Читать онлайн «Джихад. Экспансия и закат исламизма». Страница 76

Когда 13 января 1992 года электоральный процесс был «приостановлен», согласно использовавшемуся тогда эвфемизму, многочисленные мелкие радикальные группы, рассматривавшие выборы и демократию как безбожие (куфр), уже были готовы к джихаду. Они начали его с кровавого нападения на военный пост в Геммаре 28 ноября 1991 года, почти ровно через два года после убийства Абдаллаха Аззама в Пешаваре. Лидер исламистского «коммандо», Аиса Масуди (известный как Тайиб аль-Афгани), будет арестован, судим и казнен. Этот теракт, который власти приписали ИФС, чтобы скомпрометировать его во время предвыборной кампании, явился первым свидетельством существования на крайнем фланге исламистской партии «салафитско-джихадистского» движения, которое никогда не рассчитывало прийти к власти с помощью избирательных урн, но лишь ждало благоприятного момента, чтобы развязать вооруженную борьбу. По свидетельству одного из ветеранов Афганистана, стоявшего у истоков ВИГ, идея создания группировки для захвата власти путем джихада родилась в конце 1989 года, когда были выпущены из тюрем руководители бывшего Вооруженного исламского движения Буяли. Однако стремительное становление ИФС, его мобилизационные успехи вплоть до «повстанческой забастовки» в июне 1991 года создали атмосферу, благоприятствующую политической победе исламистского движения, которая практически лишала провозглашение джихада всякой привлекательности. Лишь после ареста Мадани и Бенхаджа по истечении забастовки, когда режим продемонстрировал решимость использовать силу для сохранения контроля над ситуацией, вооруженные группы перешли к открытым действиям, начав с теракта в Геммаре. Они считали, что для джихада созрели все условия, поскольку теперь в стране имелось достаточно активистов, разочарованных в стратегии партии и готовых принять участие в военных операциях.[279] В действительности это «джихадистское» течение состояло из многочисленных группировок, находившихся в состоянии соперничества по идейным и личным мотивам и имевших неодинаковый опыт. Эти различия послужат поводом к братоубийственным стычкам и актам террора. Внутри этого течения существовали две основные группировки: это бывшие активисты ВИД Буяли — Абдель Кадер Шебути, Мансури Мельяни, Изз ад-Дин Баа и ветераны Афганистана — Кари Сайд, Тайиб аль-Афгани и Джаафар аль-Афгани,[280] который будет «эмиром» ВИГ с августа 1993 года по февраль 1994 года. В движение входили и диссиденты ИФС, например, Сайд Мехлуфи, в прошлом офицер алжирской армии, затем главный редактор печатного органа ИФС. Будучи автором вышедшего в свет в 1991 году «Трактата о гражданском неповиновении», призывавшего к насилию, он был исключен из партии на съезде ИФС в Батне в июле того же года. Наконец, в движение входила молодежь, не имевшая никакого опыта борьбы; с 1992 года эта группа становилась всё более многочисленной. К такого рода контрастам добавлялись культурные различия: «салафитско-джихадистское» течение, сформировавшееся в Афганистане, легко воспримет близкую ему, но слабо разработанную идеологию Буяли. Представители этого течения станут главными авторами текстов и прокламаций ВИГ. Однако позднее появятся и другие направления: «кутбисты» (сторонники Сайида Кутба),[281] не признававшие салафитов; «такфировцы»,[282] считавшие, что всё современное общество безбожно и его следавало отлучать от ислама; «джазаристы» (или «алжирианисты»)[283] — ассоциация интеллектуалов-технократов, которая скатится к насилию и примкнет к ВИГ в мае 1994 года. Организационная рыхлость вооруженных групп во многом явится результатом их идеологической раздробленности, которая помешает их операционному объединению и с 1995 года станет причиной внутренних чисток и ликвидации.

Это разнородное и очень малочисленное по своему составу движение выдвинулось на первый план после приостановления выборов в январе 1992 года, за которым последовали арест большинства руководителей ИФС и роспуск партии. Тем самым подпольщики получили оправдание своей стратегии. К ним начало стекаться немало молодых людей, которые «уходили в партизаны», чтобы избежать репрессий. В феврале вооруженная группа напала на здание Адмиралтейства в столице Алжира, начались убийства полицейских, а регулярные столкновения после пятничной молитвы стали заканчиваться гибелью десятков людей по всей стране. В августе произошел дерзкий и кровопролитный теракт в алжирском аэропорту, в котором власти обвинили исламистов, тогда как сторонники движения увидели в нем провокацию. Однако 1992 год прошел относительно спокойно по сравнению с эскалацией насилия на протяжении следующих пяти лет: репрессированное руководство ИФС оказывалось не в состоянии контролировать своих активистов и избирателей; оно еще не знало, какую стратегию избрать. Мобилизация масс, отрабатывавшаяся каждую неделю после окончания пятничной молитвы и призванная, по замыслу агитаторов, произвести такой же эффект «снежного кома», который произвел в Иране в 1978 году аятолла Хомейни, наталкивалась на решительный отпор военной верхушки. Последняя держала в то время ситуацию под контролем и арестовала более 40 тысяч человек, которых отправили в Сахару. Эта массовая высылка произведет эффект, противоположный ожиданиям властей: исламисты и сочувствовавшие им еще более укрепятся в своих радикальных убеждениях. После освобождения (с лета 1992 года) эти люди составят мобилизационный резерв вооруженных групп.[284] Растерянность ИФС проявилась в расколе ее основных руководящих структур. ИФС, возглавляемый внутри страны подпольной «кризисной ячейкой», во главе которого в скором времени окажется Абдерразак Реджем, близкий к вождю «джазаристов» Мухаммаду Сайду, располагал за границей двумя представительствами — «парламентской делегацией» во главе с Анваром Хаддамом (также «джазаристом») и структурой, руководимой осевшим в Германии Рабахом Кебиром, подчеркивавшим свою верность Аббаси Мадани. Они объединятся (временно) только в сентябре 1993 года, после создания в Тиране (Албания) Заграничного исполнительного комитета ИФС (ЗИКИ), который будет обязан выражать единое мнение Фронта. В противоположность ситуации в Иране, где в 1978 году Хомейни взял власть, объединив под своей эгидой различные социальные группы, которых он заставил забыть о разногласиях с помощью единого исламистского революционного дискурса, ИФС в 1992 году выглядел полностью уничтоженным репрессиями. Набожные средние классы, которых он когда-то привлек на свою сторону, были дезориентированы и лишены возможности политического самовыражения, а инициатива стала постепенно переходить к экстремистским бандам, в которых неимущая городская молодежь будет играть решающую роль, с тех пор как гражданская война вступит весной 1993 года в свою активную фазу.

В то время как руководство ИФС переживало разброд и теряло контроль над ситуацией (давая тем самым режиму иллюзию легкой победы), вооруженные группы, напротив, усиливали координацию действий. В марте 1992 года А. Шебути и И. Баа, бывшие члены буялиевского ВИД, а также С. Мехлуфи, один из основателей ИФС, — все трое салафиты, очень скоро убедившиеся в необходимости джихада, — создали Движение за исламское государство (ДИГ). Базируясь в подполье, в частности близ г. Лахдария (к юго-востоку от столицы), оно сумеет привлечь в свои ряды некоторое количество активистов ИФС, распущенного в том же месяце. Одновременно Мансури Мельяни, также бывший заместитель Буяли, создаст собственную ячейку, к которой примкнут «афганцы» и более молодые городские активисты: февральское нападение на Адмиралтейство и августовская атака на столичный аэропорт будут приписаны именно им. Арестованного в июле (и казненного в августе 1993 года) Мельяни сменит Мухаммад Алляль, он же Мух Левейей (его прозвище происходит от названия алжирского квартала, в котором он жил), снискавший себе репутацию «городского партизана». 31 августа — 1 сентября 1992 года в Тамесгиде пройдет совещание, призванное объединить всех под началом Шебути. Прерванное солдатами, которые убьют Левейея, совещание не выполнит этой задачи. Преемнику Левейея, Абдельхаку Лаяде, бывшему автослесарю из алжирского народного квартала Бараки, открывшему для себя ислам после октябрьского восстания 1988 года, предстоит сделать решающий шаг: в октябре 1992 года в результате слияния трех небольших групп будет создана ВИГ.

К концу 1992 года в состав вооруженного движения вошли две основные группировки. Хорошо организованное и имевшее четкую структуру, ДИГ во главе с Шебути по прозвищу Генерал (лива) отдавало предпочтение продолжительному джихаду с опорой на партизанскую организацию, что вписывалось в традиции Войны за независимость и эпопеи Буяли. Борьба ДИГ была направлена прежде всего против государства и его представителей. В январе 1993 года фетва, изданная Али Бенхаджем, находившимся в тюрьме, возвела ее автора в ранг человека номер два в распущенной партии. Что касается Лаяды, то он, как и ВИГ, предпочитал немедленное действие, нанося врагу удары, которые были призваны дестабилизировать режим, создав ситуацию повсеместного отсутствия спокойствия. Он сурово осуждал ИФС и клеймил как «безбожников» его руководителей, отказывавшихся взяться за оружие и обосновывавших это тем, что они против насилия. В своих первых заявлениях «эмир» ВИГ угрожал также журналистам, этим «внукам Франции», и семьям военных; и с весны 1993 года его угрозы начали претворяться в жизнь. В «интервью», опубликованном журналом «Аш-Шахада» («Исповедание веры») в марте 1993 года, Лаяда вписывал свое движение в контекст современной истории, позволяя тем самым определить его идеологическую преемственность.[285] По его мнению, «величайшей драмой, пережитой Общиной правоверных в нашу эпоху, было падение халифата [в 1924 году]»; пакистанская «Джамаат-и ислами» и «Братья-мусульмане» много сделали для борьбы с «идеями джахилийи» и создания исламского государства, однако итог прошедших 70 лет был, по мнению Лаяды, неутешительным. Поскольку эти движения медлили с объявлением джихада и не торопились браться за оружие, «безбожникам» повсюду удалось удержаться у власти. В то же время «исламский опыт, который пошел по пути джихада, добился многих из поставленных целей и преподал массу стратегических уроков в масштабах всего мира — это афганский опыт». В Алжире, где враги ислама, получившие образование во Франции, захватили власть после завоевания независимости, некоторые проповедники поддерживали огонек сопротивления;[286] наконец, появился «мученик Буяли, который осознал, что путь к возвышению слова Аллаха лежит через джихад, но остался в одиночестве, поскольку проповедники пребывали в мечтаниях, миражах и наивности в интеллектуальном и оперативном плане». Затем появился ИФС, цели которого были правильными, но стратегия которого потерпела поражение от сил безбожия. Вот почему настало время джихада, для развертывания которого «ВИГ собрала необходимые аргументы, почерпнутые из шариата». Лаяда выражал удивление по поводу того, что «те, кто издавал фетвы, провозглашавшие джихад обязанностью каждого (фард айн) в Афганистане,[287] не делали того же в Алжире и других мусульманских странах, в то время как основания, на которых зиждились подобные фетвы, оставались теми же». После подготовительного периода и последовавшего за ним объединения первых мелких джихадистских групп[288] в рядах ВИГ Лаяда планировал объединить под своим началом всех вооруженных исламистов «на единой интеллектуальной платформе: следовать по пути правоверного суннизма, как его понимали благочестивые предки».[289] Ссылаясь далее на Освальда Шпенглера, чтобы констатировать «упадок Запада», и Бертрана Рассела, чтобы провозгласить, что «миссия белого человека закончена»,[290] «эмир» выступал за установление в Алжире халифата военным путем. Существовавшие исламистские движения он делил на две категории. По поводу тех из них, которые «шли на уступки безбожной власти», он говорил: «Мы не виновны [в их крови], так как суждение Аллаха по их поводу ясно, когда Он, Всевышний, говорит: «А тот из вас, кто идет им на уступку, тот — из их числа».[291] Что же до тех, кто не является союзниками власти, то мы им говорим: «Чего вы ждете, чтобы присоединиться к каравану джихада?»».[292] Наконец, выступая за единство в рядах бойцов, Лаяда стремился избежать разногласий, которые к моменту появления этого текста в марте 1993 года[293] превратили победу афганских моджахедов над Красной Армией в братоубийственную войну.[294]