Читать онлайн «Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах». Страница 33

Неотъемлемой составляющей плюралистической теории является понимание текучести и изменчивости социума, наличия в нем постоянного конфликта между различными группами[157]. Общества становятся все более сложными, дифференцированными, а социальные роли и институты – более специализированными[158]. Поэтому одной из важных тем становится объяснение оснований стабильности и социального порядка в условиях растущего многообразия, условий, обеспечивающих выполнение важнейших социальных функций. Однако большинство плюралистов в своих методологических посылках и эмпирической деятельности не прибегают непосредственно к функционалистским аргументам, а используют объяснения, подразумевающие значимую стабилизирующую роль ненамеренных последствий социальных действий. В частности, вслед за А. Токвилем многие плюралисты полагают, что развитие групп интересов обусловливает стабильность либеральной демократии, хотя люди и не задумываются об этом, когда вступают в групповые взаимодействия. Их аргументы являются «функциональными» в том смысле, что деятельность групп, институтов и целых социумов реализует определенные социальные запросы и потребности. Критики плюрализма связывают его с функционализмом, поскольку плюралисты «защищают либеральную демократию», что «нивелирует фундаментальное методологическое противоречие между плюралистическим фокусом на социальных расколах и конфликте с функционалистским фокусом на консенсусе», а плюралистическое государство и общество рассматриваются как цель модернизации [Dunleavy, O’Leary, 1987:19–22; Hicks, Lechner, 2005: 64–69][159]. Обычно плюралисты не занимают крайних позиций в идейно-политическом спектре, не являясь ни радикалами (социалистами), ни консерваторами. Критики справедливо относят их к «апологетам статус-кво в западных либеральных демократиях»[160], хотя новейшие версии плюралистической теории бесспорно более критичны в оценках западной демократии и политических режимов [Dahl, 1985; 1998; Lindblom, 1977].

Более, чем другие течения современной политической мысли, плюрализм фокусирует внимание на процессах, характеризующих «вход» (input) в политическую систему Плюралисты убеждены в том, что демократические политические институты играют центральную роль в формировании политики; они придают большое значение партийному соревнованию, влиянию групп интересов на политический процесс, свободным выборам, общественному мнению, независимым СМИ, критикуя элитистов за недооценку роли политиков и гражданских организаций. Как уже отмечалось ранее, они видели локус власти в деятельности (взаимодействии) различных акторов, подчеркивая широкий спектр политических возможностей и относительную неопределенность политики, которая не детерминирована структурными факторами, а оставляет место свободной игре политических сил. Государству в этой схеме отводится роль медиатора процесса управления, обеспечивающего баланс между соревнующимися группами интересов[161]. Властные (политические) отношения динамичны и во многом зависят от субъективной составляющей политики – мотивации, усилий и умений акторов бороться за свои интересы. В этом отношении плюралисты, с одной стороны, вполне оптимистичны в оценках современных либеральных демократий, с другой – считают необходимым сохранять условия для свободной политической конкуренции и потому выступают против централизации государственной структуры и попыток выстраивания жесткой «вертикали власти». Вместе с тем плюралисты, как они сами утверждают, готовы признать наличие «структуры власти» в тех ситуациях, когда одни и те же группы и лица доминируют в принятии решений в различных сферах. Но они категорически против убежденности элитистов в том, что какая-то группа непременно доминирует: «Главный вопрос к местному информанту должен быть не “кто руководит в сообществе?”, а “руководит ли кто-нибудь в сообществе?”» [Polsby, 1980: 112–121].

Как и другие теории, плюрализм находится в процессе непрерывной эволюции. Развитие плюралистической теории, коррекция и уточнение тех или иных оценок распределения власти в демократическом обществе стали следствием не только изменений, происходящих в социуме, но и результатом реакции на критику со стороны оппонентов. Появление неоплюрализма было связано с такими важнейшими новациями методологического характера, как 1) расширение спектра участников политики путем включения в их число классов, а также групп, связанных с различными государственными структурами, и 2) признание роли структурного фактора в детерминации властных отношений. Под влиянием интенсивной критики за недооценку влияния бизнеса неоплюралисты вынуждены были обратить внимание на роль классовых акторов и связанных с ними организаций [Lindblom, 1977; Dahl, 1982]. При этом они стали допускать широкую вариативность форм властных взаимоотношений – от сравнительно децентрализованных и фрагментарных в США до относительно централизованных плюралистических систем в Скандинавии («корпоративистский плюрализм») [Dahl, 1982: 67–68]. В «Дилемме плюралистической демократии» Даль стремится найти баланс между традиционным плюралистическим акцентом на многообразии возможных оснований власти и разнообразием реальных конфигураций властных отношений. Этот вариант плюрализма, с одной стороны, продолжает традиционные сюжеты классического плюрализма и воспроизводит основные элементы его когнитивной конструкции (гетерогенность социальных расколов, групп интересов, важность электоральной политики и др.), с другой – он оказывается способным учесть роль классовых организаций, корпоративистские отношения, «соединяя в себе плюралистическую открытость источников власти с акцентами на классовых и государственных акторах (например, конфедерациях профсоюзов и классовых партий, политиках и публичных организациях, таких как банки)» [Hicks, Lechner, 2005: 59–60].

Эволюция плюралистической теории была во многом обусловлена и другим направлением теоретической критики классического плюрализма – за его неспособность выйти за пределы ситуационных факторов в объяснении распределения власти (см. [Poulantzas, 1973; Block, 1977: 6-27; Alford, Friedland, 1985; Льюке, 2010]). Плюралисты традиционно пренебрегали ролью социальных и экономических структур, непосредственно влияющих на результаты государственной политики (процессы, решения, действия), и недооценивали деятельность, обусловливающую формирование данных структур. Однако Линдблом и другие неоплюралисты фактически признали наличие структурных преимуществ (biases), заложенных в самой природе капиталистического государства, и стали рассматривать их в качестве оснований групповой и классовой власти[162]. В этом отношении определенное влияние на эволюцию плюрализма оказало и распространение институционализма в политической науке. Но плюралисты сохранили акцент на свободе деятельности, которую имеют акторы в условиях действия структурных факторов. Структурные и системные ограничения рассматриваются как зависимые от действий агентов, а сами действия агентов могут выступать в качестве источников структурных ограничений.

В результате этих новаций исследователи плюралистической ориентации скорректировали некоторые традиционные постулаты, сделав оценки состояния демократии менее оптимистическими. В современных версиях теории партийная политика уже не играет такой важной роли в силу очевидного снижения роли социального (классового) фактора в механизме политической мобилизации населения, обусловленного изменениями в структуре общества, ограничением возможностей профсоюзов и общим ослаблением связи между профессиональными позициями людей и их политико-идеологическими ориентациями. Представительные институты не обладают достаточными ресурсами для осуществления эффективного контроля над государственной политикой, а власть все более концентрируется в исполнительных органах; дополнительные трудности создает передача значительных управленческих функций и полномочий агентствам, деятельность которых строится в значительной степени автономно от демократических (представительных) структур. Политическая конкуренция не является в полной мере свободной в силу существенного неравенства возможностей различных групп и привилегированной позиции бизнеса.

Эти и другие проблемы, трудности и проявления ограниченности демократического потенциала сегодняшних западных политических систем фактически предопределили появление модели «деформированной полиархии», которая была принята современными плюралистами. По сравнению с классической версией в ней отмечается противоречие между формальным политическим равенством и очевидным неравенством в обладании реальной властью, обусловленным характером социально-экономической системы капиталистического общества. В обществе формируется «дуальная полития» (dual polity): государство, с одной стороны, зависит от электоральной конкуренции, влияния групп интересов и общественного мнения, с другой – оно вынуждено реагировать на открытое или латентное давление бизнеса, осуществляемое на основе его экономического потенциала и через солидное представительство в политических структурах. Влияние бизнеса проявляется не только в продвижении базовых интересов корпораций, но и в поддержании самой капиталистической экономической системы и воспрепятствовании появлению и популяризации альтернативных концепций организации экономики. В результате плюралистическая политика фактически не охватывает сферу принятия решений по стратегическим вопросам функционирования и развития экономической системы. Вместе с тем в отличие от радикальных элитистов и марксистов, уверенных в том, что