Читать онлайн «Теория семейных систем Мюррея Боуэна. Основные понятия, методы и клиническая практика». Страница 73

Мой клинический опыт работы со смертью начался около тридцати лет назад с долгих дискуссий о смерти с суицидальными пациентами. Они стремились к разговору с беспристрастным слушателем, не стремящимся изменить их образ мыслей. После этого я обнаружил, что все серьезно больные люди, даже те, кто не испытывает мучений, благодарны за возможность поговорить с ними о смерти. На протяжении многих лет я пытался проводить такие беседы с серьезно больными людьми: со своими пациентами, друзьями, другими людьми, членами своей расширенной семьи. Я ни разу не встретил человека со смертельным заболеванием, которому не пошла бы на пользу такая беседа. Это противоречит прежним утверждениям о том, что в определенных ситуациях Эго человека может этого не выдержать. Я проводил такие беседы даже с некоторыми коматозными пациентами. Такие больные часто «разрешают» себе впадать в кому. Подавляющее большинство в состоянии выйти из комы для важных коммуникаций. Я встречал людей, которые приходили на время в себя, чтобы поговорить, выразить благодарность за помощь, а затем немедленно вновь засыпали. До середины 1960-х годов большинство врачей возражали против того, чтобы сообщать пациенту о его смертельном заболевании. В последнее десятилетие точка зрения медицинских работников значительно изменилась, но практика не поспевает за этими изменениями. Общение между врачом и пациентом, врачом и семьей, семьей и пациентом по-прежнему наталкивается на существующие ограничения. Основной здесь является эмоциональная проблема, и изменение каких-то внешних правил автоматически не вызывает изменения эмоциональной реактивности. Врач может считать, что излагает пациенту факты, но сиюминутные эмоции, резкость и туманность сообщения, а также общее эмоциональное состояние пациента мешают ему «услышать» врача. Семья же и пациент обычно считают, что в их взаимоотношениях имеется полная ясность, и эмоциональность не мешает им услышать друг друга. Занимаясь семейной терапией в медицинском центре, я часто разговариваю и с пациентом, и с его семьей, и в меньшей степени – с врачами. Закрытая система между пациентом и его семьей достаточно сильна, но большей проблемой я считаю ограниченность общения между врачом и семьей, врачом и пациентом. Нередко повторяются такие ситуации, когда врачи считают, что их сообщения ясны и понятны, а семья или не воспринимает, или искажает информацию, а затем начинает испытывать несправедливую злость на врача и даже подает на него в суд. Во всех этих случаях хирургические или другие лечебные процедуры были оправданными, но семья тем не менее неадекватно реагировала на слишком лаконичные сообщения врача, который считал их исчерпывающими. В этих случаях врачу было бы достаточно просто переформулировать свои высказывания и таким образом избежать неверного понимания. Я считаю, что наметившаяся практика сообщать пациенту о его неизлечимой болезни – это одна из здоровых тенденций в медицине, но закрытые системы отношений не превращаются в открытые, если хирург торопливо и напряженно выпаливает сообщение о неизлечимости болезни. Опыт показывает, что хирургам и терапевтам нужно или изучать основы эмоционального функционирования закрытых систем в треугольнике врач – семья – пациент, или обращаться за профессиональной помощью к семейному терапевту. Далее будет приведен клинический пример закрытой эмоциональной системы.

В этом разделе будет описана ситуация в семье, напрямую не связанная с взаимоотношениями в закрытых и открытых системах. Смерть или угроза смерти – это только одно из многих событий, которые могут взволновать семью. Семья находится в функциональном равновесии, когда она спокойна и каждый ее член осмысленно и плодотворно работает. Равновесие системы нарушается, когда в ней появляется новый член или она кого-то теряет. Интенсивность эмоциональной реакции определяется функциональным уровнем эмоциональной интеграции семьи в данный момент или функциональной важностью того ее члена, который добавился или был потерян. Например, рождение ребенка может нарушить эмоциональный баланс семьи, пока ее члены не сумеют перестроиться в связи с этим событием. Дедушка или бабушка, пришедшие в гости, не могут надолго нарушить эмоциональное равновесие семьи, а поселившиеся в доме – могут. Потери, нарушающие эмоциональное равновесие семьи, бывают физическими, например, ребенок уезжает учиться в колледж или женится и покидает дом. Существуют функциональные потери, например, утрата трудоспособности ключевым членом семьи в связи с длительной болезнью. Бывают эмоциональные потери, например, отъезд члена семьи, который всегда поднимал настроение остальным. Семейная группа, в которой произошел переход от веселого настроения к серьезному, становится организмом другого типа. Количество времени, необходимое семье для того, чтобы восстановить эмоциональное равновесие, зависит от эмоциональной интеграции в семье и от интенсивности нарушения. Хорошо интегрированная семья может в момент изменения продемонстрировать выраженную реактивность, но очень быстро адаптироваться. Менее интегрированная семья может продемонстрировать небольшую мгновенную реакцию, а позже отреагировать симптомом физического или эмоционального заболевания или нарушениями в социальной сфере. Попытка заставить семью выразить чувства в момент изменения не всегда ведет к повышению уровня эмоциональной интеграции.

«Волна эмоционального потрясения» – это сеть скрытых «подземных» толчков, которые могут произойти в любом звене расширенной семейной системы в течение месяцев или лет после серьезных эмоциональных событий в семье. Наиболее часто эта «волна» возникает после смерти или угрозы смерти значимого члена семьи или после потерь другого типа. Она не связана напрямую с обычными реакциями на смерть родных и близких покойного. «Волна» действует скрытно, подспудно распространяясь в сети эмоциональных зависимостей членов семьи друг от друга. Эта эмоциональная зависимость, а также связь между серьезными жизненными событиями обычно отрицается семьей. Я впервые столкнулся с «волной эмоционального потрясения» в процессе исследования семьи в конце 1950-х годов. Об этом явлении упоминалось в статьях и лекциях, но оно не было адекватно описано в литературе. «Волна эмоционального потрясения» была впервые отмечена при изучении нескольких поколений семьи. Было сделано открытие, что после серьезной болезни и смерти значимого члена семьи у нескольких других членов расширенной семьи на протяжении определенного интервала времени происходит серия важных жизненных событий. Сначала это показалось совпадением. Потом было обнаружено, что разные варианты этого феномена проявляются у достаточно высокого процента семей. Во всех семейных историях была проведена стандартная проверка на «волну потрясения». Симптомом в волне потрясения может быть любая человеческая проблема. Симптомы могут включать весь спектр физических заболеваний – от участившихся простуд и респираторных инфекций до первых проявлений хронических болезней, таких, как диабет, аллергия и др. Можно предположить, что волна потрясения являлась стимулом, активизирующим физический процесс. Симптомы могут включать и полный набор эмоциональных проявлений – от слабой депрессии до фобии или психотических эпизодов. В ряду социальных дисфункций находятся алкоголизм, проблемы в обучении или бизнесе, аборты или появление внебрачных детей, увеличение числа несчастных случаев и весь набор нарушений поведения. Знание о волне потрясения дает врачу или терапевту важную информацию для лечения. Без этой информации цепь событий трактуется как отдельные, не связанные между собой факты.

Чаще всего волна потрясения возникает после смерти значимого члена семьи, но иногда и вследствие угрозы смерти. Для иллюстрации приведу следующие примеры. В одной семье бабушка, которой было около шестидесяти лет, перенесла мастэктомию по поводу рака груди. В течение двух последующих лет возникла цепь серьезных реакций у ее детей и в их семьях. Один из сыновей впервые в жизни начал пить, у жены другого возникла серьезная депрессия, у мужа дочери появились проблемы с бизнесом, а дети другой дочери попали в автомобильную аварию и оказались замешаны в преступлении. Некоторые симптомы продолжались в течение пяти лет, пока рак бабушки не был вылечен. Более распространенный пример волны потрясения – смерть деда или бабушки, играющих важную роль в семье, после которой появляются симптомы у детей и внуков, несмотря на то, что у внуков часто не бывает сильного эмоционального контакта с дедом или бабушкой. Пример: после смерти бабушки мать, казалось, проявляла обычную реакцию горя, но, отреагировав на более глубоком уровне, она передала свою тревогу сыну, который никогда не был близок с бабушкой, однако ответил на тревогу матери делинквентным поведением. Семья активно скрывает связь между этими событиями. Ее члены будут отрицать ее и в дальнейшем, если им покажется, что терапевт пытается найти какие-то взаимосвязи. Семьи чрезвычайно реактивны при любых попытках прямо обсудить отрицаемый ими факт. Например, 35-летний сын прилетел к своей матери, у которой случился инсульт с афазией.