Читать онлайн «У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.)». Страница 18

В целом же, война 1768–1774 гг., начатая Турцией как превентивная, в борьбе с растущим влиянием России и ради решения внутриполитических проблем, оказалась столь неумело и слабо подготовленной, что до сих пор приводится в турецкой историографии как образец упадка и разложения в янычарских войсках и как «образец чистого безумия со стороны Мустафы III».{127} Султанский двор, переняв византийскую пышность, погряз в коррупции и разврате. На него тратились огромные суммы, при том что страна давно испытывала тяжелые финансовые проблемы. Во всех звеньях чиновничества и военного командования царили казнокрадство и взяточничество.{128} Описывая кризис Турции второй половины XVIII в., турецкие авторы «Тариха» — официальной кемалистской «Истории» — образно говорили, что порядки и обычаи управления пришли в расстройство как в центре, так и в эялетах (на местах). «Было достаточно денег и кинжала, чтобы все устроить, всего добиться. Тот кто обладал средствами или опирался на вооруженную силу янычар и сипахиев, действуя подкупом или угрозой, мог достичь самых высоких чинов, даже места великого везира и шейх уль-ислама».{129}

Все должности в империи продавались. Высокие посты стоили больших денег. Помимо этого, при каждом назначении обязательно требовалось раздать взятки. Султан и паши принимали «подарки» не только от своих пашей, но и от иностранных послов. Так, английский посол подкупом раздобыл копию одного архисекретного австро-турецкого соглашения (1771 г.) и сообщил ее русскому и прусскому дворам. На все это наслаивались некомпетентность и малообразованность подавляющего большинства османских сановников.

Венчало пирамиду серьезного кризиса турецкой государственной системы в данный период ничтожество султанов. Мустафа III, контролируемый различными придворными партиями, тем не менее, имел преувеличенное представление о могуществе Оттоманской империи и о значении своей особы. Придворный историограф Васыф сравнил его «по духу» с Александром Македонским!{130}

К этому остается добавить, что огромное влияние на руководство страной оказывало крайне консервативное и одновременно весьма агрессивное духовенство. Именно под его влиянием в 1768 г. был снят с должности великий везир Мухсин-заде, не желавший начинать войну с Россией.

И, тем не менее, подводя итог, нельзя не согласиться с мнением известного историка Е.И. Дружининой о том, что «было бы ошибкой считать, что начавшаяся борьба могла окончиться для России легкой и быстрой победой».{131} Раскрыть же эту мысль помогает следующая цитата В.И. Шеремета: «Для России это был грозный противник, благодаря многовековым навыкам массированного применения кавалерии и высокой приспособленности к климатическим и географическим условиям как Дунайского, так и Кавказского театра военных действий (курсив наш. — Авт.)».{132} Остается лишь добавить, что и Крымского толке.

Последний на тот момент исторический опыт отнюдь не свидетельствовал о возможности быстрого поражения Турции: в войне 1735–1739 гг. османы отразили натиск русских войск и разгромили австрийцев. Да и в Прутском походе 1711 г. армия Петра I потерпела поражение.

Таковы были «материальные» преимущества и недостатки сторон. Но сверх того следует отметить еще один очень важный момент: Россия обладала значительным опытом борьбы с Турцией за решение черноморской проблемы. Борьба эта, продолжавшаяся со второй трети XVII в. и закончившаяся, несмотря на отдельные успехи, в итоге неудачно, тем не менее, позволила накопить большой материал для анализа.

Безусловно, сам по себе опыт ничего не дает, но в умелых руках — это важное дополнительное преимущество. И как справедливо отметил известный историк флота Ф.Ф. Веселаго, Россия в этой войне успешно использовала накопленный опыт. В частности, Ф.Ф. Веселаго писал: «Все попытки, предпринимаемые для достижения той же цели (выхода на Черное море. — Авт.) предшественниками Великой Екатерины, несмотря на безуспешность каждой из них отдельно, в общей сложности имели то важное значение, что постепенно разъясняя вопрос, способствовали его созреванию; с другой стороны, те же попытки, знакомя деятелей с разнородными препятствиями вредившими успеху дела, дали возможность выработать, применяясь к местным обстоятельствам многие приемы, способствовавшие впоследствии к дальнейшему решению задачи… Наконец, Великая Екатерина, воспользовавшись благоприятными политическими обстоятельствами овладела Азовским морем и частью берегов Черного…».{133},[41]

Надо сказать, что опыт, полученный Российским государством в борьбе с Турцией, был действительно большим. Он включал крымские походы В.В. Голицына 1687 и 1689 гг., борьбу Петра I с Турцией в 1695–1696 гг. и 1711 г., Русско-турецкую войну 1735–1739 гг. Кроме того, как показала война, русские вельможи обращались даже к опыту борьбы с Турцией донских и запорожских казаков в XVI–XVII вв., который также был весьма полезным. Однако наиболее многосторонним и свежим стал опыт Русско-турецкой войны 1735–1739 гг., почему его активно использовало правительство Екатерины II в начале Русско-турецкой войны 1768–1774 гг.{134}

К каким же основным положениям приводили выводы из столь обширного опыта русско-турецкой борьбы? Главным театром военных действий против Турции должен был стать дунайский. Именно здесь находились главные силы турецкой армии, не уничтожив или хотя бы не связав которые, вести другие действия в Северном Причерноморье было крайне затруднительно: свободный противник мог наносить удары по русским и украинским землям, а также перебрасывать десанты на Кавказ, в Крым или под Азов. Кроме того, через Балканы проходил путь на Константинополь, создав угрозу которому (или вообще захватив его), можно было одним ударом завершить войну и добиться максимально полного выполнения турками своих требований. Не случайно именно наступлением на дунайском направлении в 1711 г. Петр I хотел в кратчайшие сроки нанести туркам поражение и заставить их выйти из войны. К необходимости сосредоточить усилия на дунайском театре пришел в 1739 г. и Б.Х. Миних, который, кстати, добившись победы под Ставучанами, сразу обеспечил быстрое продвижение вперед. Наконец, великий русский полководец А.В. Суворов, создавая в 1792 г. свой план войны с Османской империей, рассчитывал именно на совместный удар армии и флота через дунайское направление прямо на Константинополь, чтобы тем самым в кратчайшие сроки закончить войну и продиктовать свои условия мира.{135}

Что же касается проведения Крымской операции, то оно требовало самой тщательной проработки всех ее этапов. Необходимо было, во-первых, определить маршрут выдвижения войск к Крыму, разработать меры их снабжения во время пути через безводные степи Северного Причерноморья, выбрать оптимальное время подхода к полуострову (в июле на Крымском полуострове устанавливалась сильная жара); во-вторых, определить направления действий войск в самом Крыму для скорейшего занятия его основных пунктов и столь же детально проработать вопросы их снабжения там. Все это имело огромное значение, поскольку основные проблемы русским войскам в Северном Причерноморье и в Крыму доставляли: нехватка продовольствия, воды, фуража и нестерпимая жара.{136} Особо здесь нужно отметить, что действия русских войск Б.Х. Миниха и П.П. Ласси против Крыма в Русско-турецкой войне 1735–1739 гг. открыли возможность прорыва на полуостров тремя путями: через Перекопский перешеек (обычный путь), форсированием Сиваша во время сгона воды и переправой через Сиваш на Арабатскую стрелку у Геничи, с помощью наплавного моста. Кроме того, успешный штурм Минихом Перекопской линии в 1736 г. стал хорошим примером овладения этим важным укреплением.

Не менее поучительным был и тактический опыт, полученный в борьбе России за Черное море в конце XVII — первой половине XVIII в. Так, действия в больших и громоздких боевых порядках были обречены на провал, свидетельством чему стали и крымские походы В.В. Голицына, и походы русских войск в войне 1735–1739 гг. Два характерных примера последней войны мы и приведем. Первый из них — поход Б.Х. Миниха в Крым в 1736 г. Несмотря на взятие Перекопа, Гезлева и Бахчисарая,

в итоге русские войска были вынуждены с громадными потерями оставить полуостров. Одной из важнейших причин этого стали особенности вождения Минихом своих войск. Сотни верст армия шла в сплошном каре, солдаты тащили на себе длинные пики и рогатки, которые выставляли при появлении противника. Каре формировалось с раннего утра, и лишь к полудню начиналось движение, причем превышавший всякие разумные размеры гигантский обоз внутри каре постоянно останавливался из-за поломок и неразберихи, обрекая войска на бесчисленные остановки под палящим солнцем.{137} Вместе с недостатком воды и провианта, такие действия полностью измотали вверенные Б.Х. Миниху части. Участник этого похода Манштейн вспоминал, например, что из-за маршей, почти всегда проходящих в жаркое время суток, истощенные воины иногда падали буквально «мертвые на ходу».{138}