Читать онлайн «Познание России: цивилизационный анализ». Страница 30

Византия была одним из высших воплощений имперской идеи в истории. Константинополь осознавал себя как вселенскую империю, обнимающую весь культурный космос. Империя — логическое завершение православной парадигмы. Сакральная власть константинопольского патриарха и императора взаимно дополняли друг друга. И хотя историческая реальность была наполнена постоянной борьбой этих сил, в глазах византийцев такое единение — прекрасно и совершенно. Империя — не одна из возможных форм устройства классического православного общества, но особая духовно-политическая сущность, пронизывающая собой все срезы бытия. В течение длительной истории православный мир имел имперский центр и периферию, которая политически и культурно тяготела к центру. Падение Византии нарушило эту картину. Однако вскоре православный мир восстановил свою структуру, выдвинув новый имперский центр — Москву.

Сразу после падения Константинополя знамя противостоящей Европе имперской силы подхватила Османская империя — молодое и энергичное исламское государство, возникшее на территории Византии. Турецкий напор на Европу длился примерно двести лет. Далее, по мере оттеснения турок, роль империи, противостоящей Европе, перешла к России.

В русской исторической науке превращение Московии в империю предстает как естественный процесс, обусловленный геополитическими факторами, потенциями молодого народа и т. д. Не отрицая всех этих моментов, подчеркнем, что такое объяснение игнорирует ключевую цивилизационную заданность имперского этапа русской истории.

Заимствованная из Византии парадигма формирует цели и идеалы власти, заставляет московских князей присвоить себе имя «царь», т. е. «кесарь». Имперская идея определяет характер осознания российских государственных интересов как интересов империи. Отсюда постоянное движение на Восток, стремление присоединять любую из возможных территорий и безгранично расширять сферу влияния71. Имперская идеология заставляет Россию активно участвовать в европейских делах.

На рубеже XVI–XVII в. страна переживает жесточайшие потрясения, вызванные первым серьезным столкновением с Европой. Ливонская война Ивана Грозного провоцирует внешнюю интервенцию и мятежи Смутного времени, которые ставят Московское царство на грань распада. Правоверный московит уясняет странную для него истину — пушки католиков стреляют лучше и точнее. Иными словами, истинная вера не гарантирует качество пушек.

Выйдя из потрясений первой Смуты, Московское царство вступает в подспудный, поначалу не вполне осознаваемый обществом, процесс европеизации72. Подчеркну, что в реальности Нового времени православная парадигма могла оставаться жизнеспособной, только последовательно усваивая противостоящий ей по своей природе западноевропейский материал.

История России последних столетий — история вестернизующегося общества, сохраняющего традиционное противостояние Западной Европе. Подобная ситуация имеет свою парадоксальную диалектику. Одна из фундаментальных форм диалога двух культур, реализованная в истории, — взаимодействие через конфликт. Войны и политическое противостояние ведут к интенсивному заимствованию у противника значимых культурных элементов.

Культура, усваивающая новые элементы посредством конфликта, увеличивает свою агрессивность по мере освоения чужого материала. Инокультурный материал дестабилизирует ее, и общество, инициированное заимствованием, с еще большей энергией кидается в бой. В момент максимального усвоения инокультурного материала, т. е. перед самым перерождением модернизирующегося общества, противостояние достигает апогея. За этим следует трансформация, которая полностью снимает конфликт, заданный модернизацией. В полном соответствии с описанными закономерностями развивались взаимоотношения России и Европы. Модернизация страны все более усиливала их противостояние.

С начала имперского периода русской истории политическая элита попадает в ситуацию непримиримого противоречия. Наступательная идеология православной империи, с одной стороны, и технологическое отставание — с другой, требуют постоянной модернизации армии, экономики, государственного аппарата и т. д. А этот процесс неизбежно размывает традиционное общество, ведет к эрозии самых глубинных основ культурного космоса. Традиционалистская власть империи оказывается в модернизационной ловушке. Каждый раз это противоречие находит разрешение, однако в стратегическом плане оно непреодолимо.

С начала XIX в. Россия вынуждена включиться в напряженную технологическую гонку. Приоритеты изменений в обществе задаются военно-политической ситуацией. Модернизация армии и вооружений требует изменения технологий и перестройки экономики. Последние тянут за собой науку, систему образования, культуру. В обществе начинаются процессы, неподконтрольные властным структурам. Правительство стремится отъединить технологию от культуры. Европеизацию пытаются локализовать в тонком слое образованного общества, ограждая от ненужных влияний огромную массу патриархального крестьянства. Однако, поскольку культура общества — целое, в котором интегрируются все сферы и уровни, такая политика в долгосрочной перспективе обречена. Индустриальные технологии властно требуют адекватного субъекта. Патриархальное общество не может быть органично вписано в «эпоху пара».

Диалектика культурных изменений такова, что вместе с образованным обществом неизбежно трансформируется и правящий слой России. Западная образованность и новое мироощущение разрушают консервативное сознание. Православной парадигме становится все труднее интегрировать инокультурный материал. Устойчивые стереотипы утрачивают безусловность истины. Традиционное мироощущение начинает уходить в подсознание. Сознание образованного русского человека начинает двоиться. В верхах общества созревает убеждение в необходимости модернизационного компромисса.

Последняя в русской истории устойчивая православная империя — Россия эпохи Николая I. Стабилизация страны достигается ценой жестокого полицейского режима, бюрократической централизации, консервации крепостничества.

В итоге Россия проигрывает как в темпах экономического роста, так и во внешней политике. Имперская внешняя политика, вдохновляемая идеалами Священного Союза, приводит к возникновению широкой антирусской коалиции, от которой Россия терпит поражение в Крымской войне 1853–1856 гг. Правительство Александра II идет на глубокие реформы. Монархическая Россия вступает на путь буржуазного развития.

По мере углубления этого процесса классическая православная империя, мыслимая как двуединство государства и церкви, исторически обречена73. Успешно решая экономические задачи модернизации, буржуазное развитие стремительно разрушает сущностные основы социокультурного целого. Как уже говорилось выше, православие базируется на целостности синкретичного сознания и синкретичного, слабо расчлененного мира. Процессы буржуазного развития неотвратимо размывают такую целостность. В России начинает формироваться онтологически противостоящая православному культурному космосу автономная личность. Личностная автономизация находит свое выражение в социальном расслоении общества. Целостный мир традиционноправославной культуры окончательно расщепляется. Медленно, но неотвратимо сознанием общества начинает овладевать революционная идея.

Объективное содержание процессов, происходивших в России конца XIX — начала XX в., состоит в том, что в соответствии с логикой истории страна подошла к порогу фазового перехода. Распад традиционного мира и пугающее усложнение системы социальных и культурных связей осознавались большинством общества как угрожающая хаотизация культурного космоса. Процессы буржуазного развития шли таким образом, что к рубежу веков объем буржуазных, не традиционных, элементов в культуре и обществе достиг определенного порога, за которым неотвратимо следует изменение качественных характеристик общества. Эта ситуация включила авторегулятивные механизмы культуры.

Не вписавшаяся в новую реальность часть интеллигенции создала идеологию, объективное содержание которой состояло в реставрации социокультурных условий, обеспечивающих сохранение нерасчлененного социального абсолюта. В отличие от реставрационных, патриархальных утопий, эта идеология предполагала индустриализацию страны, ее дальнейшее экономическое развитие. Такой идеологией оказался большевизм. Когда эта идеология встретилась с гигантской патриархальной массой, страстно противостоящей усложнению мира и распаду социального абсолюта, ее победа стала неизбежной.

Послереволюционный, или постправославный, этап российской истории имеет внутреннюю и внешнюю составляющие. В самом суммарном изложении его можно представить следующим образом.