Читать онлайн «Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе». Страница 30

Я мог бы продолжать описывать различное отношение моих анализандов к остановкам на аналитическом пути, однако остановлюсь на этом. Мы можем отметить, насколько сильно различаются реакции людей, имеющих каждый свой внутренний мир, отличный от другого. Это показывает, как важно принимать во внимание индивидуальность каждой личности и интерпретировать в соответствии со спецификой переноса, который рассматривается как общая ситуация.

Вклад Мелани Кляйн существенно улучшил наше понимание природы переноса и процесса переноса. Когда Фрейд впервые открыл перенос, он рассматривался как препятствие, став позднее важнейшим психоаналитическим инструментом, который долгое время использовался только при прямых эксплицитных упоминаниях об аналитике. В дальнейшем пришло понимание того, что все, о чем говорит анализанд – не только ассоциации и сновидения, касающиеся аналитика, но все, что он описывает (к примеру, материал из его повседневной жизни или что-то, касающееся его окружения), – дает доступ к бессознательным тревогам, вызываемым ситуацией переноса. В этом смысле Кляйн описывала перенос как общую ситуацию: «Мой опыт показывает, что при разгадывании деталей переноса важно мыслить на основе общих ситуаций, перенесенных из прошлого в настоящее, так же как эмоций, защит и объектных отношений» (Klein, 1952, p. 437). Осмысление открытия Кляйн относительно ранних объектных отношений и психического функционирования показывает, что перенос возникает не только как смещение настоящих объектов прошлого на аналитика, но и как постоянный обмен, основанный на игре проекций и интроекций внутренних объектов с личностью аналитика. Все это делает перенос непрерывным потоком текущего двунаправленного опыта, который часто проявляется инфра-вербально, и нам удается уловить его через контрперенос – чувства, вызываемые в психоаналитике переносом.

Мы часто можем видеть в психоаналитическом процессе, насколько значительно окончание сессии, выходные или отпуск могут нарушить коммуникацию между анализандом и аналитиком; эти передвижения и изменения являются важнейшими аспектами переноса. Поэтому, если перенос и интерпретации рассматривать как связь в постоянном состоянии смещения и развития, наши интерпретации должны быть их живыми отражениями. С этой целью «ни одна интерпретация не должна рассматриваться как чистая интерпретация»; наши интерпретации должны быть поняты в глубине и «резонировать» внутрь анализанда, говорит Джозеф (Joseph, 1985, p. 447). Таким образом, аналитик должен строить свои интерпретации с учетом побуждений анализанда в данный момент, его слов и фантазий и всей его ситуации в целом, а также его нынешнего уровня.

В условиях этих колебаний как аналитику, так и анализанду трудно поддерживать коммуникационные каналы в открытом состоянии. Их работа зависит от способности анализанда к общению и его стиля, который значительно различается у разных людей, а также зависит от того специфического момента аналитического процесса, в котором находится анализанд, и, конечно, от стадии текущей сессии.

Когда анализанд приближается к депрессивной позиции, он в лучшем контакте с собой и другими, и способен вербально выражать то, что он чувствует по отношению к аналитику, которого воспринимает как целостную личность.

Следующий пример касается женщины, которая переживала интенсивную тревогу во время перерывов на выходные. В свою очередь, эта тревога являлась реактивацией очень раннего опыта сепарации, тем не менее, пациентка проявила способность выразить в словах свои наиболее сильные чувства в переносе, принимая мои интерпретации и прорабатывая их:

«Каждый раз меня особенно ранит ваше отсутствие во время выходных или во время отпуска: я боюсь быть чересчур демонстративной в проявлении моей привязанности или злости… когда я нахожусь рядом с каким-нибудь человеком и смотрю на него, мне кажется, что он вот-вот исчезнет. Тогда я отступаю внутрь себя и больше никак не проявляю себя и отказываюсь создавать связи. Я говорю себе, что нет ничего окончательного, и готовлюсь к разрыву… если этого не происходит, я разрываю сама. Когда я была маленькая, мама уходила на какое-то время, а когда она возвращалась, я не узнавала ее. С тех пор мать оставалась мне чужой, и я говорила себе, что это я заставила ее уйти и что это целиком моя вина. Каждый раз я переживаю одно и то же, когда вы покидаете меня».

В этих случаях трансферентные переживания тревоги и психологической боли передавались аналитику словесно, а интерпретации принимались и способствовали усилению инсайта.

Напротив, когда сепарационная тревога менее выносима, анализанд ищет прибежища в примитивных защитах, таких, как отрицание, расщепление, проективная идентификация, что часто приводит к прерыванию вербальной коммуникации с аналитиком и проявлению наиболее регрессивных типов общения. Эти анализанды бессознательно стремятся воздействовать на аналитика вместо того, чтобы общаться с ним вербально. В таких случаях, если мы представляем себе перенос как общую ситуацию, мы можем идентифицировать латентные и рассеянные элементы, которые, по-видимому, удаляются из вербального содержания переноса, и наши интерпретации собирают их воедино.

Приведу пример анализанда, который почти всегда испытывал значительные трудности в переживании и словесном выражении своих эмоций, в частности, в том, чтобы видеть какую бы то ни было связь между ним самим и его отношением ко мне. На сессии, последовавшей за коротким отпуском, этот анализанд погрузился в глубокое молчание, оставаясь неподвижным и замороженным, неспособным самостоятельно выйти из молчания. В конце концов, несколько дней спустя, он почти неслышно произнес единственное предложение, укрывая себя пледом: «Здесь холодно». Для меня это прозвучало настолько конкретно и реалистично, что я подумал, что, может быть, я не заметил, как отключилось отопление, и в первый момент даже хотел проверить термометр, чтобы узнать, не понизилась ли температура. Собираясь это сделать, я понял, что это была контрпереносная реакция и я чуть было не отреагировал действием в ответ на действие, содержавшееся в словах моего анализанда, который фактически косвенно обвинял меня в том, что я оставил его в холоде во время моего отпуска.

Таким способом он сообщал мне (в большей мере действиями, чем словами), что он чувствовал себя брошенным и одиноким, оставленным мной в состоянии, в котором он был не способен связать физическое ощущение холода с ощущением сепарации. Мое присутствие или отсутствие не воспринималось анализандом в контексте отношений со мной, как целостной личностью, но переживалось как частичное ощущение «холода» или «тепла». На этой стадии анализа только интерпретации, выражавшие лишь его фрагментарное и частичное восприятие разлуки со мной, были способны восстановить для него жизнь и согреть наши отношения, для того чтобы восстановить вербальную и символическую коммуникацию между нами.

Приступ тревоги, связанной с перерывами в аналитических встречах, является для меня наиболее благоприятным моментом для интерпретации – в данный момент и в дальнейшем – ключевых аспектов переноса, которые проявляются в таких случаях в особенно демонстративной форме. Повторные сепарации в анализе способствуют проявлению широкого круга аффектов, тревог, защит и сопротивлений, которые вызываются переживанием сепарации и потери объекта. Позволительно задаться вопросом, почему эти моменты так богаты психическими феноменами.

Ответы на эти вопросы можно найти и у Фрейда, и у Кляйн. Как известно, согласно второй теории тревоги Фрейда (Freud, 1926d), страх сепарации и потери объекта создает основной источник приступов тревоги, и любые переживания либидинозного уровня и перерывы в терапевтических встречах могут равным образом вызывать такие страхи. Мелани Кляйн не считала, что сепарация играет специфическую роль в возникновении тревоги, но она распространила ее происхождение на все внутренние и внешние источники. Находится ли Эго под угрозой чрезмерной стимуляции, с которой оно не может справиться, как думает Фрейд, или ему угрожает аннигиляция, как прямое следствие инстинкта смерти, как полагает Кляйн (ее концепция не сильно отличается от концепции Фрейда), оно защищает себя посредством тревоги и возведения защит против внешней и внутренней опасности. Это объясняет, почему повторяющиеся переживания сепарации и утраты объекта во время перерывов в аналитических встречах является таким богатым источником феноменов переноса.

Таким образом, подчеркивая значение реакций на перерывы, я не утверждаю, что они представляют перенос в целом, но они, в частности, вызывают особенно сильные трансферентные переживания у анализанда, которые в результате могут быть непосредственно ассоциированы с переносом.