Читать онлайн «Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России». Страница 40

А как говорил Питирим Сорокин, волею судеб мы принуждены были воевать постоянно, по нашим расчетам, 384 года из 611 лет. При такой социальной нагрузке, когда война происходит в среднем каждые полтора года, мобилизация общества становилась неизбежным, хроническим и постоянно возрастающим социальным фактом. В этих условиях нужны были специфические, пригодные только для данной территории, для данного общества формы военной и экономической мобилизации.

Военная мобилизация, как мы установили выше, возможна только на основе права, верховного права, такого права, которое безоговорочно принимается всеми слоями общества. Но как быть с экономической мобилизацией? Если в XIII веке не обязательно было мобилизовывать монголов экономически, потому что они были мобилизованы самим кочевым образом жизни, то в Московском царстве XV–XVI веков с его оседлым и земледельческим населением без особой экономической мобилизации, основанной на принуждении, а значит, на праве, как в случае с военной мобилизацией, было не обойтись.

Московский царь обладал таким правом, хотя бы потому, что был «помазанником божьим». То есть и «его устами говорило Небо». И он тоже возглавлял «вооруженный лагерь». Почти такой же, как и Орда, которая, помните, переводится на русский язык как «военный лагерь» – несомненно, это одно и то же, правда? Постепенно, хозяйственные состояния и занятия, отмечал В. О. Ключевский, «из экономических средств исправного отбывания государственных повинностей превратились в исключительные юридические преимущества отдельных классов, направленные к удержанию лиц в кругу их наследственных обязанностей. Иначе говоря – превратились в сословные права».[357]

Получается, что сословные права на самом деле в своей основе были военными обязанностями и служили инструментом удержания лиц «в кругу их наследственных обязанностей». Тогда права в военном обществе – это инструмент реализации обязанностей. Они как бы опирались на фундамент сословных обязанностей. Отменив обязанности и предоставив права (свободу) лишь высшим сословиям, т. е. оторвав надстройку от фундамента, великая сословная контрреволюция 1785–1861 годов коренным образом изменила характер социальных отношений в государстве, развернув вектор их развития в обратную, например, от буржуазной Франции сторону.

И именно поэтому мы назвали ее сословной контрреволюцией – ведь с этого момента Россия перестала быть даже военным лагерем, не стала она и демократическим обществом. Маленький шаг между исполнением сословных обязанностей и их отменой привел в исторической перспективе к колоссальным социальным потрясениям: к уничтожению в обществе социальной справедливости, росту многочисленных и иерархически детерминированных антагонизмов, к всеобщей и беспощадной классовой борьбе.

Причем тут классовая борьба? – спросит карьерный историк, философ или политолог. И будет прав, потому что сословия – это действительно не политические или только социальные классы, ведь их права и обязанности определяются «наследственным неравенством»,[358] что принципиально отличает их от классов. В свое время В. И. Ленин дал им такое определение: это «… большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают».[359]

Классическое определение – извините за тавтологию, и оно до сих пор в ходу. Правда, нетрудно заметить небольшую ремарку в скобках, которая имеет принципиальное, исключительно важное значение, и на которую никто не обращает внимания, считая ее незначительной или бессмысленной.

На самом же деле именно она указывает на право, которым наделяется та или иная группа людей в производственных отношениях и вытекающей из них общественной организации труда. Этой ремаркой В. И. Ленин невольно описал… сословный капитализм. Ни тогда, ни сегодня такого понятия в науке не существует и никогда не существовало. Поэтому нам пришлось его сформулировать самостоятельно – сословным капитализмом называются свободные рыночные отношения, которые развиваются внутри небольшой социальной группы, защищенной в своей предпринимательской деятельности сословными привилегиями, обеспечивающими ее минимальной степенью риска.

Нам пришлось это сделать, потому что все попытки отечественных ученых объяснить нашу историю с помощью теории классического капитализма, которая досталась нам от социалистов XIX–XX веков, ни к чему не приводят.

Нельзя же, в самом деле, себе представить, чтобы право на какой-то вид трудовой или предпринимательской деятельности было записано как «закрепленное и оформленное в законах» одной из больших групп людей где-нибудь в Англии, Франции или в США. Там каждый человек может заниматься любым видом деятельности, не запрещенным законом. Фактически ленинская оговорка в скобках есть не что иное, как признание факта сословности классов, а значит, и социальных отношений в целом. И нам ничего не остается, как объявить, что право на определенный вид деятельности, установленное для «больших групп людей» законом, называется сословным правом.

Где же здесь капитализм, где классы в марксистском понимании? Современные исследователи не опровергают и не поддерживают такое понимание социальных и политических классов. Они просто предлагают самим сделать выбор из определений в основном зарубежных классиков. Например, «Энциклопедия социологии» 2009 года дает такое определение:

«КЛАСС СОЦИАЛЬНЫЙ – англ. class, social; нем. Klasse, soziale. 1. По В. И. Ленину – большая группа людей, отличающаяся от других по месту в истор. определенной системе обществ, производства, по отношению к средствам производства, по роли в обществ, организации труда и по способам получения и размерам той доли обществ, богатства, к-рой она располагает (ленинская ремарка отсутствует! – В. М.). 2. По М. Веберу – агрегаты людей, обладающих одними и теми же жизненными шансами. 3. По У. Л. Уорнеру – группа людей, причисляющих себя к определенной позиции в системе соц. иерархии (различают следующие К. с.: высший – высший, низший – высший, высший – средний, высший – низший, низший – низший). 4. Большая группа людей, имеющих одинаковый соц. – экон. статус в системе соц. стратификации».[360]

А издание «Политика. Толковый словарь» 2001 года вообще подвергает сомнению наличие классов в классическом марксистском понимании: «Обычно рассуждения о классах и политике на самом деле представляют собой рассуждения о социальных группах и политике».[361] Другими словами, современная наука допускает справедливость ленинского определения классов, хотя само существование классов вызывает у нее очевидные сомнения.

В связи с этим нетрудно заметить, что у В. И. Ленина определение классов носит несколько однобокий, скорее, даже противоречивый характер, так как, во-первых, касается только экономических отношений, базиса, говоря языком К. Маркса, а во-вторых, фактически описывает классы сословного общества (отношение к средствам производства, закрепленное в законе). Собственно социальные отношения, которые, конечно, гораздо шире экономических и правовых, в этом определении отсутствуют.

Исходя из этого и переходя дальше к разговору о социальных отношениях в марксистском понимании терминов, нужно было бы добавить: бытие определенного класса определяет и его сознание. То есть сознание сельского капиталиста, например, в соответствии с его долей общественного богатства и отношением к средствам производства отличается от сознания батрака. Вполне может быть, и так было во все времена и есть теперь, сознание богача отличается от сознания бедняка.

Несмотря на это и даже вопреки этому в сословном обществе они были равны, «бытие» никак не влияло на их равенство, потому что равенство внутри одного сословия устанавливается законом (и, конечно, традициями). Независимо от материального благополучия его «участников», независимо от их «отношения к средствам производства», независимо от их классового сознания одинаковыми правами пользуется все сословие!

Тогда в сословном обществе не бытие определяет сознание, а право определяет и бытие, и сознание. Другими словами, право как закон устанавливает не только иерархию прав, «ассортимент» их стоимости, но и экономический уклад общества, соответствующий этой иерархии. Поэтому в сословном обществе «капитализмом», т. е. коммерцией и производством, могут заниматься только те слои общества, которым это позволяет закон (или «понятия»). Такая постановка вопроса, как ни странно, никак не отменяет марксистскую формулу о первичности бытия, так как «общественное сознание, – утверждает «Философский энциклопедический словарь» 1983 года, – в качестве самостоятельной целостности оказывает активное обратное влияние на общественное бытие и всю общественную жизнь».[362]