Читать онлайн «Адмиралы Бутаковы — флотская слава России». Страница 54

В декабре 1877 года Бутаков написал ему: «…Наши ночные и дневные атаки были беззаветная удаль, хотя потопили только одно судно на якоре в реке. Нет опыта атаки на Чёрном море больших судов со скоростью 12–13 узлов миноносками. Для этой цели одной удали недостаточно, надо искусство, навыки практические. Шанс на успех 2,5 процента Нужно строить несколько десятков минных шлюпок. Хорошо, чтобы с минами Вайтгеда, т.к. неприятельское судно на ходу окружает длинными рейками с леерами из проволочного троса».

На Балтике Бутаков предложил базировать минные катера в Аспенских шхерах, Биоркзунде, Сескаре, Лавенсаари, а для связи с ними установить электрические телеграфы вдоль берега Но его предложения оказались под сукном, несмотря на попытки Лесовского их реализовать. Великий князь генерал-адмирал Константин Николаевич в советах Бутакова не нуждался. Это ужасно, когда вдруг осознаёшь, что ты не нужен на службе, которой отдал всю жизнь. Хорошо хоть вспомнили в яхт-клубе и пригласили на чествование Михаила Константиновича Сидорова, организовавшего экспедицию парусной шхуны «Утренняя заря». Под командой шкипера Дмитрия Шваненберга шхуна с образцами сибирских товаров совершила переход из Енисейска в Санкт-Петербург. Сидоров был богатейшим человеком, верой и правдой служил отечеству, растратив на это служение весь свой капитал. «Благодарные» потомки даже не сохранили его могилы. В наше время патриотическая деятельность тогдашнего олигарха Сидорова вызывает изумление: неужели такое возможно? Нам проще представить себе богача, отгрохавшего себе дворец где-нибудь в Австрии, или содержащего чужую футбольную команду. А может, так и надо? Всё равно спасибо никто не скажет.

Мне не удалось найти подтверждения тому, что будущий командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой Зиновий Петрович Рожественский был родственником Амалии Арсеньевны. Возможно, и был. Во всяком случае, именно к Бутакову пришёл посоветоваться Рожественский, как ему поступить в связи с получением Георгиевского креста за «победу» парохода «Веста» над турецким броненосцем. Зиновий Петрович находился на «Весте» во время боя дооборудованного гражданского парохода и броненосца «Фетхи-Буленд». Бегство русского парохода от турецкого броненосца величайший проходимец, командир «Весты» капитан-лейтенант Николай Михайлович Баранов, преподнёс в рапорте начальству как великий подвиг и победу над турками.

Стране требовались герои, и хотя адмиралы в Морском министерстве прекрасно всё понимали, но для поддержания боевого духа личного состава и патриотических настроений среди населения сделали вид, что так и было, как расписывал новоявленный военно-морской Мюнхгаузен.

Рожественский стыдился носить незаслуженную награду, однако демонстративный отказ от неё мог повлечь не только увольнение со службы, но и более серьёзные последствия. Бутаков его успокоил в части ношения ордена, сказав (со слов одного из сослуживцев Григория Ивановича), что и сам он Георгия за памятный бой «Владимира» с турецким пароходом не заслужил, но зато потом участвовал в трёх таких боях, за которые следовало давать Георгиевский крест, но он его не получил. А по сему адмирал посоветовал офицеру служить так, чтобы оправдать эту награду.

В 1878 году угроза вступления в войну Англии стала возрастать. Лесовский ещё раз доложил великому князю предложения Бутакова по обороне побережья Финского залива, и тот на сей раз согласился с их разумностью. Вдоль побережья установили оптические телеграфы и связали их электрическим телеграфом с Петербургом. Распределили минные катера по различным портам и выставили дополнительные минные заграждения.

Неугомонный изобретатель Давыдов обратился в Морское министерство с предложением купить в Англии (?!) или Америке мореходные суда и вооружить их мортирами с приводами Давыдова для «парализования английского броненосного флота». Григорий Иванович участвовал в совещании у Лесовского, где по указанию великого князя рассматривался этот вопрос. Поскольку Бутаков ранее состоял членом комиссии по определению вознаграждения Давыдову за его изобретение в зависимости от числа установленных приводов, то истинная причина рвения изобретателя была ему понятна. Сама идея использования обычных пароходов с установленными мортирами против броненосных судов была, конечно, полным бредом. Но после истории с «Вестой» это дело было политическим, поэтому пришлось рассматривать всё на полном серьёзе. Бутаков выступил против покупки пароходов, все охотно с ним согласились, и на этом поставили точку. Старый друг Степан Степанович добился назначения Бутакова начальником береговой и морской обороны крепости Свеаборг. Не бог весть что для человека с таким опытом и в таком звании, но всё-таки какая-то деятельность.

16 апреля, опять-таки по ходатайству Лесовского, Григорию Ивановичу присвоили звание адмирала. Константин на это согласился, продемонстрировал своё «великодушие». Конечно, почётно носить три орла на погоне, но денег от этого не прибавилось ни копейки. Плохо иметь могущественных врагов из царского семейства. Сохранились записки полковника Александра Николаевича Витмера, который в ту пору служил вместе с Бутаковым в качестве его начальника штаба

Если верить «скромному» Витмеру, то Бутаков относился к полковнику как ученик к учителю. Но этот недостаток присущ многим мемуаристам, почитав творения которых, начинаешь понимать, что без автора мемуаров и земля перестала бы вращаться. Но если процедить написанное Витмером, то в сухом остатке будет видно, что Григорий Иванович не зря потратил время своего начальствования Свеаборгом и неплохо укрепил оборону крепости. Не упустил он из виду и свою небольшую эскадру, базировавшуюся там же: два броненосных фрегата, три парохода и мелкие суда Их команды по утверждённым Бутаковым планам тренировались в артиллерийской стрельбе и в минном деле, в том числе и в тралении мин.

Война окончилась, и вновь Григорий Иванович оказался не у дел. Конечно, очень многих моряков поразило отстранение от командования судами ещё работоспособного адмирала. Ему было тогда пятьдесят восемь лет. Вот что писал о своей жизни Бутаков давнему сослуживцу Лутковскому: «Я Вам обещал, дорогой Пётр Степанович, мой адрес. Вот он: через Выборг, в Транзунд, в лавку Пикова, для отсылки в Ноко. Воздух у нас отличный, не то, что в Вашем душном Петербурге; гулянье превосходное, и в лесу, и по воде. Вместо эскадры у меня монитор. До сих пор здесь, т.е. на большом Транзундском рейде, был второй отряд мониторский, и нам была слышна их пальба. Теперь пришёл первый отряд, и стреляет в цель. Жаль, что погоды всё ещё не установились, и по большей части, дождливые, но теперь барометр пошёл кверху, и прояснивается». Далее он пишет, что в его распоряжении имеется небольшая «эскадра»: «…шестёрка, старая двойка и финка, а команда состоит из меня и двух сыновей. На каждой из этих трёх шлюпок может под парусами плавать один человек, во всякую погоду. Снасти все проведены в корму, и на более тяжёлых сделаны тали. Сыновья мои отлично управляются на этих шлюпках, и мы возим семью, пить чай, то на один, то на другой остров».

Большим достоинством Григория Ивановича как начальника, и просто, как порядочного человека, было то, о чём в один голос упоминают все, кому довелось с ним служить: Бутаков, командуя эскадрой, никогда не приписывал себе чужих заслуг. Это, конечно, редчайшее качество для руководителя. Такие командиры мне за время службы не встречались. Медали Ленинских и Государственных премий на тужурках флотских начальников, которые занимались в Москве чисто бюрократической бумажной работой, совершенно не убеждают меня в том, что эти люди и в самом деле внесли соответствующий интеллектуальный и технический вклад в создание комплексов вооружений. Московские начальники рангом ниже и поменьше звёздами на погонах очень часто становились участниками коллективных изобретений. Их включали в авторский коллектив конструкторских бюро, чтобы они не совали палок в колёса, или, наоборот, помогали «протолкнуть» изобретение. По моему личному опыту и глубокому убеждению, в Москве на больших военных должностях сидели соглашатели, которые смотрели в рот своим коллегам из министерств — поставщиков военной техники. Именно они подписывали всё, на что не соглашались военпреды.