Читать онлайн «Эволюция стиля мышления в исследованиях Вселенной. От древнейших времен до конца ХХ века». Страница 18

Мы уже обращали внимание на то, что с процессом возникновения и развития натурфилософии прямым образом коррелируется возникновение определенных понятий, наполнение их новым содержанием, и выделили в качестве одного из ключевых понятий такого рода понятие космоса. Вероятно, не менее ключевым в анализе эволюции античного стиля мышления является понятие ϕθσis, эволюция которого, в свою очередь, тесным образом пересекается с эволюцией идеи космоса (о чем речь пойдет впереди). Исключительно важно, что идея «фюзиса» и ее развитие неотделимы от поиска причинно-следственных связей. Именно появление понятия ϕθσis, как считает И. Д. Рожанский, знаменует собой тот важнейший этап рационализации объяснения явлений окружающего мира, который заключается в замене сверхъестественных причин естественными127.

Переходя к анализу понятия ϕθσis и его эволюции, заметим, что мы намеренно употребляем этот древнегреческий термин, не прибегая к наиболее распространенному и наиболее близкому к его «окончательному» смыслу переводу на русский язык («природа»). Для понимания эволюции этого понятия важно иметь в виду не только происходившие с веками изменения его содержания, но и исключительно многоаспектный характер этого содержания даже в одну и ту же эпоху. В интересующем нас плане наибольшее внимание привлекают следующие аспекты понятия ϕθσis: а) рост, процесс, развитие; б) внутренняя конституция, проявляемая внешне (сущность) – так, каждой из стихий приписывалась соответствующая природа (ϕθσis), вплоть до того, что Демокрит даже обозначал этим термином мельчайшие структурные единицы вещества; в) причина процесса; г) закон движения128.

Лишь постепенно, к V в. нашей эры, т. е. в ходе более чем десятивековой эволюции понятие ϕθσis (которое мельком встречается даже у Гомера) приобретает смысл, близкий к современному, означая окружающую нас природу.

Чрезвычайно важно обратить внимание, что в «естественноисторическом» переходе к пониманию ϕθσis как «природы» все перечисленные нами аспекты, по существу, продолжают имплицитно сохраняться, к тому же в тесной взаимосвязи и взаимополагании. Более того, такие понятия, как αρχη {первоначало), στοiχεiον (элемент), ονσiα (сущность), θνvαμis (сила), γενεois (происхождение), по существу, играли роль отдельных аспектов понятия ϕθσis129. Вполне естественно, в связи с таким пониманием, что весьма разнообразные по содержанию трактаты самых различных античных мыслителей носили название περi ϕθσεωs («О природе», как сказали бы сейчас), относясь и к возникновению, и к развитию всего сущего – от человека до космоса в целом.

Столь своеобразная эволюция понятия «фюзис» выглядит не просто понятной, но даже вполне закономерной, если мы увязываем ее с растущей убежденностью в существовании естественных закономерностей и установкой на их поиск. Не случайно с определенного времени (V в.) находит распространение недвусмысленное противопоставление ϕθσεi – νομω («по природе» – «по установлению»). Столь же закономерно примерно в этот же период, как еще один важнейший момент рационализации античного мышления, входит в обиход понятие науки, эволюция которого также дает исключительно ценный материал для исследования эволюции стиля мышления130. Уже довольно рано именно с наукой (о природе и о человеке, в тесном единстве), хотя и не употребляя пока этого понятия, древний грек начинает связывать свои надежды на такую перестройку общественной жизни, которая позволит каждому жить не просто по установлению, но согласно природе. Этим объясняется, почему длительное время в античности изучение природы воспринималось отнюдь не как самоцель, а несло в себе высочайший интерес – как средство, благодаря познанию естественных законов, найти подлинно гармоничный, естественный образ жизни. Соответственно, высшей мудростью считалось действовать по природе. В таком плане особенно очевидной становится и роль философии, которая уже в зрелой античности усматривалась в том, чтобы учить, как это делать. В представлениях стоиков философия подобна плодоносному полю, ограда которого – логика, земля и деревья – физика, урожай – этика!131.

Вернемся, однако, к хронологии нашего изложения, т. е. к началу пути, которому суждено было привести к столь замечательному результату. Основными «естественнонаучными» проблемами, занимавшими античную философию в период, когда она окончательно выделилась и определилась как форма общественного сознания, были выступавшие в единстве проблема космоса как целого и проблема «микроструктуры» материального мира. В тесной связи с ними оказались и проблемы происхождения чувственного мира и человеческой души, а также происхождения понятий. По мнению А. Крокевича, именно такое тесное единство привело к наивысшим достижениям античной философии, к каковым он относит атомизм Демокрита и логику Хрисиппа, «основой которых стал платоновский тезис о том, что существуют законы логического мышления, столь же строгие и неизменные, как законы гармонии небесных тел»132. Именно такая убежденность, возникшая, в сущности, задолго до Платона (и до исследования самих законов логического мышления), позволяла надеяться на выявление, благодаря строго последовательным рассуждениям, законов мудро устроенного, глубоко внутренне согласованного, имеющего единую природу, целостного мира. И, конечно же, «строгая гармония небесных тел», (хотя ее законы также, по существу, не были известны) могла быть в значительной степени и источником такой убежденности, и своеобразным эталоном, ориентиром натурфилософских спекуляций.

Первыми античными натурфилософами можно считать милетских мыслителей Фалеса, Анаксимандра и Анаксимена. Принципиальный вклад милетцев в научный стиль мышления состоит прежде всего в последовательно проводимой установке на поиск естественных причин. Если, к примеру, в мифологических объяснениях затмений Солнца и Луны эти небесные тела представлялись как жертвы насилия, а вавилоняне не могли их объяснять даже в дошедших до нас источниках 290 г. до н. э. (при всем высочайшем уровне вавилонской наблюдательной астрономии), то уже в ранней греческой натурфилософии нацеленность на поиск естественных причин подводила к вполне логичным объяснениям. В частности, очень плодотворным, и особенно в астрономии, методом оказалась аргументация по аналогии (включающая даже навеянные поэзией и эпосом, произведениями искусства художественные образы). При всей наивности развиваемых по аналогии объяснений (например, Ксенофан сравнивал Солнце и Луну со сверкающими облаками или радугой, Анаксагор объяснял поворот Солнца на небосводе к югу действием холодных северных ветров133 и т. д. ), нельзя не обратить внимания, что, так или иначе, они были порождены поиском естественных причин. Характерно, что тот же Ксенофан из Колофона уже в VI в. до н. э. пришел к объяснению антропоморфности богов как измышленных людьми.

Несомненно, воззрения милетских философов Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена, живших еще раньше, также несут на себе печать наивности и умозрительности. Тем не менее они с полным правом занимают особое место в истории науки как первые мыслители, вставшие на путь смещения мифологического миропонимания рационально-причинной картиной мира. Не случайно, что именно у них (наряду с некоторыми другими раннеантичными мыслителями) идет выработка, хотя еще в сфере образного мышления, первых философских понятий – причины и цели, качества, количества, меры, вещества, пространства, времени, становления.

Столь же значителен вклад великих милетцев в философский материализм. Представителей милетской школы по праву причисляют к первым материалистам. При всех различиях в воззрениях Фалеса, Анаксимандра и Анаксимена их объединяет та важнейшая особенность, что эти философы, в поисках причинных связей мира, порывали с архаичной аддитивной картиной рядоположенных сущностей, предположив существование единой первоосновы сущего, некоего вещественного первоначала. Следует иметь в виду, что именно в плане первоначала, из которого возникают все многообразие мира, ставился в раннеантичной мысли основной вопрос философии – в этом первоначале духовное и материальное слиты: нестареющий апейрон, космический воздух – дыхание, душа Анаксимена, а вода Фалеса – это не просто вода, а живая космическая стихия134. Так или иначе, важно то, что при всей наивности, переплетении с мифологическими воззрениями (вплоть до того, что первоначала представлялись по аналогии с богами) воззрения милетцев на мир представляют собой осознанно и последовательно развиваемый материализм.

Хотя самым знаменитым из милетских философов был Фалес, причисляемый к семи мудрецам древности, о его воззрениях нам известно крайне мало. Однако то немногое, что дошло до нас, представляет исключительный интерес. Фалес прославился при жизни как разносторонний ученый, гидроинженер, изобретатель астрономических приборов. Совершенно фантастическую знаменитость Фалес приобрел, предсказав (в 585 г. до н. э.) солнечное затмение, благодаря обнаружению циклической; закономерности в почерпнутых им в Египте и Финикии древневавилонских наблюдательных данных. По собственным наблюдениям за звездами Фалес пришел к заключению, что Земля изолирована в пространстве, а никуда не падает, оставаясь неподвижной, по той причине, что «плавает как дерево или какая-нибудь подобная вещь, на воде». Вода занимает в воззрениях Фалеса особое место, но не потому только, что простирается на необозримые расстояния. Она мыслится Фалесом тем самым первоначалом, из которого происходит все в материальном мире. Хотя роль воды как первоначала опять-таки могла быть подсказана ее распространенностью, Фалесу приписывается целый ряд аргументов в пользу того,, что именно в воде берет начало все многообразие материального мира (относя сюда и интереснейшие рассуждения, предвосхитившие науку значительно более позднего времени о происхождении из воды всей жизни на земле и даже о, так сказать, механизме этого процесса).