армий в Приморье. Дальневосточная республика выполнила свою роль и в Кремле решили игру в «буфер» прекратить.

Войска НРА ДВР вступают во Владивосток, 25 октября 1922 года

14 ноября 1922 года парламент ДВР принял решение: «На всем русском Дальнем Востоке объявить власть Советов». Последний министр иностранных дел ДВР Яков Янсон прямо с трибуны парламента высказался более откровенно: «Пора кончить игру в демократию». Не стал возражать даже первый автор идеи «буфера» Иван Ахматов, заявивший от имени фракции меньшевиков: «Мы не протестуем против его ликвидации».