Читать онлайн «Происхождение центральных банков». Страница 12

Глава XII. Общий обзор аргументов в пользу централизованной банковской системы

Целью предыдущих глав было изложение исторических и логических причин, породивших особую форму организации банковского дела, которую теперь принято называть централизованной системой. Истоки ее могут быть обнаружены в создании монополий, частичных либо абсолютных, на осуществление эмиссионной деятельности. Монополиям в этой сфере удалось пережить отмену протекционизма во всех других областях экономической деятельности. Те из них, что существовали еще до становления теории свободной торговли, выжили и окрепли. Там же, где монополий ранее не было, они возникли. Анализируя обстоятельства, сопутствовавшие возникновению большинства монополий, мы обнаруживаем, что самые первые из них были порождены политическими факторами. Создание монополий было тесно связано с чрезвычайными ситуациями, в которых оказывались государственные финансы. Никаких экономических причин в пользу разрешения либо запрещения свободного допуска в сферу эмиссионной деятельности в те годы не существовало, да и не могло существовать в принципе. Однако, однажды появившись на свет, монополии не торопились исчезать -- они продержались вплоть до, да и после того момента, когда экономическая целесообразность их существования была наконец поставлена под сомнение. Вердикт, вынесенный в результате дискуссий о судьбе эмиссионного бизнеса, оказался в пользу единообразия и монополии, а не конкуренции. После этого превосходство централизованной системы над ее альтернативой превратилось в догму, никогда более не подвергавшуюся обсуждению, а выбор в ее пользу при создании всех последующих центральных банков уже не вызывал ни вопросов, ни комментариев. В настоящей главе мы напомним и проанализируем главные аргументы сторонников централизованной системы, направленные против ее логической альтернативы. Затем мы попытаемся оценить резонность и убедительность этих доводов. Для начала может оказаться весьма полезным еще раз сформулировать самые общие различия между двумя альтернативными банковскими системами. Наиболее упрощенное определение централизованной системы гласит, что она представляет собой систему, в рамках которой единственный банк обладает полной либо частичной монополией на осуществление эмиссионной деятельности. Частичная монополия подразумевает ситуацию, при которой лишь один из множества реально существующих эмиссионных банков не ограничен жесткими рамками в своей деятельности. Банк этот являет собой власть, от воли которой зависит состояние львиной доли обращения. Кроме того, единственный из всех, он обладает такой степенью эластичности своей эмиссии, которая дает ему возможность осуществлять контроль за общим объемом денег и кредита. Именно монополия эмиссионной деятельности послужила тем источником, из которого современные центральные банки почерпнули свои второстепенные функции и отличительные черты. Контроль за состоянием золотых резервов банковской системы, без сомнения, должен сопровождать эмиссионную монополию. Хранение значительной части банковских денежных резервов также связано с этим фактором: банкам, разумеется, удобно хранить свои неиспользуемые средства в центральном банке. Однако они могут с чистым сердцем доверить свои резервы одному-единственному внешнему институту только в том случае, когда они полностью убеждены, что этот институт сможет при любых обстоятельствах вернуть их, причем в форме, которая будет принята общественностью. Гарантией этого может служить лишь тот факт, что в случае необходимости банкноты этого института могут быть объявлены официальным средством платежа. И последнее, но отнюдь не менее важное, -- это то, что контроль над эмиссией банкнот дает центральному банку власть и над общей кредитной ситуацией. Все вышесказанное позволяет нам использовать термин "централизованная банковская система" как в узком, так и в широком смысле этого выражения. Центральный банк не является естественным порождением развития банковского бизнеса. Напротив, центральные банки насаждались извне волей государства. Именно этот факт стал причиной разительных отклонений в развитии общей структуры денег и кредита, которые проявились в условиях централизации, по сравнению с тем, что произошло бы при свободной системе в отсутствие государственного протекционизма. "Свободная система банковского бизнеса" предполагает существование такого режима, при котором учреждение эмиссионных банков разрешено на тех же основаниях, что и фирм в любой другой сфере бизнеса, в той мере, в какой эти банки отвечают требованиям всеобщего закона о компаниях. [Необходимо понимать, что использование термина "свободная система банковского бизнеса" далее по тексту отнюдь не является смысловым синонимом для так называемой "свободной системы", возникшей в Соединенных Штатах Америки в середине прошлого века. Как было отмечено в предыдущей главе, американская система характеризовалась рядом черт, делавших ее весьма неудачным примером реального функционирования свободной банковской системы в более широком смысле.] При этом от учредителей требуется отнюдь не получение от государства какого-то особого разрешения на открытие банка, а всего лишь способность собрать достаточный капитал, а также доверие к новому банку со стороны публики, которое бы позволило ему добиться принятия своих банкнот и сделать свой бизнес прибыльным. При подобной системе банки были бы не просто уравнены в правах с компаниями в других сферах бизнеса; одновременно они несли бы на своих плечах точно такую же ответственность. В случае неспособности выполнить свои обязательства банк объявлялся бы банкротом и ликвидировался, а его активы могли бы быть использованы для удовлетворения претензий кредиторов. При этом акционеры такого банка теряли бы весь свой капитал или какую-то его часть, а связанные с банкротством штрафы, или, по крайней мере, большая их часть, покрывались бы из кармана тех, кто реально отвечал за политику банка. Банкноты, эмитированные при такой системе, играли бы роль "обещаний уплатить", обязательных к исполнению по первому требованию, и в форме общепринятого средства обращения, под которым мы будем понимать золото. Ни один из банков не был бы вправе обращаться к правительству либо какому-то другому институту за помощью в случае возникновения нужды в таковой. Ни один из банков не смог бы принудительным образом придать своим банкнотам форму денег при помощи простого объявления их законным средством платежа; крайне сомнительно также, что публика стала бы принимать неконвертируемые банкноты такого банка, кроме как со скидкой, варьирующейся в зависимости от перспектив их возврата к конвертируемости. При этих обстоятельствах отмена золотого стандарта вряд ли была возможной, а жесткая интерпретация законодательства о банкротстве давала бы возможность немедленно передавать правопреемнику активы приостановившего выплаты банка. Напротив, основанный при прямом либо косвенном содействии государства, центральный банк обладает возможностью вновь просить у него защиты от неприятных последствий своих действий. Центральный банк, который не в состоянии выполнить свои обязательства, имеет возможность приостановить свои выплаты и отойти от золотого стандарта, а также придать своим банкнотам принудительный курс. История центральных банков полна подобного рода легализованных банкротств [см. W. Scharling, "Bankpolitik", с. 337--338]. Естественный ход событий в рамках свободной системы не обнаруживает причин, по которым один из банков вдруг занимает положение гегемона, сконцентрировав в своих руках значительную часть золота и наличных резервов банковского сообщества. Бэйджхот утверждал, что централизованная резервная система является абсолютно искусственным порождением; естественная же предполагает самостоятельное хранение резервов каждым из банков. Это утверждение многократно оспаривалось со ссылкой на роль Нью-Йорка в качестве резервного центра в период до 1913 г. Сомневаться в существовании тенденции к концентрации значительных объемов денежных остатков в финансовых центрах, конечно же, не приходится: в условиях системы банков, не имеющих отделений, те из них, что располагаются вне крупных городов, стремятся депонировать свои средства именно в таких центрах. Однако обладай банки возможностью открывать свои отделения там, где бы они ни пожелали, масштабы подобного размещения средств одних банков в других оказались бы куда меньше. Те средства, которые банк посчитал бы удобным держать в финансовом центре, вполне могли бы храниться в его собственном отделении, расположенном в этом центре, а потому остались бы под его полным контролем и управлением. В плюралистской системе каждый из банков призван самостоятельно устанавливать масштабы своей эмиссии, или общий объем своих обязательств до востребования. При этом банк должен пристально следить за положением своих резервов. В этой ситуации естественно предположить, что сумма кредитов, которые банк может без опаски выдать своим клиентам, окажется весьма чувствительной к изменениям в уровне резервов. Что же касается центрального банка, то он вполне в состоянии допустить крупные колебания в уровне своих резервов: отчасти вследствие большой концентрации чужих резервов, а отчасти -- поскольку ожидает, что в случае возникновения проблем будет попроcтy освобожден от своих обязательств. [В период между ноябрем 1925 г. и мартом 1935 г. среднемесячные цифры отношения наличных к депозитам в лондонских клиринговых банках находились в интервале от 10 до 12 процентов. За этот период времени этот показатель для банка Англии варьировал в пределах от 11,5 до 65,5 процента. Даже отбросив эти крайние значения, колебания в интервале между 30, а в некоторых случаях 25, и 50 процентами могут считаться вполне нормальным диапазоном.] Обратимся теперь к основным тезисам дискуссии между сторонниками и противниками свободной банковской системы. Исторически свобода банковского бизнеса была связана главным образом с теми теориями кредита и денег, которые черпали свои силы в банковской школе мысли. Похожим образом, разве что не столь тесно, централизованная банковская система была связана с воззрениями денежной школы. Это, разумеется, не означает, что сторонник свободной системы обязательно поддерживал первую из этих двух школ, а приверженец централизованной системы -- вторую. Тем не менее, поскольку в большинстве случаев это было именно так, успех денежной школы одновременно расценивался и как победа централизованной системы. На самом же деле, спор между двумя школами вполне может рассматриваться вне контекста дискуссий о форме банковского устройства. Здесь мы не станем вдаваться в детали аргументов, выдвигавшихся в ходе дебатов между банковской и денежной школами, которые достаточно хорошо известны. Достаточно лишь отметить глубину того влияния, которое эти дебаты оказали на оценку аргументов сторон в дискуссии приверженцев свободной и централизованной банковских систем. То обстоятельство, что сторонники свободной школы, особенно французские, уделяли столь большое внимание аргументации, позаимствованной у банковской школы, заставляло усомниться в их правоте. Весьма существенная часть сторонников свободы отрицала количественную теорию денег и поддерживала идеи, носившие откровенно инфляционный характер. Стоит напомнить, что, согласно утверждениям этой школы, до тех пор, пока банкноты выпускаются в ответ на "нужды торговли", а их конвертируемость не вызывает сомнений, никакой сверхэмиссии произойти не может. Именно приверженцы этой школы мысли утверждали, что коль скоро банкноты выпускаются под обеспечение краткосрочных кредитов (или, другими словами, активы эмиссионного банка представляют собой векселя "банковской массы"), их не может быть выпущено в избытке. Спрос на кредиты, и тем самым на банкноты, ограничен, таким образом, соображениями доходности заимствования. Если бы оказалось, что объемы эмиссии превысили нужды торговли, банкноты были бы возвращены при погашении кредитов, срок которых истек и которые бы более не продлевались. Эти банкноты, таким образом, автоматически исчезли бы из обращения. Весьма распространенным было и такое мнение: поскольку ограничений на увеличение кредитной массы в виде торговых векселей, выписываемых при обычных торговых операциях, не существовало, было бы нелогичным устанавливать пределы на объемы всего лишь одной из форм заимствования, а именно, вексельной эмиссии. Когда банки выпускают банкноты, с помощью которых они учитывают торговые векселя, они тем самым просто изменяют форму кредитования. Поскольку векселя существовали бы при любых обстоятельствах, действия банков не приводят к увеличению суммарного объема кредита. Далее, банкноты, выпущенные под краткосрочные кредиты, лишь на некоторое время становятся частью обращения. Это обстоятельство обусловливало подчеркивание важного различия между банкнотами, автоматически исчезавшими из обращения, и "чисто бумажными деньгами", которые не служили в качестве краткосрочных кредитов, а были постоянно действующим средством оплаты товаров и услуг. Настоящие бумажные деньги являлись постоянным элементом денежного обращения, и их количество не было связано с потребностями торговли. Этот фактор, таким образом, оказывал заметное и долгосрочное влияние на уровень цен. В случае же банкнот возврат средств по истечении срока займа обеспечивал условия для поддержания постоянной конвертируемости. Ведь в результате этого возврата происходило одно из двух: либо в обращении уменьшалось количество банкнот, либо в банковских резервах прибывало золота. Критики этой точки зрения подчеркивали, что она не предусматривает один важный факт: а именно то, что масштабы заимствования, под залог торговых векселей или каких-то еще ценных бумаг, отнюдь не являются раз и навсегда зафиксированными и не зависящими от банковской политики. Напротив, являясь функцией ставки процента, эти масштабы могут расширяться до бесконечности, пока банки предлагают кредиты под достаточно низкий процент. Во-вторых, утверждая, что одного лишь соблюдения принципа "обеспечения банковской массой" вполне достаточно для того, чтобы избежать любых опасностей в будущем, например, потери резервов, а следом за этим -- и конвертируемости банкнот, поскольку при этом банкноты выпускались бы только на короткое время и могли быть быстро изъят?! из обращения, эта банковская школа игнорировала одну важную истину: сверхэмиссия (если она осуществляется большинством банков в условиях свободной конкуренции и безоговорочно в условиях монополии), даже такая, которая длится столь короткий период времени, как срок жизни торговых векселей, не может быть моментально ликвидирована, не породив при этом последствий, характерных для всякого сокращения кредита и которые принято считать сопряженным со сверхэмиссией злом. Сокращение объема предоставляемых займов не может не вызывать потрясения в финансовой и промышленной сферах. Какой-либо один из банков в состоянии значительно уменьшить свои кредиты и не спровоцировать при этом цепь банкротств и убытков, если только кредиты для залатывания образовавшихся прорех не будут выданы каким-либо другим банком. Это уже представляет собой проблему структурных сдвигов, а все компоненты системы не должны сдвигаться одновременно. Сам по себе факт, что кредиты предоставляются банками на короткое время, еще не означает, что уменьшение размеров кредитования может произойти мгновенно и не вызвать при этом те потрясения, предотвратить которые хотела денежная школа. Тем не менее, остается одно положение, имеющее отношение к принципу "обеспечения банковской массой" и автоматического возврата банкнот, которое может обладать определенной степенью действенности в рамках свободной системы и ни в коей мере -- в централизованной. Это положение относится к возможностям контроля за сверхэмиссией, лежащим в сфере межбанковского взаимодействия. В системе большого числа эмитентов, банкноты каждого из банков постоянно приходят в другие банки и там погашаются. Чем короче период, на который выдаются кредиты, тем чаще производится их возврат. Чем больше кредитов возвращаются каждый день, тем больше банкнот возвращаются из обращения ежедневно. Если предположить, что какой-либо один из банков прибегает к экспансии в то время, как другие поддерживает масштабы своей эмиссии неизменными, поток требований банка-экспансиониста к погашению его банкнот золотом посредством клиринга будет функцией длительности периода, на который выдаются кредиты. Насколько этот механизм эффективен в борьбе со сверхэмиссией, мы обсудим в этой же главе, но немного позже [см. с. 237 и далее]. Денежная школа намеревалась заставить совокупное обращение варьировать в зависимости от притока и оттока золота, как если бы деньги существовали только в металлической форме. Ее приверженцы считали, что это может быть достигнуто через фиксирование масштабов фидуциарной эмиссии. Их ошибка состояла в том, что они игнорировали фундаментальное сходство между депозитными кредитами и эмиссией банкнот. Эта ошибка не столь критична, если речь идет о депозитной сети коммерческих банков. [По-видимому, не существует общепринятого термина отличающего все прочие банки от центрального. Здесь мы используем термин "коммерческий" для обозначения любого банка, кроме центрального.] До тех пор, пока эти банки в состоянии удерживать соотношение своих наличных резервов и депозитных обязательств на постоянном уровне, можно добиться, чтобы изменения в общем объеме кредитов повторяли динамику золотых резервов (этот объем будет примерно равен произведению золотых запасов на достаточно постоянную величину). Это возможно только при условии, что величина банковских резервов меняется в том же направлении, что и золотой резерв. Но ведь чтобы достичь этой цели, требовалось бы зафиксировать не уровень фидуциарной эмиссии Банка Англии, а количество его необеспеченных золотом банкнот и депозитных обязательств. В реальности Банк Англии мог изменять объемы своих кредитных операций и регулировать долю депозитов коммерческих банков в своем балансе, меняя тем самым величину их наличных резервов. Таким образом, этот результат мог быть достигнут и в отсутствие изменений в золотых запасах простым изменением собственной "доли резервов". Банк мог осуществлять это в определенных пределах, которые, разумеется, были тем шире, чем выше была готовность правительства в экстренных ситуациях отменить действие банковского законодательства. В воззрениях обеих школ было немало ошибок и недочетов. Что касается практических результатов их претворения в жизнь, то тут особой разницы между ними так и не выявилось: и те, кто настаивал на введении фиксированного уровня фидуциарной эмиссии, и те, кто считал, что единственным необходимым ограничением должна быть конвертируемость банкнот в золото, добились примерно одинаковых результатов. Мы можем заключить, что в той мере, в какой противоречия между сторонниками свободной и централизованной системы базировались исключительно на воззрениях, позаимствованных ими из дебатов банковской и денежной школ, мы не можем с определенностью говорить о преимуществах той или иной системы. Более того, рассмотрение независимой аргументации в пользу свободы, к которому мы вскоре приступим, показывает, что для сторонников денежной школы оказывалось совершенно приемлемым делом поддерживать свободу банковского дела в той мере, в какой они были занять! поиском системы, способной контролировать колебания в уровне кредита. И Михаэлис, и Мизес придерживались подобного мнения. Таким образом, решающими и единственными аргументами, которые мы можем обсуждать, являются те, что были выдвинуты каждой из сторон в дополнение и независимо от дебатов между банковской и денежной школами. Соответственно, мы перемещаем фокус нашего внимания на основные аргументы дискуссии между сторонниками собственно централизации и свободы. Аргументы, выдвинутые в пользу одной из этих сторон либо в качестве критики стороны противоположной, могут быть разбиты на пять типов. Первый из них представляет собой аргумент против свободной системы, основанный на следующей логике. В условиях значительного числа эмиссионных банков всегда существует опасность того, что даже при обеспечении общей стабильности некоторые из банков время от времени оказываются неплатежеспособными, точно так же, как это происходит в других сферах бизнеса. Банкноты любого из банков не остаются в руках у тех, кто в состоянии получить у этого банка кредит и, таким образом, самим воспользоваться плодами эмиссии. Напротив, банкноты уплачиваются третьим лицам, непосредственно не связанным с данным банком. Те, кто в момент объявления неплатежеспособности банка имеют несчастье держать на руках его банкноты, терпят убытки. Значительная часть этих банкнот, вероятно, окажется в руках тех, кто либо по незнанию, либо по природе своего подчиненного положения не в состоянии отказаться принять их. Люди же, обладающие большей информацией либо более высоким положением в обществе, ни за что не приняли бы их в уплату, заподозри они в делах банка что-то неладное. Другими словами, общество несет на себе бремя разделения векселей на хорошие и плохие, и особенно тяжким оно оказывается для тех, кто в наименьшей степени способен его нести. Из этого следует вывод, что ради защиты держателя банкнот государство обязано вмешаться в эмиссионный процесс, придав ему некоторую единообразную форму. При ближайшем рассмотрении этот вывод равносилен утверждению о необходимости равномерного распределения риска среди всех держателей банкнот. Его принятие или непринятие не может быть основано на экономическом анализе, и мы не в состоянии разрешить эту проблему при помощи научных подходов. Все, что мы можем сделать, это привлечь внимание читателя к предположениям сторонников свободной системы о том, что распределение риска может быть достигнуто лишь за счет увеличения совокупных потерь. Вторым аргументом, которому обычно отводилось наибольшее место, является довод об относительной вероятности возникновения инфляции, ведущей к кризису и депрессии. Сторонники централизованной системы утверждали, что в условиях свободы колебания денежной массы и, таким образом, экономической деятельности вообще, оказались бы гораздо значительней, чем когда право на эмиссию принадлежит одному-единственному банку. При свободной системе конкуренция среди банков породила бы тенденцию к снижению ставки процента и увеличению кредитной массы. С течением времени последовал бы внешний отток золота за рубеж, но действие этого средства контроля, однако, не было бы своевременным, поскольку к тому времени, как утечка золота затронула бы банковские резервы, зерна депрессии оказались бы уже посеянными. Напротив, сила кризиса была бы еще усугублена, если бы банки внезапно сократили кредитные операции для защиты собственных резервов. Всякая тенденция к экспансии, продолжали противники свободной системы, приобретает в этих условиях кумулятивный характер: даже для тех банков, которые осознают возможные отрицательные последствия экспансии для состояния их резервов, позиция отказа от экспансии бесполезна. У них нет никакой надежды избежать утечки резервов через проведение консервативной политики, если другие продолжают раздувать свою эмиссию. Вывод этот базировался на следующей логике. Когда люди начинают требовать у банков золото для его последующего экспорта, они при этом не выбирают из всех банкнот те, что были выпущены виновником экспансии; они просто предъявят к оплате все банкноты, которые есть у них на руках. При этом доля банкнот каждого банка в общем количестве банкнот, направленных для погашения, будет примерно пропорциональна доле его эмиссии в совокупном обращении. Таким образом, консервативный банк вынужден нести часть бремени, ставшего результатом экспансии его соперника. Если такой банк захочет поддерживать долю своих резервов на прежнем уровне, ему, в результате того, что он лишился части своих резервов, придется сократить масштабы своих кредитных операций. Если это произойдет, банк или группа банков-экспансионистов могут продолжить свою экспансию, выживая своих конкурентов из бизнеса до тех пор, пока они не покинут его полностью, и обеспечат тем самым фактическую монополию экспансиониста. Таким образом, расширяют ли масштабы своей эмиссии банки с более консервативными подходами либо нет, им все равно не удастся воспрепятствовать потере своих резервов. Если же они не прибегнут к экспансии, они потеряют бизнес вообще. Следовательно, заключают противники свободной системы, консервативные банки будут вынуждены присоединиться к раздуванию эмиссии из инстинкта самосохранения. Слабость этой логики состоит в том, что она игнорирует один важный факт. В результате продолжительной экспансии одной группы и продолжительного сокращения эмиссии -- другой, доля оттока золота, приходящегося на экспансистов, должна увеличиваться в равной мере, и, таким образом, их резервы иссякнут раньше, чем консервативная группа будет вынуждена покинуть бизнес. Рассмотренная аргументация делает упор лишь на ненадежности предъявления публикой банкнот для погашения в качестве контроля за инфляцией. Сторонники же свободной системы особый упор делали на другом средстве контроля, который, как они утверждали, работал в автоматическом режиме и заключался в предъявлении банками взаимных претензий на резервы друг друга. [В своей работе "Geldwertstabilisierung und Konjunkturpolitik," 1925 профессор Мизес не так давно выступил в защиту свободной системы, основываясь именно на этом принципе. В ответ на высказывания Мизеса, профессор Найссер выдвинул контраргумент, заявив что "автоматический механизм" кредитного контроля в большинстве случаев не работает. См. его статью "Notenbankfreiheit?" Weltwirtschaftliches Archiv за октябрь 1930 г.] Любой банк непрерывно получает от своих клиентов платежи либо в форме погашения займов, либо в виде депонируемых в банке наличных. В системе, где все банки являются соперниками, ни один банк не будет выдавать из своей кассы наличные за банкноты своих конкурентов. Но он может вернуть эти банкноты эмитентам для клиринга. Из этого следует, что если один из банков расширяет свою эмиссию быстрее других, платежные балансы в результате клиринга сложатся не в его пользу, а часть его резервов, соответствующая величине отрицательного баланса, будет уходить к конкурентам. Предполагалось, что этот механизм должен приступать к работе задолго до начала внешнего оттока золота и почти немедленно сделать очевидными последствия экспансии для резервов. Маловероятно, что все банки как один станут урезать свои резервы. Чем больше среди них окажется консервативных банков, которые не станут этого делать, тем сильней окажется контроль этих банков над экспансией остальных. Банк, размышляющий над целесообразностью собственной экспансии, должен думать не только о непосредственных последствиях этого решения для уровня его резерва, который упадет немедленно после повышения объема эмиссии. Он должен иметь в виду и косвенный эффект, который выразится в оттоке денег в другие банки. Таким образом, объемы дополнительных кредитов, которые банк в состоянии сделать, уменьшатся за счет снижения уровня его резервов. Действия банка в этой ситуации в какой-то степени принесут выгоду другим банкам, которые преумножат свои резервы. Даже признавая существование определенных обстоятельств, когда большинство банков желали бы некоторого снижения уровня своих резервов, вряд ли они когда-либо согласились бы на колебания уровня резервов таких масштабов, на которые центральный банк смотрит с относительным спокойствием. Сторонники свободы, таким образом, считали, что в условиях этой системы сверхэмиссия была не просто не более вероятна, а куда менее вероятна, чем при централизованной системе. В последней все банкноты выпускаются в обращение единственным эмитентом. Этот банк получает все платежи в форме своих собственных банкнот и всегда может уплатить ими же обратно. Таким образом, он не предъявляет и не принимает никаких претензий на золотые резервы, во всяком случае, в форме межбанковских претензий. Единственным источником требований на золото является в этой ситуации спрос на него со стороны публики. Результатом этого может стать большая, чем в условиях многих эмиссионных банков, средняя продолжительность обращения банкнот, или более редкое их погашение. Сторонники централизованной системы заявляли, что межбанковский контроль через механизм клиринга является по большей части иллюзией, действуя лишь при весьма специфических обстоятельствах. Если какой-либо банк увеличивает свою эмиссию, масштабы его бизнеса увеличатся в той же пропорции. Это означает, что выросшие еженедельные объемы возврата выданных им ранее кредитов предоставят в его распоряжение ровно столько же прав на резервы банков-конкурентов, сколько те имеют на его. Таким образом, в результате клиринга не возникнет никаких дисбалансов и, следовательно, никто не сможет предъявить претензий на чужие резервы. Отсюда следует, что никакого автоматического контроля за экспансией в множественной банковской системе не существует. Исключение составляет ситуация, когда банкноты обращаются лишь в границах строго очерченной территории: при этом те банкноты, которые все-таки выходят за пределы отведенного для них пространства, отправляются публикой обратно для погашения. [Этот случай был рассмотрен Михаэлисом. См. его статью "Noten und Depositen" в "Vierteljahrschrift" за 1865 г., с. 132] Эта схема аналогична системе международного валютного обмена, которая сама по себе также является объектом критики. Приведенная аргументация, а также примеры, иллюстрирующие ее [cм. гл. VII], совершенно не принимали во внимание временной лаг между ростом доли банка-экспансиониста (которого мы будем называть банк А) в обращении и увеличением объемов возвращаемых в этот банк кредитов. Если мы предположим существование такого лага (а он должен иметь место на практике), то события будут развиваться следующим образом. Немедленным результатом экспансии банка А станет отток его резервов. Однако утечка эта будет иметь временный характер: когда возврат выданных банком А кредитов возрастет, он получит эти резервы обратно. [В данном случае для заключения общего вывода не имеет значения, каким именно способом достигнут рост объемов кредитования. Мы можем, в частности, предположить, что (а) банк А выдаст дополнительные кредиты, все на одинаковый срок одновременно; (b) все кредиты будут выданы одновременно, но на разные срок; (с) банк А будет увеличивать свои кредиты постепенно. В любом случае банк А рано или поздно вернет себе ранее утраченные резервы. См. иллюстрацию в приложении к настоящей главе.] Таким образом, вопрос о том, является ли механизм клиринга фактором, способным контролировать экспансию банка А, зависит от его способности пережить утечку резервов в течение этого промежуточного этапа. Считается, что в случае системы депозитного кредитования механизм клиринга все же действует против того банка, что расширяет масштабы своей деятельности не в ногу с другими. [Этот же принцип действует и в случае накопления денег в одном банке, если банк, не справляясь с оттоком денег в другое банки, не может (см. Philips, "Bank Credit") расширить объем своих кредитов в размерах, сколько-нибудь близких к объему обязательств, обеспеченных дополнительными резервами на базе старого норматива резервов, поскольку будет происходить отток наличных денег в другие банки.] Вероятно, единственное отличие от ситуации с банкнотами состоит в том, что временный отток резервов на протяжении "лага" будет менее быстрым в случае с банкнотами, чем с чеками. Все чеки, выписанные на дополнительный депозитный кредит, немедленно уплачиваются через механизм клиринга, как только клиент расходует выданные ему деньги. Чеки, выписанные на лиц, имеющих счета в других банках, порождают претензии на резервы банка-экспансиониста. Ни один чек не остается в обращении, все они проходят через клиринг. В ситуации же эмиссии банкнот лишь небольшая их часть возвращается из обращения в банки-эмитенты, а именно -- только те банкноты, что используются для возврата долгов либо в форме новых депозитов. В конце концов, в случае расширения депозитов экспансионист получит обратно все свои резервы, которых он ранее лишился, с тем же успехом, как и в ситуации с эмиссией банкнот. Однако механизм клиринга при расширении депозитного кредитования контролирует экспансию, поскольку банк не в состоянии выдержать большое сокращение резервов в промежуточный период и не может ждать их возврата через некоторое время. Это различие является скорее количественным, нежели качественным. Эффективность механизма контроля за сверхэмиссией банкнот зависит от интенсивности утечки резервов во время лага. Само существование лага, будь то случай банкнот либо депозитов, не подвергается ни малейшему сомнению [Найссер, похоже, игнорировал этот фактор, хотя ему следовало бы принять эту предпосылку с тем, чтобы продемонстрировать основания для проведения границы между случаями депозитов и векселей; см. его статью, с. 454--455], если только речь идет не о той нереалистичной ситуации, когда овернайт (overnight) является единственным видом кредитования. Лаг предполагает всего лишь, что дополнительные займы должны быть возвращены не раньше, чем послезавтра. Или же, окончание самого короткого из периодов, на которые могут быть сделаны займы, не должно совпадать с возвратом ближайшего по времени займа из числа сделанных ранее. Необходимо также предположить, что должник реально использует кредит, т.е. в период между временем заимствования и временем возврата долга должен иметь место перевод кредитных средств. Должник сперва делает покупки на заемные средства, чтобы затем выручить их обратно через продажу. Покупки, совершенные новоявленными должниками, будут в какой-то мере обеспечивать средства, которые будут использованы прежними должниками для возврата их займов. Некоторое время спустя уже другие должники обеспечат денежные средства, за счет которых наши новоявленные должники, о которых мы только что говорили, приобретут необходимую ликвидность и, таким образом, смогут уплатить свои долги. Даже наиболее быстрые темпы, какими может развиваться этот процесс, пре полагают существование, по крайней мере, одного такого займа, где клиринговые балансы наглядно продемонстрируют прирост масштабов обращения до того, как это отразится на объеме возвращаемых долгов. Мы можем принимать разнообразные предпосылки о сроках возврата новых и прежних займов. Если эти сроки становятся в среднем длиннее с увеличением масштабов кредитования, то лаг продлится дольше. Вероятно, нет никаких причин считать, что этот период будет длиннее при системе депозитного кредитования, чем при эмиссии банкнот. Единственная разница состоит в том, что масштабы временного оттока резервов в случае депозитов будут больше. Даже допуская тот факт, что некоторая часть дополнительно выпущенных банкнот сразу переместится обратно в банки либо в форме депозитов, либо в форме возврата ранее взятых займов, масштабы этого процесса вряд ли имеют шанс даже приблизиться к объемам возврата в банки чеков. Тем не менее, вполне возможно, что утечка денег вследствие перемещения банкнот в другие банки во время лага окажется достаточной для того, чтобы затормозить экспансию отдельных банков. То, что это действительно может оказаться вполне достаточным, становится ясно из истории шотландской, саффолкской (штат Массачусетсс) и канадской систем, которые включали в себя элементы конкурентной банковской эмиссии [см. "U. S. Monetary Commission. Interviews on the Banking and Currency Systems of Canada", p. 70]. В каждой из этих систем банки явно ощущали силу клирингового механизма, с помощью которого они могли контролировать действия других банков. Какое влияние на снятие средств во время лага может иметь длина среднего срока, на который банки имеют обыкновение выдавать кредиты? От него зависит интенсивность снятия средств: чем короче средний