Читать онлайн «Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе». Страница 33

Длительный период: концепция аналитического процесса

В добавление к тому, что происходит непосредственно в сессии, в наших интерпретациях мы должны принимать во внимание эволюцию тревоги сепарации и утраты объекта в длительной перспективе, на протяжении психоаналитического процесса в целом. Как мы видели, с этой позиции психоаналитический процесс как целое может рассматриваться на основе трансформаций и проработки этого типа тревоги. Теперь я должен представить некоторые другие гипотезы, которые я считаю полезными для понимания предполагаемого развития тревоги сепарации и утраты объекта в переносе, с целью их распознавания и интерпретации.

Этчегоен (Etchegoyen, 1986) обращает внимание аналитика на необходимость понимания того, насколько он сам заключен в оковы трансферентной зависимости: по его мнению, сепарация анализанда также вызывает у аналитика тревогу (если он не отрицает или не смещает ее); нам необходимо принимать во внимание, насколько сессия, пропущенная анализандом, может, в зависимости от обстоятельств, нарушать наш рабочий день. В этой работе по технике Этчегоен приводит концепцию Мельтцера о психоаналитическом процессе в широком контексте, а также идеи Мельтцера и Бика относительно адгезивной идентификации и соразмерности. По мнению Этчегоена, проработка этого типа тревоги оказывает основное влияние на психоаналитический процесс, поскольку это важнейший компонент надлежащего функционирования переноса, который должен интерпретироваться соответствующим образом. По его мнению, аналитик имеет двойную задачу – контейнировать и интерпретировать сепарационную тревогу, которая проявляется от сессии к сессии, от недели к неделе, во время отпусков и при приближении окончания анализа. Контейнирующая функция аналитика, которую он считает решающей, ощущается через действия удерживания (холдинга) аналитика, в значении Винникотта, и в то же время – на уровне контейнер-контейнирующих отношений Биона. Этчегоен также обращает внимание на то, что этот тип тревоги вызывает мощные сопротивления и контрсопротивления на всем протяжении лечения и что анализанд стремится минимизировать или не признавать сепарационную тревогу и превращать в банальность или отвергать интерпретации этих аспектов переноса.

В исследовании сепарации и утраты объекта у детей Манзано (Manzano, 1989) выдвинул гипотезу, полезную для интерпретации феномена переноса в анализе детей и взрослых: он постулировал существование «двойного переноса», отражающего отрицание и расщепление Эго, являющимися специфическими защитами при утрате объекта в отношениях с аналитиком. Он считает, что отрицание и расщепление проявляются в смешивании разных пропорций раннего «нарциссического» переноса – включающего развитие нарциссических защит, выражающих превратности сепарации и утраты объекта, – и так называемого «невротического» переноса. Манзано также подчеркивает существенную роль маниакальной защиты в этом типе переноса. Он считает, что аналитические отношения немедленно вызывают у детей отношения с аналитиком как с идеализированным объектом, чье присутствие генерирует первую сепарационную тревогу: поэтому первая защита будет заключаться в интроекции идеализированного объекта и идентификации с ним (проективная идентификация с внутренним объектом), таким образом формируется маниакальная защитная система. Эта ранняя маниакальная защита – более ранняя, чем в концепции Кляйн, – специфически «кристаллизует» утрату идеализированного объекта, создавая, по преимуществу, «антигоревание». Постепенное разоружение «крепости маниакальной защиты» в ходе аналитического процесса позволяет укрепиться тенденциям Эго к интеграции и способствует смягчению расщепления и «возвращению отрицаемого»; это приводит в действие процессы горевания, оплакивания и проработки, в соответствии с которыми происходит интеграция двух аспектов переноса.

Мне бы не хотелось обращать внимание на один момент, который кажется существенным и должен присутствовать в наших интерпретациях на всем протяжении аналитического процесса. Я уверен, что при интерпретации сепарационной тревоги нельзя застревать на диадическом уровне отношений, в которые вовлечены лишь два субъекта и третий исключен, – в отличие от триангулярных или эдипальных отношений, в которые включен третий субъект. Это противопоставление диадического и триангулярного уровней эксплицитно постулировано Винникоттом и особенно Балинтом, и возникает впечатление, что преимущественно нарциссический перенос подразумевает в основном отношения двух субъектов и должен интерпретироваться в этом контексте, а аналитик, как третья сторона, привлекается только при достижении эдипального уровня. На мой взгляд, для аналитика очень важна интерпретация сепарационной тревоги, чтобы всегда закреплять положение, в которое он включен как третья сторона. Это позволит ему, к примеру, интерпретировать неудачу в признании третьей стороны как результат активного и агрессивного отрицания, а не просто незнания. Конечно, триангулярные отношения не предполагают интерпретацию исключительно в терминах генитального или эдипального уровня: существуют различные уровни триадных отношений, которые изменяются в соответствии с либидинальным уровнем, и многие аналитики в настоящее время подчеркивают важность ранней триангуляции.

В этой главе я не уделял внимание перечню многообразных реакций анализанда на тревогу сепарации и утраты объекта, или перечислению бесконечного множества возможных путей их интерпретации. Основной целью было предложить ряд ориентиров для обнаружения этого типа тревоги и ведения психоаналитического процесса, признавая, что каждый анализанд в действительности является вселенной. Поэтому сами по себе теории не дают объяснения тому, что сам анализанд переживает от одной сессии к другой, от года к году, и для нас важно обращать внимание на его чувства в переносе, а также на наши собственные чувства – наш контрперенос, – если наши интерпретации не являются обобщениями, но живым отражением неповторимой личности анализанда.

Многие из упомянутых мной ориентиров имеют место в каждом психоаналитическом лечении и обеспечивают нам понимание динамики переноса, развивающегося от преимущественно нарциссического состояния зависимости к большей автономии и более дифференцированному восприятию Эго и объекта, давая возможность проработки эдипальной ситуации и преодоления окончательной сепарации от аналитика. Я сформулировал эти различные ориентиры на основе моих собственных отношений, понимая, что другие аналитики, в свою очередь, могут концептуализировать их в иной терминологии. Я надеюсь, что мне все же удалось показать, что проработка этого типа тревоги полностью относится к анализируемой сфере, поскольку включенные в нее фантазии объектных отношений относятся не только к отношениям между Эго и внешней реальностью, но и к отношениям между внешней реальностью и психической реальностью, которые составляют неразрывное единство.

Я должен завершить эту главу обсуждением вопроса о том, какое значение имеет психоаналитический процесс в проработке скорби – особенно у лиц, страдающих от сознательных и бессознательных последствий реальной утраты любимых. Последствия смерти любимых для психической жизни часто побуждают людей обращаться к аналитику и являются показанием для лечения. Многие аналитики изучали процесс психоанализа людей, которые перенесли реальную утрату такого рода до прихода в анализ или во время анализа.

Коротко резюмируя, любая утрата реального объекта приводит к инициации проработки горя, которая может быть нормальной или патологической, в зависимости от индивида. Как говорилось ранее, Фрейд считал, что нормальная проработка скорби должна иметь отношение к реальности утраты и совершаться «под влиянием тестирования реальности; последняя функция категорически требует от человека, понесшего утрату, чтобы он отделился от объекта после того, как он больше не существует» (Freud, 1926d: 172). В случае патологической скорби Фрейд описывает ее патологические последствия, выражающиеся в меланхолии (или депрессии, как мы бы теперь сказали): интроекция утраченного объекта, идентификация с ним на амбивалентной основе (Freud, 1917е [1915]), расщепление Эго с отрицанием реальности утраты с помощью механизма, сходного с тем, который действует при фетишизме (Freud, 1927). Многие психоаналитические работы с тех пор были посвящены последствиям реальной утраты, которые могут сопровождаться депрессивным или маниакальным состоянием. Это могут быть превышающая норму печаль или отрицание печали, вина и амбивалентность (сознательная идеализация утраченного человека и бессознательная ненависть к нему, обращенная против Эго в форме самонаказания), отрицание смерти и идентификация с утраченным объектом. Исчерпывающий критический обзор психоаналитической литературы в отношении взрослых можно найти в работе Хейнал «Депрессия и креативность» (Haynal, 1985) и – в отношении детей – в работе Манзано «Сепарация и утрата объекта у детей, введение» (Manzano, 1989). Как многие другие авторы, Манзано считает, что нормальный процесс горевания не происходит в детстве и раннем подростковом периоде, вследствие защитного отрицания смерти и поддержания привязанности. Во время подросткового периода проблемы брошенности переживаются очень остро, важную роль в суицидальных попытках у подростков играет трудность переживания утраты как во внешнем, так и во внутреннем мире (Ladame, 1987).