Читать онлайн «Джихад. Экспансия и закат исламизма». Страница 75

Глава 5

Вторая Алжирская война: логика резни

В тот год, когда разразился конфликт в Боснии, в Алжире началась новая гражданская война, в которой исламисты сыграли основную роль. В 1992–1997 годах страну терзали чудовищные по жестокости и дикости столкновения, жертвами которых стали более 100 тысяч человек. Война началась после государственного переворота в январе 1992 года, прервавшего парламентские выборы, которые должны были принести победу Исламскому фронту спасения. Наряду с боями между алжирской армией и исламистами, окопавшимися в народных кварталах или ушедшими в партизаны, война ускорила процесс размежевания внутри движения, начатого ИФС. В нем всё более явно расходились позиции набожной буржуазии и неимущей городской молодежи. Буржуазия, шедшая в основном за руководством распущенного ИФС, отдала свои симпатии его «вооруженному крылу», Исламской армии спасения (ИАС), затем — «умеренным» исламистским партиям, в частности партии «Хамас», основанной Махфудом Нахнахом. С 1995 года, по мере военных успехов, режим пытался перетянуть на свою сторону эту набожную буржуазию, заинтересовывая ее приватизацией и переходом к рыночной экономике. Что касается неимущей городской молодежи, то в массе своей она поддерживала разрозненные боевые группы, которые стали известны под названием Вооруженной исламской группы (ВИГ). Признававшая лишь тотальную войну против власти, враждебная любой идее перемирия или компромисса, ВИГ создала вокруг ядра бывших членов Вооруженного исламского движения, которым в 1982–1987 годах руководил Мустафа Буяли, и бывших «афганских арабов»-алжирцев исключительно воинственное «салафитско-джихадистское» движение. В 1994 году оно потеснило группы, верные ИФС, и привлекло в свои ряды многочисленных «хиттистов», а также интеллектуалов, ушедших в подполье. Возглавляемая сменявшими друг друга «эмирами», каждому из которых было не более тридцати лет и которые выросли с оружием в руках, ВИГ в конце концов лишилась народной поддержки. В 1995 году она перенесла терроризм во Францию и закончила резней гражданского населения в пригороде Алжира осенью 1997 года, в момент, когда ИАС провозгласила «одностороннее перемирие» с властями. Поражение ВИГ стало поражением радикализированной беднейшей молодежи и шедшей за ней «салафитско-джихадистской» интеллигенции. Оно лишило движение в целом его народной «составляющей», отныне разгромленной и не способной мобилизоваться, как она это сделала в 1989–1991 годах, создав тогда для ИФС ту критическую массу, которая позволила ему завоевать улицу и одержать верх у избирательных урн. Поэтому к моменту окончания гражданской войны алжирские власти сумели сохранить контроль над политической ситуацией и оказались способны привлечь на свою сторону — на своих условиях — набожные средние классы, которые были предрасположены к компромиссу с режимом, не угрожая его всевластию.

Однако после окончательного поражения алжирских исламистов в 1996–1997 годах стало ясно, что стратегия джихада лишилась всякой народной поддержки и выродилась в саморазрушительный терроризм. Прежде, особенно в 1994–1995 годах, насилие достигало такой степени, что государство уже не могло противостоять исламистам. Некоторые наблюдатели, в частности в США, уже говорили об Алжире как о «будущем фундаменталистском государстве».[278] Как казалось, многие факторы свидетельствовали о том, что дело движется именно к такому результату: разочарование большинства избирателей, проголосовавших за ИФС в декабре 1991 года; сочетание двух традиций джихада (местной, в лице Буяли, и вернувшихся в страну «афганцев»); свежая память о войне за независимость с ее партизанскими отрядами и победой «полковников», силой захвативших власть в 1962 году; наконец, ярость огромных масс молодежи, полной решимости расправиться с «ворами» у власти. Руководители исламистских движений и их противники в мусульманском мире пристально следили за развитием алжирского конфликта. Каждый противостоящий лагерь страстно желал победы своим сторонникам, каждая удача воспринималась как успех собственного дела. В Египте, где волна терроризма захлестнула юг долины Нила и где радикальная «Гамаа исламийя» обменивалась посланиями солидарности с ВИГ, алжирская проблема вызывала самое пристальное внимание. Во Франции, где проживали многочисленные выходцы из Алжира и связи которой с этой страной после 130 лет колониального господства оставались очень тесными, гражданская война вскоре перестала рассматриваться как вопрос внешней политики в Средиземноморье, превратившись в вопрос внутренней жизни. После убийств французских граждан в Алжире и последовавших вслед за этим полицейских мер против алжирских боевиков-исламистов во Франции ВИГ перенесла боевые действия на французскую территорию, угнав в декабре 1994 года самолет авиакомпании «Эр Франс» и совершив серию терактов летом и осенью 1995 года. Остается еще много вопросов относительно того, кто конкретно нес ответственность за терроризм и был причастен к операциям, которыми завершилась кровавая сага ВИГ. Проиграв в военном отношении, запятнав себя неимоверными жестокостями, последняя политически ослабила исламизм в целом, прежде всего в Алжире, но также в остальном мусульманском мире, где этому движению пришлось затратить много сил и времени, чтобы отмежеваться от своего наиболее экстремистского ответвления. Алжирское поражение вынудило движение перейти к оборонительной тактике (за исключением самых радикальных групп), что резко контрастировало с его наступательным оптимизмом 80-х годов. Интеллектуалы, близкие к набожным средним классам, были вынуждены изменить идеологическую риторику, чтобы успокоить общество. Они стали ссылаться на необходимость демократизации, что отдалило их от экстремистов, но усилило внутренние разногласия. Таким образом, алжирская драма 90-х годов имела огромный резонанс даже за пределами страны, в которой она разыгралась. Тем важнее более подробно остановиться на ее завязке.

Когда 13 января 1992 года электоральный процесс был «приостановлен», согласно использовавшемуся тогда эвфемизму, многочисленные мелкие радикальные группы, рассматривавшие выборы и демократию как безбожие (куфр), уже были готовы к джихаду. Они начали его с кровавого нападения на военный пост в Геммаре 28 ноября 1991 года, почти ровно через два года после убийства Абдаллаха Аззама в Пешаваре. Лидер исламистского «коммандо», Аиса Масуди (известный как Тайиб аль-Афгани), будет арестован, судим и казнен. Этот теракт, который власти приписали ИФС, чтобы скомпрометировать его во время предвыборной кампании, явился первым свидетельством существования на крайнем фланге исламистской партии «салафитско-джихадистского» движения, которое никогда не рассчитывало прийти к власти с помощью избирательных урн, но лишь ждало благоприятного момента, чтобы развязать вооруженную борьбу. По свидетельству одного из ветеранов Афганистана, стоявшего у истоков ВИГ, идея создания группировки для захвата власти путем джихада родилась в конце 1989 года, когда были выпущены из тюрем руководители бывшего Вооруженного исламского движения Буяли. Однако стремительное становление ИФС, его мобилизационные успехи вплоть до «повстанческой забастовки» в июне 1991 года создали атмосферу, благоприятствующую политической победе исламистского движения, которая практически лишала провозглашение джихада всякой привлекательности. Лишь после ареста Мадани и Бенхаджа по истечении забастовки, когда режим продемонстрировал решимость использовать силу для сохранения контроля над ситуацией, вооруженные группы перешли к открытым действиям, начав с теракта в Геммаре. Они считали, что для джихада созрели все условия, поскольку теперь в стране имелось достаточно активистов, разочарованных в стратегии партии и готовых принять участие в военных операциях.[279] В действительности это «джихадистское» течение состояло из многочисленных группировок, находившихся в состоянии соперничества по идейным и личным мотивам и имевших неодинаковый опыт. Эти различия послужат поводом к братоубийственным стычкам и актам террора. Внутри этого течения существовали две основные группировки: это бывшие активисты ВИД Буяли — Абдель Кадер Шебути, Мансури Мельяни, Изз ад-Дин Баа и ветераны Афганистана — Кари Сайд, Тайиб аль-Афгани и Джаафар аль-Афгани,[280] который будет «эмиром» ВИГ с августа 1993 года по февраль 1994 года. В движение входили и диссиденты ИФС, например, Сайд Мехлуфи, в прошлом офицер алжирской армии, затем главный редактор печатного органа ИФС. Будучи автором вышедшего в свет в 1991 году «Трактата о гражданском неповиновении», призывавшего к насилию, он был исключен из партии на съезде ИФС в Батне в июле того же года. Наконец, в движение входила молодежь, не имевшая никакого опыта борьбы; с 1992 года эта группа становилась всё более многочисленной. К такого рода контрастам добавлялись культурные различия: «салафитско-джихадистское» течение, сформировавшееся в Афганистане, легко воспримет близкую ему, но слабо разработанную идеологию Буяли. Представители этого течения станут главными авторами текстов и прокламаций ВИГ. Однако позднее появятся и другие направления: «кутбисты» (сторонники Сайида Кутба),[281] не признававшие салафитов; «такфировцы»,[282] считавшие, что всё современное общество безбожно и его следавало отлучать от ислама; «джазаристы» (или «алжирианисты»)[283] — ассоциация интеллектуалов-технократов, которая скатится к насилию и примкнет к ВИГ в мае 1994 года. Организационная рыхлость вооруженных групп во многом явится результатом их идеологической раздробленности, которая помешает их операционному объединению и с 1995 года станет причиной внутренних чисток и ликвидации.