Читать онлайн «Классические психоаналитические труды». Страница 24

Мы можем видеть, таким образом, что анализ идентификации и раскрытие интроекций следует считать не просто анализом Эго, а необходимым шагом к уменьшению защит. Мы можем видеть также, что процесс интерпретации не просто заключается в обнаружении бессознательных презентаций инстинктивного влечения, но и требует анализа эго-провокаторов защит. Другими словами, чтобы анализ либидо и анализ Эго был эффективным, он должны проводиться одновременно или в непосредственной последовательности. Недостаточно обнаружить, что представление было вытеснено – мы должны знать, почему оно было вытеснено. Мы также должны уметь различать, когда защита Эго следует нормальному курсу, а когда она используется для защиты от самого анализа. Актуальное использование идентификаций в аналитической ситуации в качестве средства защиты можно легко наблюдать ближе к окончанию начальной стадии. Пациент, который вначале с готовностью принимал интерпретации бессознательных фантазий, возбуждавших чувства вины или тревоги, и который на самом деле получал большое облегчение от объяснения бессознательных установок Эго, отвечавших за такую тревогу или вину, может в последующем начать выражать определенную неудовлетворенность такими интерпретациями, что создает впечатление, что он бессознательно надеется на определенную степень неудовольствия со стороны аналитика. Он может обвинять аналитика в том, что тот занимает нейтральную позицию по любым этическим вопросам, использовать любую возможность, чтобы осудить аналитика с моральной точки зрения и так или иначе «протестировать» его на наличие у него предубеждений. Такие ситуации обычно наблюдаются при истериях и обсессиях, и за ними обычно следует легкое усиление симптомов. Пациент, чье собственное Эго оказывается перед дилеммой, ослабляет на время статус Супер-Эго аналитика и усиливает активность своего Супер-Эго. Когда такая позиция интерпретируется, происходит движение в прошлое. Симптомы несколько ослабевают, и аналитик вновь помещается на позицию Супер-Эго. Однако без подкрепления дальнейшими интерпретациями за таким улучшением следует новое усиление симптомов по причине того, что данное движение назад в прошлое заходит слишком далеко, оставляя Эго пациента в состоянии слишком большой тревоги или вины; не говоря о том, что такой откат назад, если он не контролируется соответствующей интерпретацией, может сделать аналитическую ситуацию чрезвычайно трудной. Идентификация с (реальным или воображаемым) Супер-Эго аналитика перерастает в настоящую интроекцию и постепенно начинает демонстрировать неподатливость, свойственную любым интроекциям. В этом заключается одна из самых распространенных причин застоя в анализе.

Такого рода наблюдения позволяют несколько изменить нашу оценку исходного направления анализа на начальной стадии. При описании этой фазы было отмечено, что порядок появления различных семейных Имаго в аналитическом процессе имеет клиническое значение, выявляя генетическую (в процессе развития) важность членов семьи. Теперь мы понимаем, что такой порядок дает нам определенную информацию о разнообразии эго-защит, которые мы можем ожидать в анализе. Если, например, рано появилось враждебное отношение к отцу, то мы можем ожидать не только, что первое сопротивление в анализе будет основываться на идентификации аналитика с отцовским Супер-Эго, но и что идентификация через аналитика с отцовским Супер-Эго будет основой для симптоматических защит.

В завершение рассмотрения функциональных защит мы можем обратиться к механизму сублимации, который в сочетании с вторичным механизмом рационализации часто может покрывать достаточно активные защиты. Относительно сублимации достаточно сказать, что тогда как динамически она является формой десексуализации инстинкта, высвобождающей энергию, требуемую для поддержания постоянного процесса вытеснения и торможения относительно цели, а также высвобождающей энергию для нелибидинозных целей, ее клинические проявления зависят от процесса отклонения, который, в свою очередь, зависит от механизмов символической идентификации, смещения и замещения. Поэтому, когда мы исследуем сублимацию, обычно нетрудно увидеть, в какой из периодов детского развития было бессознательно инициировано такое отвлечение или образовались возможные обходные пути. Из факта, что при образовании невротических симптомов способствующим фактором часто является сбой в существующих сублимациях и что на их месте часто обнаруживается определенная активизация перверсных образований или фантазий, мы можем сделать заключение, что десексуализация редко бывает завершенной и что при общем процессе вытеснения, приводящем в конечном итоге к формированию симптомов, изначальные пробные либидинозные импульсы сублимации усиливаются за счет той либидинозной энергии, которая высвобождается при неудаче вытеснения. Сейчас аналитики обычно считают, что, поскольку сублимация представляет собой самую развитую форму модификации инстинктов и поскольку ее проявления a priori вряд ли усугубят бессознательный конфликт, – данным проявлениям в ходе анализа не требуется уделять большого внимания. По той же причине существует тенденция к пренебрежению системой культурных ценностей пациента, из которой тем или другим способом его Эго черпает собственное чувство превосходства, или при нарушении, неполноценности. И все же от нашего внимания не может укрыться тот факт, что в большом количестве анализов вопросы, затрагивающие культурное развитие пациента, выглядят сильно заряженными тревогой и что, например, культурная деятельность (работа, хобби, интересы и т. д.) пациента подкрепляется такого рода снобизмом, который предполагает слабость сублиматорного процесса. Мы должны сделать вывод, что его сублимации были изначально продиктованы или подверглись влиянию инфантильного конфликта или невроза. Большая доля страха пациента перед анализом выражается в тревоге, как бы терапевтический процесс не повредил или не разрушил его творческие способности. В определенных случаях это может приобретать почти параноидную форму. Обсессивный невротик, чувствительный к любому виду личного контакта, например, может быть убежден, что анализ уничтожил его культурные чувства и заставил заниматься извращенными фантазиями или действиями; он также может по-настоящему верить, что аналитик разрушил его Эго. Из этого с некоторой определенностью мы можем заключить, что его Эго стало символизировать его сексуальную силу и способность любить и что в более простых терминах сексуальной и любовной тревоги он не просто боится символической кастрации со стороны своего (родительского) аналитика, но и убежден, особенно если он обладает пассивной женственной конституцией, что уже действительно был кастрирован им.

Любая подобная тревожность в связи с сублиматорной деятельностью заслуживает внимательного аналитического рассмотрения. Известно, что пациенты, приходящие на консультацию из-за чувства неполноценности по поводу затруднений на работе, при исследовании обнаруживают параллельные сексуальные затруднения и ощущение неполноценности. Обычно нетрудно обнаружить динамическую и символическую взаимосвязь между работой и любовью. Также часто встречаются пациенты, ведущие себя в процессе анализа так, как если бы их умственные достоинства и социальные достижения должны подвергнуться осмотру невооруженным глазом. Такие пациенты, как впервые было отмечено Абрахамом, склонны быть чрезвычайно критичными к художественному вкусу, культурным характеристикам и социальной адаптации аналитика.

По поводу таких видов сопротивления нужно сказать, что, когда пациент прилагает много усилий для их поддержания, большая доля его сексуальной тревоги может ускользать от нашего внимания; кроме того, успешное их ослабление зависит от учета большого защитного значения рационализации. Рационализация, безусловно, является очень широким термином и может иметь много подвидов, но в целом от чистого вытеснения она отличается тем, что рационализация – покрывающий процесс, старающийся скрыть недостатки вытеснения, т. е. скрыть представления или действия, направленные на удовлетворение бессознательной потребности. Тем не менее, рационализации имеют в анализе особое значение, так как мы автоматически склонны отвергать их, если считаем, что сопутствующий аффект является непропорциональным, и – что еще более сомнительно – склонны принимать их за чистую монету, если полагаем, что реакция адекватна. Данная проблема имеет огромное значение при анализе невроза переноса, и впоследствии мы рассмотрим ее более подробно. Продолжая функциональный анализ так называемых культурных сопротивлений (в отдельных случаях – профессиональных сопротивлений), мы обнаруживаем, что за дымовой завесой рационализации наличествует система «дефектной» сублимации, подразумевая под этим термином сублимацию, которой постоянно угрожает появление и канализация по сублиматорному каналу вытесненных импульсов. Данная инфильтрация сублиматорного процесса со стороны возбуждений Ид, происходящая в периоды усиления сопротивления в ходе анализа (фазы утраты интереса к хобби или сосредоточенности на работе), как отмечалось, может приводить к усилению симптомов, которые затем используются в качестве причин снижения интереса или ухудшения работоспособности. Тревожный истерик, например, объясняет, что не может читать или ходить на работу, потому что, к сожалению, у него усилились симптомы глазной болезни или он не может сосредоточивать свое внимание. Мы видим, короче говоря, что любая форма модификации инстинкта может быть использована с целью защиты, что Эго постоянно занимается поддержанием равновесия между защитой и контрнападением, между ограничением Эго и нападением на родительские Имаго и что в анализе такие механизмы могут быть мобилизованы в целях непосредственного сопротивления.