Читать онлайн «Гориллы в тумане». Страница 11

Наряду с хагенией в седловине произрастает гиперикум (Hypericum lanceolatum), родственник европейского зверобоя. Гиперикум размерами меньше хагении и растет в более широком интервале высот от границ парка (около 2600 метров) до альпийской зоны (3600 метров), где доминируют его карликовые формы. В седловине высота гиперикума колеблется от 12 до 18 метров, но его сравнительно тонкие ветви не могут удерживать массивные подушки мха, как хагении. В кружево, образованное мелкими остроконечными листьями гиперикума и его ярко-желтыми цветками с восковыми лепестками, вплетаются длинные тонкие ленты лишайника (Usnea), напоминающие бородатый мох. Это дерево также облюбовано растением-паразитом (Loranthus luteoaurantiacus) с красными цветками, принадлежащим к семейству омеловых и являющимся лакомством для горилл. Гибкие и тонкие ветки гиперикума часто используются гориллами для сооружения гнезд как на земле, так и на самом дереве (гораздо реже).

Третье самое распространенное дерево, произрастающее в седловине и нижней части склонов горы Високе рядом с хагенией и гиперикумом, — вернония (Vernonia adolfifriderici). Вернонии достигают в высоту 7–9 метров, и образующийся полог настолько густ, что трава под ним, как правило, не растет. У дерева широкие мягкие листья, исключительно прочные ветви и стебли, из которых появляются почки, а затем небольшие гроздья белых цветков с бледно-лиловыми ободками по краям. Гориллы любят почки, напоминающие по вкусу орехи, и либо забираются на деревья, либо пригибают ветки к земле и отщипывают почки одну за другой, точно так же, как мы едим виноград. Гориллам также нравится древесина вернонии, сырая или подгнившая. На всей территории гор Вирунга гориллы так широко используют это дерево в пищу, для игр и сооружения гнезд, что по обилию их остатков можно судить о прежних местах обитания этих животных.

Тропа, по которой мы шли, между поросшими растительностью склонами справа и седловиной где-то внизу слева была утоптана лучше, чем у деревни, поскольку ей не давали зарасти слоны и буйволы, да к тому же она служила руслом для многочисленных потоков, стекающих с горы во время дождей.

Первые полтора часа восхождения мы преодолевали самую крутую часть склона, и, по мере того как поднимались все выше, дыхание — мое, во всяком случае, — становилось все более затруднительным. Я с удовольствием одобрила решение носильщиков сделать привал и покурить. Они выбрали небольшую лужайку с журчащим ручейком, обрамленным кучами слонового и буйволиного помета. Воздух казался эликсиром, а вода в ручейке была необыкновенно вкусной и прохладной. Густой туман и мелкий дождь, похоже, собирались уступить место долгожданному солнцу. Впервые я осознала, насколько густой была растительность на крутых склонах горы Високе на северной стороне тропы. С точки зрения возможности встреч с гориллами местность казалась весьма перспективной. Меня охватило страстное желание узнать, что лежит впереди, к западу от нас в глубине области Вирунга.

Как бы предчувствуя недоброе, носильщики стали гораздо молчаливее, чем у деревни. Тем не менее они были полны решимости идти дальше, хотя вряд ли кто-нибудь из них до этого заходил так далеко в горы. Мы еще более часа взбирались по не столь крутому склону, пока не вышли на сильно вытянутый луг, густо поросший травой, клевером и дикими цветами. Вдоль тропы-коридора часовыми застыли величественные хагении с кружевными шлейфами мха, низко свисающими с ветвей, украшенных орхидеями, сзади светило яркое солнце, а впереди открывалась панорама, которую не только нельзя было запечатлеть на пленке, но и осознать как реальную. Я видела ее собственными глазами. Во всей области Вирунга вряд ли сыщется более впечатляющее и идеальное место для наблюдения за гориллами.

Ровно в 4.30 пополудни 24 сентября 1967 года я основала Исследовательский центр Карисоке. Это название сложилось из первых двух слогов Карисимби, названия горы, высившейся над лагерем с юга, и последних двух слогов Високе, горы высотой около 3700 метров над уровнем моря, расположенной сразу же за лагерем. Сам лагерь лежал на высоте 3000 метров.

После выбора места для лагеря следующим логическим шагом должен был стать подбор сотрудников из числа носильщиков. Несколько человек изъявили желание работать в лагере постоянно и буквально сию же минуту принялись разбивать палатки, кипятить воду, собирать дрова и распаковывать самые нужные продукты и снаряжение. Мою палатку установили на берегу быстрого ручья. Метрах в ста, ближе к склонам горы Високе, выросла еще одна палатка для только что нанятых сотрудников.

С тех пор прошло много времени, но я никогда не забуду того восторга, который охватил меня при мысли, что я снова смогу изучать горных горилл. Тогда мне не могло прийти в голову, что, установив две небольшие палатки в глуши Вирунги, я, по сути дела, заложила основу будущего всемирно известного исследовательского центра, куда будут стекаться студенты и ученые со всего мира. Как пионеру мне приходилось иногда испытывать чувство жуткого одиночества, но оно с лихвой перекрывалось колоссальным удовлетворением, которое никогда не испытают мои последователи.

В первые дни существования Карисоке явно проявился языковой барьер между мной и руандийцами. Алиетт Демунк, прекрасно владеющая языками, должна была вскоре меня покинуть. Я же могла говорить только на суахили, а руандийцы — на киньяруанда. Поэтому для общения мы в основном прибегали к жестам, кивкам или гримасам. Африканцы исключительно легко и быстро усваивают языки, потому что не пользуются книгами, и мне было гораздо легче научить их говорить на суахили, чем самой понимать киньяруанда.

Большинство нанятых в тот день руандийских носильщиков стали моими верными и преданными помощниками. Кое-кто из них очень полюбил лес, и я обучила их искусству следопыта, как когда-то Санвекве научил меня. Другие предпочитали работать в лагере, и им пришлось освоить основные приемы чистки палаток, стирки, мытья посуды и элементарного приготовления пищи. Те, кому предстояло добывать дрова, должны быть сильными и выносливыми, а кроме того, запомнить раз навсегда, что нельзя рубить даже удобно расположенные или поваленные деревья, если их облюбовали растения или животные. Учитывая слабость человеческой натуры, следует заметить, что среди этой категории работников текучесть была выше, чем среди следопытов или лагерной прислуги.

В 1967 году штат Вулканического национального парка в Руанде насчитывал всего десяток егерей и одного директора, причем все они были мало заинтересованы в работе. Большинство служащих боялись леса и предпочитали отсиживаться в деревнях с семьями и друзьями. Парк подчинялся директору Управления водного и лесного хозяйства при министерстве сельского хозяйства. Центральная организация по управлению парком возникла позже. Сборщики меда, скотоводы и браконьеры, в большинстве своем друзья или родственники егерей, могли ходить по парку где им заблагорассудится. За исключением редких лиц европейского происхождения, которые иногда приезжали полазать по горам или расположиться лагерем на ночь, парк ни для кого не представлял ни малейшего интереса, за исключением нарушителей. Когда я прибыла в Руанду, многие европейцы говорили, что в руандийской части области Вирунга вряд ли удастся найти горилл и что мои поиски будут тщетными. Я с ними не соглашалась.