Читать онлайн «Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах». Страница 32

Истоки разных объяснений распределения власти в городских сообществах, как и различия между плюрализмом и элитизмом в целом11, заложены в используемой методологии изучения власти и исследовательских приоритетах. Плюралистические теории опираются на следующие принципы и методы исследования социальной реальности: позитивизм, бихевиорализм, методологический индивидуализм и (в ряде подходов) функционализм. После Второй мировой войны политическая наука в США находилась под влиянием логического позитивизма. Его сторонники исходили из различения трех типов суждений: 1) верных по определению (логических суждений или тавтологий), 2) эмпирически верифицируемых суждений (позитивных или научных суждений) и 3) утверждений «лишенных смысла» (не являются ни истинными по определению, ни эмпирически верифицируемыми). Отталкиваясь от данной классификации, плюралисты утверждали, что в политической науке предыдущих периодов явно преобладали суждения последнего типа; между тем научный политический анализ требует формирования универсальных гипотез (законов) политики, которые могут быть эмпирически протестированы.

Эти идеи легли в основу исследований власти в городских сообществах, проводимых сторонниками плюралистического подхода. Полсби, который наиболее четко сформулировал теоретико-методологические приоритеты плюралистического подхода, подчеркивал, что «выводы, претендующие на статус научных, должны быть верифицируемыми». Под этим он понимал две вещи: «Во-первых, верифицируемый ответ должен относиться к событиям в реальном мире, доступным более чем одному компетентному наблюдателю. Во-вторых, этот ответ должен быть дан в такой форме, которая позволяет его прямо или косвенно опровергнуть с помощью доказательств. Если никакие данные о реальном мире в принципе не могут опровергнуть утверждение, то его вряд ли можно считать научным или эмпирическим» [Polsby, 1980: 5][152].

Позитивистская ориентация естественным образом вела к бихевиорализму – объяснению политики через изучение политического поведения, позволяющего (в отличие от изучения субъективных интенций, желаний и мотивов) выстраивать эмпирически верифицируемые суждения. Классики плюрализма – Бентли и Труман – стремились к созданию эмпирической теории, которая могла бы научно объяснить характер демократических процессов в американском обществе. «Плюрализм был очень популярным в американских университетах, поскольку обещал более адекватное объяснение политики, чем классические либеральные теории представительного правления. Он давал ответ на центральный вопрос политической науки, сформулированный Гарольдом Лассуэллом [Lasswell, 1936]: “Кто получает, что, когда и как?”» – отмечают Данливи и О’Лири [Dunleavy, O’Leary, 1987: 18].

Бихевиоралистская ориентация и влияние позитивистской методологии отчетливо проявились в классическом исследовании Р. Даля в Нью-Хейвене. Даль поставил цель эмпирически протестировать две различные гипотезы о характере распределения власти в городе – элитистскую и плюралистическую. Для этого он сформулировал операциональное определение власти, под которой он понимал «успешную попытку А заставить Б делать то, что тот иначе на стал бы делать» [Dahl, 1957: 202], и, опираясь на него, выявил тех, кто успешно инициировал или блокировал принятие решений в ситуациях открытого (наблюдаемого) столкновения преференций акторов. Исходя из того, что в каждой из сфер принятия решений было зафиксировано влияние разных групп, а наиболее активную роль играли избранные населением (и потому зависимые от него) политики, Даль посчитал, что эмпирическая реальность не подтверждает тезис элитистов о «правящей элите», стоящей на верхушке пирамиды власти. Аналогичные выводы были получены и в других исследованиях, опиравшихся на плюралистическую методологию: с помощью методов, акцентирующих внимание на наблюдаемых параметрах политического поведения (принятие политических решений), элит, т. е. групп, доминирующих на всем пространстве политического соревнования, обнаружено не было. При этом главное направление критики элитизма было связано именно с тем обстоятельством, что его представители изучали не столько политическое поведение само по себе, сколько косвенные и субъективные показатели потенциала влияния, которые не были четко продемонстрированы непосредственно в процессе принятия политических решений. Основной пафос критики «стратификационистов» со стороны Полсби [Polsby, 1980] и других плюралистов заключался в том, что их идеи не получили эмпирического подтверждения, которое может быть убедительным только при соотнесении конкретных суждений с результатами наблюдения за определенными формами политического поведения. При этом ставились под сомнение не только теоретико-методологические основания «стратификационной теории», но и, в какой-то мере, объективность и беспристрастность исследователей[153].

Другим основанием плюралистической теории является методологический индивидуализм: все гипотезы о коллективах людей могут и должны, в конечном счете, сводиться к утверждениям об индивидуальных агентах. С этой точки зрения такие понятия, как «бизнес», «рабочий класс», «государство» следует понимать лишь как удобные обозначения для объяснения агрегированного поведения индивидов, составляющих эти группы или организации. Плюралисты предпочитают рассматривать поведение людей в контексте осознаваемых каждым конкретным актором своих преференций, которые можно эмпирически зафиксировать на основе выбора актором того или иного направления деятельности; тем самым они отвергают такие понятия, как «ложное сознание» и, в целом, объяснения, исходящие из каких-то надындивидуальных факторов. При этом власть, как уже отмечалось ранее, тесно увязывается с деятельностью конкретных акторов, а не с абстрактным детерминирующим влиянием безликих социальных структур, и потому измеряется в отношении конкретных людей и групп (а не структур и систем). Соответственно, общество и социальные общности рассматривались плюралистами как агрегации отдельных индивидов, деятельность которых обусловлена их интересами, как правило, рационально понимаемыми (в том смысле, что они осознают их и действуют в направлении их удовлетворения). Поэтому объяснение власти в общности требует анализа конкретных ситуаций и проблем, которые разрешаются во взаимодействии индивидов и групп, чья деятельность в значительной мере случайна и не (жестко) детерминирована социальными структурами. Власть привязана к определенным проблемам, и с этой точки зрения исследование класса, статуса и престижа не так необходимо, как это представлялось элитистам[154].

Ориентация на проблемы и решения как предметные характеристики власти соответствует убеждению плюралистов в том, что человеческое поведение «управляется в значительной степени инерцией»: в случае, если их интересам ничто не угрожает, люди склонны вести себя как обычно, и лишь при возникновении угрозы их интересам они начинают действовать иначе. Таким образом, бездействие означает отсутствие у человека определенных интересов; поэтому выявить власть можно только в ситуациях открытого конфликта[155]. Кроме того, разделяемая плюралистами идея инерционности человеческого поведения поддерживает их приоритет изучения открытых форм поведения над репутационными индикаторами власти [Polsby, 1980: 116][156]. Поведенческий крен отчасти обусловлен и в целом пессимистическими представлениями плюралистов относительно возможностей и необходимости рационального участия в политике широких слоев населения. Как и многие элитисты, они считают вполне естественным, что большинство людей не интересуются политикой и имеют смутное представление об общественно-политической жизни города. Это homo civicus; по сравнению с homo politicus они «заметно менее расчетливы, на их политический выбор более сильное влияние оказывают инерция, привычки, обычная лояльность, персональная привязанность, эмоции и мимолетные импульсы» [Dahl, 1961: 90–91].

Пессимистичны плюралисты и в оценках перспектив выработки общих генерализаций относительно феномена власти: в силу различия контекстов, проблемных сфер и ситуаций, в которых власть осуществляется, они склонны ориентироваться на создание не какой-то единой связанной теории власти, а на «разнообразные теории ограниченного диапазона, в которых бы использовались какие-то определения власти, соответствующие контексту исследования, но отличающиеся по существенным параметрам от определений, используемых в других исследованиях» [Dahl, 1957: 202]. Пессимизм преобладает и в отношении возможностей непосредственно экстраполировать выводы своих исследований на иные предметные области или временные периоды развития изучаемого социума. В частности, на вопрос: «Что из результатов исследования Нью-Хейвена может быть отнесено к другим городам или к Нью-Хейвену через 10 лет?» Полсби ответил следующим образом: «совсем немного или ничего», поскольку неизвестно, какие общие черты Нью-Хейвена и других городов обусловливают идентичность политических процессов [Polsby, 1980: 97].