Читать онлайн «ЛСД психотерапия». Страница 68

В своей восемнадцатой ЛСД сессии Ричард завершил переживание и интеграцию мощной негативной СКО, которая функционально была связана с БПМ II 5. За  этим последовал мощный экстатический опыт, который длился несколько часов. Он почувствовал себя уверенным, излеченным, целостным и оптимистичным. Однако во время возвращения он столкнулся с абсолютно новой системой воспоминаний, связанной с третьей перинатальной матрицей. Это было для него неприятным сюрпризом после того, как он поверил в то, что его болезнь закончилась. Расстроенный и не желающий встречаться с этими новыми проблемами, он мобилизовал все свои защитные механизмы и вышел из ЛСД сессии счастливым, сияющим и с ощущением физического благополучия. Однако, к нашему удивлению, его прежние симптомы заменились классическим истерическим параличом правой руки. Присутствовали все типичные признаки истерической переходной реакции, включая «belle indifference» - удивительно равнодушное эмоциональное отношение ко всем серьезным и опасным симптомам.

Продолжение психоделического лечения привело к интересным результатам. В нескольких последующих сессиях паралич Ричарда исчезал каждый раз, когда ЛСД начинал действовать. Две важных области проблем, лежащих в основе его истерического паралича, все время всплывали и требовали проработки. Первой областью было отношения Ричарда с отцом, наполненные агрессией и конфликтами по поводу отцеубийства. Его отец был жестоким и деспотичным алкоголиком, который физически издевался над Ричардом и его матерью. Иногда его отец избивал его так сильно, что Ричарда приходилось отвозить в больницу. В пубертатный период Ричард мечтал о том, чтобы убить своего отца.

В ЛСД сессиях этого периода Ричард постоянно видел, как я (Станислав Гроф) трансформировался в его отца. Когда его рука и кисть начинали двигаться под действием препарата, он все время пытался ударить меня кулаком в лицо. Однако он никогда на самом деле этого не делал; его рука останавливалась в нескольких дюймах от моего носа, уходила назад и била с новой силой. Временами его кулак маячил перед моим лицом на протяжении нескольких часов, как будто находясь во власти противоположных импульсов фрейдистского ида и суперэго. Когда это происходило, Ричард раз за разом переживал различные травматические воспоминания, связанные с его отцом и имел несколько символических видений, связанных с отцеубийством.

Второй темой, лежащей в основе паралича Ричарда, была область проблем, связанных с мастурбацией. Когда он переживал сильный конфликт между сильным желанием мастурбировать и виной и страхом, связанными с этим действием, его рука начинала тянуться к генитальной области, а потом будто отпрыгивала назад в позицию рядом с бедренным суставом. Пока его рука невольно двигалась туда-сюда, у Ричарда появлялись разнообразные переживания, связанные с сексом и наказанием. В конце концов, он чрезвычайно эмоционально пережил травматическое воспоминание о том, как отец застал его за мастурбацией и жестоко наказал.

Обе области конфликта, описанные выше, имели свои более глубокие корни в перинатальной области и, следовательно, также отражали отношения Ричарда с матерью. В этих сессиях сцены борьбы смерти-возрождения были тесно связаны с биографическим материалом, относящимся к его отношениям с отцом. Ему понадобилось несколько сессий для того, чтобы проработать эти две области конфликта. Когда это было сделано, Ричард снова обрел полный контроль над своей рукой; в этот раз никаких новых симптомов не появилось, а его старые проблемы не вернулись. Через несколько недель он вступил в свой первый гетеросексуальный половой контакт.

Несмотря на колебания клинических симптомов, общее направление в сторону улучшения наблюдалось у большинства невротических пациентов в нашем исследовании. После определенного количества сессий, которое сильно различалось у разных людей, большинство пациентов достигали момента, когда их симптомы значительно облегчались или даже вовсе исчезали, и был достигнут хороший уровень общей адаптации. За редким исключением, этих пациентов можно было выписывать и продолжать  ЛСД терапию уже на амбулаторной основе.

Эта степень улучшения обычно сравнима с результатом очень успешного психоанализа или другого типа долговременной систематической психотерапии. Оглядываясь назад, я полагаю, что с традиционной точки зрения в этот момент следовало бы прекратить лечение. Однако с большинством наших пациентов мы этого не сделали. По некоторым причинам в то время продолжение ЛСД психотерапии и далее казалось нам разумным. Мое ортодоксальное психоаналитического обучение и общая база были важными факторами, заставившими меня принять решение продолжать лечение, что, в конце концов, привело меня к открытию абсолютно новой области исследования человеческого сознания.

Хотя на этой стадии пациенты демонстрировали удовлетворительный уровень симптоматического улучшения в периоды между сессиями, их психоделические переживания все еще включали в себя эпизоды агрессии, тревоги, вины и различные психосоматические симптомы. Постепенно они становились все более примитивными и элементарными. Большая часть материала, с которым работали пациенты, имела очевидную оральную ориентацию. Для меня это было свидетельством того, что их терапия подходит к концу, и я продолжал ЛСД сессии в надежде на то, что нам осталось проработать лишь несколько «остаточных» проблем для того, чтобы избежать рецидивов в будущем. Согласно модели психоанализа, мы все рождены "tabula rasa" – «чистой доской» - и психопатологические проблемы нашего развития начинают зарождаться в оральный период; до рождения нет ничего, и, следовательно, нет смысла там что-то искать. Мои ожидания в то время заключались в том, что количество биографического материла должно быть конечным, и когда-нибудь мы достигнем точки, в которой ЛСД не сможет найти и активировать новые проблемные области. В силу того, что за переживаниями травматических воспоминаний часто следуют экстатические и бессодержательные эпизоды, я ожидал, что многократное назначение ЛСД, в конце концов, приведет к появлению недифференцированных и обобщенных переживаний с большим потенциалом лечения и интеграции. Эта исходное предположение оказалась верным, но путь к таким переживаниям оказался намного длиннее и сложнее, чем я ожидал.

Продолжение терапии, таким образом, было результатом незнания природы и основных законов ЛСД процесса; оно также отражало использование неадекватной и ограниченной теоретической модели, которая недооценивала размеры человеческой личности. Платой за это невежество стали неожиданные эмоциональные и психосоматические страдания моих пациентов и большая концептуальная путаница и проверка на прочность моего собственного терапевтического оптимизма. Несмотря на все сложности, этот период был самым удивительным интеллектуальным и духовным приключением в моей жизни. Он открыл для меня новую неизведанную территорию человеческого бессознательного, привел к бесчисленным непредвиденным ситуациям и событиями и столкнул меня с сотнями непостижимых и ставящих в тупик наблюдений. В конце концов, этот процесс заставил меня отказаться от старой концептуальной модели и привел меня к более широкому пониманию человеческого сознания и резкому изменению моего понимания природы реальности вообще.

Когда ЛСД сессии перешли в перинатальную область, эмоциональные состояния и психосоматические ощущения, с которыми пришлось столкнуться индивидам, углублялись и расширялись, выходя за все возможные границы. Рано или поздно каждый пациент начинал переживать мучения и экстаз космических масштабов. Когда пациенты имели дело с различными аспектами процесса смерти-возрождения, подобная дихотомия также наблюдалась и в свободные интервалы между сессиями. После некоторых ЛСД переживаний клиническое  состояние пациентов могло значительно ухудшиться. Иногда люди, которые приходили лечиться от серьезных невротических симптомов, а потом в определенный момент казались совершенно излеченными, вдруг начинали демонстрировать проходящие психотические симптомы. Нередко пациентам, которые уже вернулись к обычной жизни и продолжали лечение амбулаторно, снова была нужна госпитализация. Реже ЛСД сессии на этой стадии заканчивались глубокими экстатическими состояниями, за которыми следовали клинические улучшения, качественно превосходящие все, что до этого наблюдалось на психодинамическом уровне. Эти изменения характеризовались не только  значительным облегчением симптомов, но также развитием активно радостного подхода к существованию с очевидно духовным подтекстом («психоделическое послесвечение»).