Читать онлайн «Арт-терапия – новые горизонты». Страница 59

Танцедвигательная терапия предполагает «вслушивание» в тело. Мне кажется, что мне удалось создать в группе удерживающую атмосферу, и при этом, как пишет Боллас, я была «менее значима и определяема в качестве объекта, чем в качестве процесса, связанного с накоплением опыта внутренней и внешней трансформации» (Bollas, 1987). Техники танцедвигательной терапии позволили Пии расширить диапазон своей двигательной активности. Бумага позволяла ей двигаться визуально, самой выбирать и контролировать направление этого процесса. Являясь частью психотерапевтического процесса, бумага выступала для отдельных участниц группы в качестве переходного объекта. Женщины «находили» меня и бумагу подобно тому, как дети находят то, что им интересно, исследуя вокруг себя разные предметы.

В случае с Пиа бумага выступала в качестве средства трансформации; к концу работы участницы группы проецировали на нее визуальные образы и затем осознавали их. Движения и рисунки служили превращению животных и природных образов во внутренние я-объекты, удерживающие ощущения и чувства, осознанные участницами группы.

А теперь я опишу процесс работы Пиа в группе танцедвигательной терапии и ее переход от животных (инстинктивных) форм к осознанным ощущениям и чувствам.

На момент нашей встречи Пиа исполнилось 27 лет. Она была высокой, худощавой женщиной с короткой стрижкой и миловидным лицом. Из-за угловатых движений, высокого роста и худобы она чем-то напоминала подростка. Она любила складывать руки на груди и оглядывать группу холодным, бесстрастным взором.

Во время первых сессий, проходивших в 1990 г., Пиа проявляла к двигательным упражнениям интерес, однако не торопилась их выполнять. Хотя в начале работы некоторые участницы выглядели сонными, к Пиа это не относилось. Испытывая тревогу, она могла подойти к листу бумаги и начать рисовать. У нее были определенные способности к рисованию, и она наносила на бумагу четкие, ясные контуры фигур, всегда представлявших собой изображения животных или природных объектов. Ее движения были угловатыми и скованными. У меня часто возникало ощущение, будто она боится упасть с высоты. И действительно, в ходе шестой сессии она упала и сломала правое запястье (рисовала она правой рукой). Перелом парадоксальным образом знаменовал собой постепенное развитие у Пиа способности ощущать свое тело. Некоторое время она не могла рисовать и как никогда боялась двигаться. Во время сессий она лишь сидела и наблюдала. Характерный для нее страх движений (наблюдавшийся как до, так и после падения) усиливался из-за ее чрезмерной фиксации на том, что Лабан (Bartenieff, Laban, 1980) называет ближней кинесферой. Когда же она снова начала рисовать, ее длинные и тонкие руки, кисти и пальцы начали словно «плясать» на бумаге.

Обычно Пиа молчала и очень неохотно рассказывала что-либо о себе, если не считать коротких, ироничных, самоуничижительных характеристик в свой адрес. Создаваемые ею поначалу изображения животных, казалось, подчеркивали ее потребность в чем-то, что она не могла почувствовать, и указывали на свойственную ей амбивалентность и механизм расщепления. На рисунке (рисунок 1), созданном ею до перелома, представлены изображения двух животных, говорящих о своем желании обрести то, чем владеет другой. Слон говорит: «Я хочу быть таким же легким, как бабочка», а бабочка выражает желание обрести «приятную тяжесть слона».

Рис. 1. Изображение слона и бабочки

Эти изображения позволили Пиа выразить те ощущения, которые она не могла передать с помощью движений. На другом рисунке она изобразила огромного динозавра и крошечного муравья. Ее рисунки, как правило, занимали много места. В отличие от других участниц группы она обычно захватывала обширное пространство на листе бумаги, что, по моему мнению, отражало ее потребность иметь достаточно жизненного пространства. В то же время, это могло говорить о ее страхе близких отношений. В моменты напряжения и иных сложных переживаний Пиа старалась расположиться ко мне поближе, когда мы, например, ложились на пол. Однажды я слегка прикоснулась к ее голени. Хотя мое прикосновение, выражавшее поддержку, было понято Пиа именно так, она не смогла его вынести. Она болезненно воспринимала любой тактильный контакт, хотя и понимала, что он может иметь положительную окраску.

Незадолго до падения Пиа создала еще один рисунок (рисунок 2). На нем изображено дерево, ствол которого расщеплен, символизируя разделение жизни и смерти. Та часть, которая символизирует жизнь – изображение коричневой ветви с зелеными листьями – крупнее, чем та, которая символизирует смерть и нарисована черной краской. Позднее Пиа неоднократно рисовала деревья, поясняя, что листья обозначают глаза, из которых капают слезы и кровь.

Рис. 2. Дерево с расщепленным стволом

Пиа удивили созданные ею рисунки. Она ничего подобного не рисовала по меньшей мере два года, с того времени, как в результате приема наркотиков почувствовала себя совершенно апатичной и ослабленной. Она также заявляла, что из-за дрожания рук она была не способна нарисовать ровную линию, а из-за своего стремления создавать красивые рисунки она не могла себе позволить рисовать дрожащими руками. Пиа очень боялась, что из-за наркотиков больше не сможет рисовать.

Используя ближнюю кинесферу, Пиа имела ограниченный диапазон двигательных возможностей и перемещалась по кабинету лишь по моей просьбе. Ее ноги и спина были напряжены и говорили о высоком самоконтроле. Если же кто-то подходил к ней слишком близко, на ее лице появлялось испуганное выражение. Она не отстранялась, но как бы «сжималась». Ее тело словно говорило: «Держись от меня на расстоянии!.. Я чувствую опасность». И действительно, это представляло для нее определенную опасность. В ходе шестой сессии во время движения она вышла в центр комнаты и попыталась танцевать с другими женщинами, но споткнулась о лежащую на полу участницу группы и упала, сломав себе запястье. В тот период она начала лучше ощущать свое тело, но она все еще старалась удержать его в жестко контролируемом «контейнере». У меня возникло ощущение, что она не знала, как «отпустить» свое тело и упасть на пол, поэтому пыталась удержать его в вертикальном положении. Перелом Пиа символизировал то, от чего мы стремились ее «вылечить» – механизм расщепления, столь характерный для многих пациентов, освобождающихся от наркотической зависимости.

Как психотерапевт я сталкиваюсь с множеством реальных и потенциальных опасностей, возникающих в ходе танцедвигательной терапии. Я должна была понять символическое значение падения Пиа и полученного ею перелома. Группа моментально осознала, что занятия будут предполагать физическую активность. Во время работы некоторые участницы группы могли сидеть или лежать на полу, в то время как другие стояли или двигались. Осознание физического пространства и понимание участницами группы того, где им следует располагаться, очень важно. Мы все, включая меня, обращаем внимание на расположение своего тела в пространстве. После падения и молчаливого сидения во время двух сессий Пиа начала рисовать левой рукой и совершать движения ногами и туловищем. Невозможность свободно двигаться позволила ей «прислушаться» к ощущениям своего тела. Наблюдая за собой и другими, она нарисовала небольшую черную кошку (рисунок 3).

Рис. 3. Рисунок с изображениемчерной кошки

Рис. 4. Рисунок с изображением частей человеческого тела и кошки

Кошка сидела, повернувшись спиной к зрителям и, казалось, «выпадала» из пейзажа, где были изображены мышь, бабочка, пчела и другие животные. Кошка была полной и круглой, создавалось впечатление, что к ней можно прикоснуться. В течение четвертого и пятого месяцев работы Пиа стала меньше рисовать и больше двигаться. Она двигалась, несмотря на боль, и говорила о том, как она чувствует боль и какое значение это для нее имеет. Кошка доступна для контакта, а к другим нарисованным ею животным крайне трудно прикоснуться. Кошка – это домашнее животное, она может символизировать ту гибкость, которая была столь необходима Пиа для более активного использования пространства.

На шестом месяце занятий Пиа начала рисовать части человеческого тела, а именно органы чувств. Подобное изображение впервые появилось на рисунке вместе с еще одним изображением кошки (рисунок 4).

Кошка сидит и смотрит на плакат, который держит рука. На плакате изображены человеческие ухо, рот и глаз. Стрелками Пиа обозначила разные ощущения, воспринимаемые ею. Под плакатом ярко-красным цветом написано: «Я в группе». Справа от кошки более мелкими буквами также написан текст. Этот рисунок был создан Пиа в тот период, когда ее двигательный «язык» начал изменяться. Она стала двигаться более свободно, танцевать вместе с другими, держась за руки, и получать удовлетворение от игры с такими переходными объектами, как мячи и шарфы. Она также начала проявлять больший интерес к своим движениям, в том числе к тем, которые направлены на приближение ко мне и другим участницам группы и удаление от нас.