Читать онлайн «Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис». Страница 46

Россия заметно запоздала как с созданием военно-регулирующих органов, так и с широкой мобилизацией частной промышленности. Почти год военное ведомство, даже исчерпав довоенные запасы, было ориентировано на снабжение армии за счет интенсификации производства казенных и сравнительно немногих крупных частных предприятий, в основном из числа традиционных контрагентов военного и морского ведомств. Ход военных событий, все более явственно обнаружившееся несоответствие производственных возможностей казенного сектора и узкого круга частных контрагентов резко возросшим потребностям армии, неоправдавшиеся надежды на заграничные поставки заставили власть пойти навстречу требованиям широких слоев буржуазии о допуске их к участию в работе на оборону. Это потребовало привлечения в качестве рычагов мобилизации и перестройки экономики различных предпринимательских объединений, как представительских (советов всероссийских, региональных и отраслевых съездов, различных комитетов и т. п.), так и организационно-производственных (банковско-промышленных холдингов, картелей, синдикатов). Власть вынуждена была пойти и на легитимацию создаваемых военно-регулирующих органов путем привлечения в них представителей законодательных палат, предпринимательских кругов и «общественности». Коалиционный характер состава этих учреждений сам по себе, видимо, еще не являлся проявлением кризиса правящего режима, гарантом его целостности было сохранение властной «вертикали». Но вынужденный характер этого шага подчеркивало то обстоятельство, что, разрешив создание Всероссийских Земского и Городского союзов, представлявших широкие буржуазные слои, правительство, учитывая оппозиционность их лидеров, так и не «конституировало» эти организации, признав, таким образом, их временный характер, а затем предприняло ряд мер по сокращению им военных заказов и ограничению присутствия их представителей в заготовительных учреждениях. Попытки же, например, кооперативных деятелей создать аналогичное объединение многотысячных кооперативов (к началу войны в России насчитывалось около 30 тыс. кооперативов с числом членов более 10 млн. человек) с целью привлечения последних к закупочно-снабженческим операциям ряда ведомств, так или иначе связанных с военными и продовольственными поставками, были решительно пресечены именно из-за излишне леворадикальной, по мнению полиции, ориентации их лидеров. Центральный кооперативный комитет, созданный почти одновременно с Земским и Городским союзами и ЦВПК и ставивший целью «объединить всю российскую кооперацию для разрешения очередных задач, выдвинутых войной, — организации снабжения и снаряжения армии, борьбы с дороговизной, помощи жертвам войны», был в начале ноября 1915 г. запрещен, а против организаторов возбуждено судебное преследование за «образование сообщества… без надлежащего разрешения»{435}. Созданная в августе 1915 г. система Особых совещаний имела целью провести мобилизацию и перестройку всех отраслей экономики и упорядочить деятельность многочисленных временных чрезвычайных учреждений, возникших в первые месяцы войны. Согласно «Положению», утвержденному императором 17 августа 1915 г., ведущая, координирующая роль в этой системе отводилась Особому совещанию по обороне. Формально его компетенция была весьма широка, включая вопросы не только снабжения армии вооружением и боеприпасами, но и обеспечения всех подведомственных ему предприятий рабочей силой, оборудованием, материалами, топливом, транспортом и т. д., что неминуемо выходило за сравнительно узкие ведомственные рамки. Но, обозначив эти направления деятельности Совещания по обороне, «Положение» фактически не предоставило ему достаточных распорядительных, властных полномочий в деле решения задач, относящихся к компетенции других, смежных, Совещаний. Фактически его координирующая роль сводилась, в основном, к заслушиванию информации, докладов-отчетов представителей ведомств, представлявших Совещания по топливу, перевозкам, продовольствию, выдаче им рекомендаций по принятию тех или иных мер. Между тем складывавшаяся в стране ситуация все более настоятельно требовала централизации руководства экономикой, координации усилий военных и тыловых структур. Несмотря на внешне кажущуюся жесткую «властную вертикаль» управления мобилизацией и функционированием экономики (министры-председатели Особых совещаний, главноуправляющие специализированных комитетов, председатели районных совещаний, уполномоченные председателей Особых совещаний на предприятиях и т. д.), созданной системе были присущи незавершенность, противоречивость, несогласованность деятельности составлявших ее учреждений. Николаю II, возглавившему Ставку и взвалившему на себя бремя верховного главнокомандующего, не удалось ни объединить руководство фронтом и тылом, ни наладить координацию деятельности Совещаний. И его поведение — спешный отъезд в декабре 1916 г. из Ставки к семье накануне открытия совещания по планированию военных действий на 1917 г. и отказ принять участие в работе Особого совещания по обороне для обсуждения кризисного положения в стране — свидетельствует о полной утрате им представления о масштабах происходящих событий и ответственности за судьбы страны.

Между тем созданная система военно-регулирующих органов едва ли не с самого начала функционирования стала давать организационные «сбои», что обусловливалось недостаточно четким разграничением полномочий и сфер деятельности Особых совещаний, несовпадением ведомственных интересов, усугубленных министерскими амбициями. Все это крайне негативно сказывалось на снабжении фронта и общем состоянии страны. Так, из-за опасений социального взрыва, а фактически и в силу разногласий ведомств не удалось своевременно законодательно закрепить меры по милитаризации промышленности и труда, организовать работу транспорта и распределение металлов, топлива, продовольствия. Стремление Особого совещания по обороне привлечь монарха если не для решения накапливавшихся проблем, то хотя бы в качестве верховного арбитра в спорах между ведомствами в объединенных заседаниях председателей Совещаний, оказалось тщетным. Попытки централизации руководства продолжавшейся перестройкой и функционированием экономики в чрезвычайных военных условиях вылились в 1916 г. в создание межведомственных органов в рамках Совета министров («совет пяти» министров, Особое совещание министров для объединения мероприятий по снабжению армии и флота и организации тыла), а также в учреждении специальных комитетов (металлургический, химический, кожевенный и т. п.), что, однако, так и не смогло устранить «многоначалия». В немалой степени этому способствовала и «министерская чехарда», сильнее всего затронувшая именно ведущие ведомства.

Вместе с тем к организационно-управленческим проблемам прибавились несравненно более сложные и масштабные задачи, связанные с общим состоянием российской экономики. Особому совещанию по обороне и его смежникам все же удалось значительно увеличить производительность казенных военных заводов за счет их расширения и модернизации, привлечь широкий круг частных предприятий и заключить соглашения на поставку необходимой продукции союзниками и зарубежными торговыми партнерами. В организации военного производства Россия, хотя и с запозданием, добилась определенных успехов, удачно используя опыт воюющих держав в создании военно-промышленных объединений на основе кооперации крупных, средних и мелких предприятий, создании основ новых отраслей промышленности (химической, авиационной, автомобильной, средств связи и т. п.). Вместе с тем все более очевидной становилась слабость отечественной промышленности, в том числе и военной, усиливавшаяся зависимость России от зарубежных поставок и кредитов, что ставило уже под сомнение возможности отстаивания ею своих интересов с завершением войны. К тому же военно-экономический потенциал страны был заметно ослаблен утратой таких промышленно развитых регионов, как Польша, частично Прибалтика. Власти идут на укрепление государственного сектора за счет реквизиций имущества частных фирм, за счет передачи под ведомственное управление секвестрированных предприятий. И уже в разгар войны правительство и ведомства начинают кампанию по продвижению программ строительства новых казенных заводов, по выдаче субсидий частным компаниям на сооружение предприятий по производству новой техники — с перспективой впоследствии выкупа ряда их в казну.

Война дала мощный импульс формированию государственного капитализма во всех воюющих странах. Расширился и укрепился государственный сектор экономики, значительная доля частной промышленности оказалась мобилизованной и милитаризованной, частное предпринимательство, как и взаимоотношения труда и капитала, оказались в той или иной мере ограничены законодательством и нормативами военного времени. Все эти процессы, связанные с ростом роли государства в экономике, подготовили почву для их усиления в послевоенные годы на Западе, особенно в периоды финансово-промышленных кризисов, получив обоснование в теории «кейнсианства». В России все эти процессы, казалось бы, были вполне идентичны. Здесь и ранее в социально-экономической жизни страны огромную роль играло государственное хозяйство (казенные заводы, железные дороги, различные «регалии» и т. п.). Мобилизационный фактор, в виде покровительства частной промышленности в 80–90-е гг. XIX в., а затем военные заказы сыграли заметную роль в развитии экономики. Но эти достижения, как показала война, были относительны. В годы войны отчетливо проявились слабости государственного сектора (малочисленность и низкая производительность казенных предприятий, отсутствие новейших видов производств, развал транспортной инфраструктуры и т. д.). Правительство крайне осторожно относилось к изменениям в торгово-промышленном и рабочем законодательстве, что обусловливалось в значительной мере постоянным напряжением в политической и социальной сферах. Причем если на Западе многие мероприятия по военно-экономическому регулированию проводились по соглашению с предпринимательскими и общественными кругами, опирались на установившиеся традиции, нормы, сформировавшуюся культуру взаимоотношений, то в России они часто встречали со стороны и буржуазии, и трудовых слоев настороженное и даже враждебное отношение. Не случайно меры правительства по ограничению коммерческой свободы, введению контроля над деятельностью предприятий, ограничению предпринимательской прибыли, по усилению государственного сектора экономики вызывали недовольство предпринимателей, требовавших и в годы войны продолжения политики покровительства частной промышленности. Соответственно власть с недоверием и опаской относилась к возникшей системе военно-регулирующих органов, особенно Совещанию по обороне, рассматривая это прежде всего как уступку предпринимателям и «общественности». Потому, применяя термин «государственный капитализм» к России, видимо, следует иметь в виду его особенность — здесь власть до 1917 г. по сути своей была социально чужда предпринимательской массе, фактически даже антибуржуазна, а так называемая «деловая» буржуазия в массе своей не созрела до понимания общегосударственных интересов. Общая социально-политическая напряженность в стране разразилась февральским переворотом, которому, однако, не суждено было стать для страны созидательным.