Читать онлайн «Абсолютное оружие. Основы психологической войны и медиаманипулирования». Страница 29

В этом смысле модельной (и опередившей свое время) может служить президентская кампания в США 1964 г., когда демократы (от них шел Линдон Джонсон) успешно демонизировали республиканца Барри Голдуотера. Он был обвинен в фашизме, стремлении развязать ядерную войну и отобрать пособия у бедных. Сравнение, естественно, шло на пользу Джонсону. По иронии истории, именно «миротворец» Джонсон положил начало массированному военному вмешательству США во Вьетнаме, что привело Америку к крупнейшему стратегическому поражению в послевоенную эпоху.

Как уже отмечалось в начале главы, страх – эмоция, которую легко конвертировать в гнев. Не обязательно выбирать мирные и цивилизованные пути, чтобы избавиться от надвигающегося ужаса, правда? Можно ведь ударить по нему всей мощью и молодецкой силой, дабы уничтожить угрозу раз и навсегда. Сгноить там в лагерную пыль, вбомбить в каменный век, подвергнуть окончательному решению – история знает множество вариантов.

Выбор модели поведения зависит от того, как угрозу изображают манипуляторы, какой язык описания они используют, как ее именуют и какие именно реакции хотят пробудить. Если угрозу именуют политическими оппонентами, тем самым давая понять, что эта угроза готова играть по определенным правилам и держаться определенных рамок (оппоненты ведь не враги), то и эмоция, пробуждаемая массмедиа, должна находиться в этих рамках.

Поясню на примере. В упоминавшейся президентской кампании 1996 г. коммунисты представлялись опасными конкурентами, воплощавшими угрозу реванша. Однако поскольку власть допустила коммунистов на выборы и для нее принципиально важно было одержать победу именно на выборах, то обществу предлагалась мирная модель поведения.

Если бы в мае 1996 г. стало очевидно, что шансов на электоральную победу у Ельцина нет вообще никаких, то коммунисты из опасных, но приемлемых реваншистов превратились бы во врагов и коварных заговорщиков, готовящих вооруженный захват власти. И тогда с ними поступили бы по иному сценарию (кстати, он был разработан и готов к осуществлению): коммунистические лидеры были бы интернированы, а компартия запрещена. А как еще поступать с врагами? Интернирование все же гуманнее бессудной расправы.

А вот в России 30-х годов прошлого века угрозу для социалистического строительства и советского народа составляли «враги народа». И теоретическое обоснование было подведено в виде тезиса об «обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму», и великий пролетарский гуманист Максим Горький одобрил: «Если враг не сдается, то его уничтожают!», и соответствующая массированная обработка населения велась. Для чего? Явно не как аргумент прийти и проголосовать за «единый и нерушимый блок коммунистов и беспартийных». А для пробуждения ненависти, гнева и ярости: «Беспощадно раздавим врагов народа!»

Не стоит думать, это, мол, так примитивно, что осталось в прошлом. Ничего подобного. Клише и приемы 30-х годов используются в наши дни и на наших глазах. В 2014 г. в России возродился термин «пятая колонна», подразумевающий именно внутренних врагов. Плакаты с изображением этих «врагов» появляются в центре столицы. Социальные медиа источают в их адрес ненависть и угрозы, причем сделанные по единому лекалу и, стало быть, имеющие общий источник вдохновения.

Правда, массовых гнева и ярости это уже не вызывает и вряд ли способно вызвать. То ли у общества работает инстинкт самосохранения и печальная память о саморазрушении под влиянием таких вот эмоций, то ли просто не хватает энергетического потенциала – способности переживать сильные эмоции и руководствоваться ими. В целом подобная слабость энергетического потенциала характерна народам современной Европы.

Тем не менее, как показывает опыт современной Украины, точнее, опыт гражданской войны на Украине, массовые ярость, гнев и ненависть отнюдь не позабыты. Их можно пробудить и канализировать. Но для этого нужны очень сильные раздражители и стимулы. А главное, расплачиваться за пробуждение этих эмоций приходится смертью, кровью, жертвами и страданиями сотен тысяч и миллионов.

С профессиональной пропагандистской точки зрения процесс пробуждения сильных эмоций выглядит просто и даже примитивно. Используется все та же трехчастная тактика, что и в «торговле страхом», но в гиперболизированном виде. Зло/угроза представляются буквально демоническими; соответственно пробуждаются и канализируются сильные эмоции; предлагаются сильнодействующие средства нейтрализации, точнее ликвидации зла/угрозы.

Если это «укропы», угнетающие мирных горожан, навязывающие им свой «недоделанный язык» и «местечковую культуру», то сорную траву надо «выкосить «Градами». Если это «колорады», ползущие по телу неньки Украины, то раздавить их бронетанковыми колоннами. Если это «фашистская хунта», то должны прийти «освободители» и «водрузить знамя победы над матерью городов русских».

В общем, как писал Карел Чапек перед Второй мировой войной, «противник варварски обстреливал наши самолеты, мирно бомбившие его город». С тех пор ничего не изменилось. Впрочем, в этом отношении ничего не меняется на протяжении уже тысяч лет: наша сторона всегда права, и она имеет право использовать любые средства и аргументы для вразумления неправой стороны.

Рассмотренные выше тактики, как, впрочем, любые тактики медиаманипулирования реализуются посредством определенных приемов и техник. Некоторые из них были описаны в предшествующих главах, сейчас речь пойдет преимущественно о не упоминавшихся или упоминавшихся вскользь.

Как мы уже хорошо знаем, люди предпочитают быть в большинстве и разделять, пусть с вариациями, общее мнение. На этом когнитивном стереотипе основывается «спираль молчания» – впечатление, согласно которому та или иная точка зрения разделяется большинством. Причем это впечатление может быть как истинным, так и сконструированным, то есть создается и навязывается иллюзия, что большинство придерживается конкретной позиции.

Как проще всего убедить людей в том, что они в большинстве? Спросить их! Для этого и существуют социологические опросы. Они демонстрируют уровни поддержки политика и политики, показывают, какое количество людей придерживается той или иной точки зрения. Поэтому данные опросов непременным и самым активным образом используются при формировании «спирали молчания». Как это происходит?

Проведение опросов – дело трудоемкое, специализированное и дорогостоящее, которым занимаются профессиональные социологические службы. В то же время любая социология обладает значительным манипулятивным потенциалом. Формируется он уже на стадии формулирования вопросов.

Их можно построить таким образом, чтобы подтолкнуть респондента к «нужным» ответам и получить на выходе «нужные» цифры. Можно спросить респондентов об отношении к конкретному политику, предложив опции ответа «да», «нет», «не знаю». А можно поставить его в один ряд с заведомо слабыми и непривлекательными фигурами, предложив респондентам определить, кому они больше всего доверяют. А потом объявить: имярек пользуется наибольшим доверием избирателей! Подобных лукавых хитростей и уловок в социологии великое множество.

Хотя сознательным обманом это не назовешь, лукавства здесь в преизбытке. Видимо, поэтому циничные политтехнологи называют социологию еще одной разновидностью лжи наряду с ложью обычной и клятвопреступной.

Вот как это работает. Вы смотрите телевизор и узнаете, что такая-то партия и/или такой-то политик, согласно социологии, пользуется поддержкой, скажем, двух третей или трех четвертей населения. Вам лично нисколько не нравится эта партия и/или этот политик. Однако исподволь, да и не только исподволь, зрителям внушают, что голосуй – не голосуй, все равно получишь в качестве победителя эту партию и/или этого политика, ибо за них большинство. Вот так возникает «спираль молчания», которая вынуждает опускать руки и пассивно воспринимать любые политические действия и результаты, совершаемые властью и от имени власти. Ведь ты же все равно в меньшинстве, ты все равно ничего не можешь изменить. Подобным образом программируется будущее, формируется ситуация предопределенности.

Любопытным образом в социологию включается еще один дополнительный прием, который называется «магия чисел». Основан он на следующих, многажды подтверждавшихся экспериментально психологических эффектах. Во-первых, люди склонны воспринимать количественные данные, как объективные и надежные. Поэтому любое включение количественных данных повышает убедительность послания. Во-вторых, люди больше верят, когда им называют точные числа, чем округленные. Когда в одном из американских экспериментов респонденты под видом нищих просили милостыньку, то «по сравнению с теми ситуациями, когда просили четверть доллара или лишнюю мелочь, люди подавали пожертвования почти на 60 % больше, когда у них просили 17 или 37 центов»[38].