Читать онлайн «Введение в Культуру Критики». Страница 14

И снова эта потрясающая разница. В 1920-х и 1930-х советское правительство убило миллионы украинских и русских крестьян; казнило сотни тысяч людей, лишив их перед тем своих должностей в партии или в экономике; заключило сотни тысяч людей в тюрьмы и лагеря без подобающего суда и в настолько ужасающие условия, что это привело к невероятно высокой смертности; принудило сотни тысяч людей к тяжелому физическому труду с колоссальной смертностью; произвело коллективные экзекуции, массовые убийства и депортации казаков и других этнических групп. И в то же самое время, действия против горстки еврейских коммунистов были осторожными и обставлены заверениями в том, что правительство сохраняет очень позитивное видение евреев и иудаизма.

Основная тема Главы 4 КК заключается в том, что еврейские леваки, включая сторонников большевизма, продолжали самоидентифироваться как евреи, и что еврейская поддержка этих идеологий увеличивалась и уменьшалась в зависимости от совпадения содержания этих идеологий со специфическими еврейскими повестками дня. Однако, я обязан был акцентировать больше внимания на том, насколько сильно эти специфически-еврейские вопросы влияли на еврейскую поддержку левацких движений, и что еврейская активность в большевизме действительно является, возможно, наиболее вопиющим, исторически беспрецедентным примером еврейского морального релятивизма. Ужасные последствия большевизма для миллионов не-еврейских советских граждан очевидно не заботили еврейских леваков — модель, наблюдаемая и по сей день. В КК я отметил, что молчание Ильи Эренбурга о советских жестокостях, включавших умертвление миллионов советских граждан в 1930-х, могло быть мотивировано его взглядом на Советский Союз как на антифашистский бастион (Рубенштейн 1996, стр. 143–144). Эта моральная слепота была весьма широкораспространенной. В 1930-х, когда миллионы советских граждан были истребляемы советским правительством, Коммунистическая Партия США прибегала ко всевозможным ухищрениям для аппелирования к специфически-еврейским интересам, включая оппозицию к антисемитизму, поддержку сионизма и защищая важность поддержания еврейских культурных традиций. В этот период, «американское радикальное движение прославляло прогресс в еврейской жизни в Советском Союзе…. Советский Союз был живым примером того, что при социализме еврейский вопрос может быть решен» (Канн 1981, стр. 152–153). Коммунизм воспринимался как «хороший для евреев». Радикальные евреи, составлявшие значительную долю всего мирового еврейского сообщества в то время, смотрели на мир через еврейские очки.

Захватывающим примером американского еврейского радикала, восхвалявшим добродетели Советского Союза, является Джо Рапопорт (Канн 1981, стр. 20–42, 109–125) — кратко упомянутый в КК, но его пример достоин гораздо более подробного рассмотрения. Рапопорт вступил в еврейское подразделение Красной Армии, сражавшееся с украинскими националистами в гражданской войне, последовавшей за большевицкой революцией. Как и многие другие евреи, он выбрал Красную Армию, потому что она противостояла анти-еврейским действиям украинских националистов. Как и подавляющее большинство российских евреев, он приветствовал революцию, потому что она улучшила положение евреев.

После своей эмиграции в США, Рапопорт навестил Украину в ноябре 1934 года, год спустя после голода, созданного действиями советского правительства и убившего 4 миллиона украинских крестьян (Верс 1999, стр. 159ff). Крестьяне сопротивлялись насильственной коллективизации и в этом им отчасти помогали местные органы власти. В ответ, центральное правительство начало массовые аресты фермеров и конфискацию всего зерна, включая семенное зерно для посева в следующем году. Поскольку у них не осталось продовольствия, крестьяне попытались уйти в города, но правительство сделало это невозможным. Миллионы крестьян голодали. Родители бросали голодающих детей перед тем, как сами падали от голода; повсеместно наблюдался каннибализм; работавшие крестьяне подвергались пыткам с целью вынудить их отдать все оставшееся продовольствие. Методы пыток включали «холодный метод», когда полностью раздетых жертв оставляли на морозе. Иногда целые бригады колхозников подвергались подобному обращению. При использовании «горячего метода», ноги и нижняя часть юбок женщин обливались бензином и поджигались. После чего пламя сбивалось и процесс повторялся заново (Верс 1999, стр. 166). Во время голода, погубившего в общей сложности 6 миллионов человек по всей стране, правительство экспортировало 18 миллионов центнеров зерна для финансового обеспечения индустриализации.

Рапопорт ни единым словом не упомянул все эти ужасы в отчете о своем визите. Наоборот, он нарисовал очень положительную картину жизни в Советской Украине. Жизнь была хороша для евреев. Его порадовало, что идишская культура принималась не только евреями, но и не-евреями — отчетливый признак привилегированного статуса иудаизма в Советском Союзе в тот период. (Например, он припомнил случай, когда украинский рабочий читал рассказ на идише перед другими рабочими, как евреями, так и не-евреями.) Молодые евреи пользовались новыми возможностями не только в идишской культуре, но и «в экономике, правительстве, и вообще в жизни страны» (Канн 1981, стр. 122). Евреи старшего возраста жаловались, что правительство было антирелигиозным, а молодые евреи жаловались, что Лев Троцкий, «национальная гордость еврейского народа», был изгнан. Но послание американским радикалам было воодушевляющим: «Достаточно знать, что еврейская молодежь занимает высокое положение и приветствует советскую систему» (Канн 1981, стр. 120). Рапопорт смотрит на мир исключительно через еврейские очки. Колоссальные страдания, в которых от действий правительства к этому времени уже погибло 20 миллионов советских граждан, не имели для него никакого значения. Когда он оглядывается на свою жизнь американского еврейского радикала, единственно к чему он испытывает двойственное отношение или сожаления, так это поддержка советских действий, неспособствовавших, по его мнению, продвижению еврейских интересов, таких, например, как пакт взаимного ненападения с Германией и недостаточная поддержка Израиля советским правительством.

Таким образом, Рапопорт представляет собой типичный образчик многих защитников коммунизма в американских средствах массовой информации и в интеллектуальных кругах (см. ниже и Главу 3). Выдающимся примером средства массовой информации, злоупотреблявшим своим положением для поддержки вопросов еврейской повестки дня, являлся Нью-Йорк Таймс, принадлежащий еврейской семье и вызывавший сильную обеспокоенность среди людей, озабоченных еврейским влиянием в СМИ (см. выше). В тридцатых годах прошлого века, Нью-Йорк Таймс, акцентируя внимание публики на преследованиях евреев в Германии и пропагандируя за вступление США во Вторую мировую войну на стороне Великобритании, полностью обелял ужасы советской власти, в том числе и украинский голод, даже несмотря на то, что информация об этих событиях была широко публикуема в газетах Херста и что руководство Нью-Йорк Таймс было осведомлено, что его корреспондент в СССР рисовал фальшивую картину происходящего под властью сталинского режима (28).

Недавно опубликованная книга Петера Новика, «Холокост в американской жизни», делает значительный вклад в исследование участия евреев в радикальных левацких движениях 20-го века. Новик показывает, что еврейские организации в США ясно осознавали масштаб еврейского участия в коммунизме, но при этом спорили, что лишь меньшинство евреев были активно вовлечены и преуменьшали значение фактов, что большинство коммунистов были евреями, и что среди коммунистических лидеров доминирование евреев было еще значительнее, и что подавляющее большинство лиц, чья активность расследовалась Комитетом по анти-американской деятельности в 1940-х и 1950-х годах, были евреями, и что большинство американцев, приговоренных за шпионаж в пользу Советского Союза также были евреями (см. также Главу 3 КК и Макдональд 1998а, стр. 200–201).

Действительно, утверждение о том, что левацкий радикализм был всего-навсего одной из маргинальных идеологий в американской еврейской коммуне, весьма трудно доказать. Фактически, иммигрантское еврейское общество в США между 1886 и 1920 годами можно было наилучшим образом описать как «один большой радикальный дискуссионный клуб» (Кон 1958, стр. 621). В течение длительного времени после того периода, левацкие симпатии были широко распространены в АЕКонгрессе — без сомнения, в самой большой организации американских евреев, а группы с коммунистической ориентацией были дочерними организациями при АЕКонгрессе вплоть до эры Маккарти, когда от них с большой неохотой избавились (Свонкин 1997, стр. 132, 166). Недавно, такая значительная фигура как Представитель Самуэль Дикштейн, обсуждаемый в Главе 7 как могущественный адвокат иммиграции в Конгрессе и выдающаяся фигура в еврейском обществе, был разоблачен как советский шпион (Вейнштейн Васильев 1999).