Читать онлайн «Германия в ХХ веке». Страница 14

Местом работы Национального собрания был избран Веймар – небольшой город в Тюрингии, связанный с самыми блестящими страницами немецкой литературы. Впрочем, в этом выборе, давшем название первой германской республике, преобладал прагматический расчет – народные избранники не должны были чувствовать дыхания берлинских улиц. 11 февраля 1919 г. Национальное собрание избрало Эберта временным президентом страны (Reichspräsident), тот поручил формирование коалиционного правительства из представителей СДПГ, ГДП и Центра Шейдеману. Наряду с выработкой конституции Национальному собранию предстояло принять условия мира, которые в течение нескольких месяцев обсуждались на Парижской конференции держав-победительниц.

Германские представители, присутствовавшие на ней в роли пассивных наблюдателей, внимательно следили за настроениями в лагере Антанты. Один из них, Оскар Траутман доносил в Берлин 15 марта: «Для нас преимуществом первостепенной важности является признание Америки и Англии, что большевистская угроза делает необходимой быструю и великодушную политику в отношении Германии, и это пойдет нам на пользу при заключении мира». Однако подобные расчеты, питавшие жесткую политику СНУ по отношению к Советской России (дипломатические отношения между двумя странами, разорванные 5 ноября 1918 г., так и не были восстановлены), не оправдались. Президент США Вудро Вильсон, на мягкость позиции которого по отношению к побежденным также рассчитывали немецкие дипломаты, предпочел не идти на конфликт с лидерами государств, начавших войну еще в августе четырнадцатого. Его удовлетворило создание нового инструмента международной политики – Лиги наций, доступ в которую для Германии был закрыт. Текст мирного договора, выработанного без участия немецкой стороны, был предложен Германии 7 мая 1919 г. в виде двухнедельного ультиматума с угрозой возобновления боевых действий.

В Париже победила французская линия – ослабить противника настолько, чтобы он оказался неспособен к реваншу. После того, как попытка отторгнуть территории по левому берегу Рейна не удалась, премьерминистр Франции Жорж Клемансо сосредоточился на правовых и экономических гарантиях от возрождения германского империализма. Вооруженные силы Германии отныне должны были формироваться по профессиональному принципу и не могли превышать 100 тыс. солдат и 4 тыс. офицеров, ей запрещалось иметь самые современные виды вооружений – танки, самолеты, подводные лодки. На левом берегу Рейна размещались оккупационные войска, по правому берегу создавалась демилитаризованная полоса шириной 50 км, куда не должна была ступать нога немецкого солдата.

Мирный договор означал для Германии потерю седьмой части территории и десятой части населения. Эльзас-Лотарингия возвращалась Франции, Северный Шлезвиг отходил Дании, провинция Ойпен-Мальмеди – Бельгии. Еще более обширными были территориальные потери на Востоке в пользу воссозданного Польского государства, получившего доступ к Балтийскому морю. В результате Восточная Пруссия оказалась отрезанной от остальной территории страны. Саар, Данциг и Мемель попадали под контроль Лиги наций. Кроме того, державы-победительницы без особых трений разделили между собой германские колонии. Запрет «аншлюса» Австрии (11 ноября 1918 г. Национальное собрание в Вене провозгласило присоединение немецкой части бывшей АвстроВенгрии к Германии) означал, что вопрос о великогерманском объединении был снят с повестки дня, хотя такой вариант в перспективе мог бы дать республике более солидную политическую базу (австрийские социалисты являлись самой крупной партией в своей стране).

Статья 231 договора возлагала на Германию единоличную ответственность за развязывание войны (alleinige Kriegsschuld). Она должна была компенсировать державам-победительницам не только прямые военные расходы и причиненный ущерб, но и оплачивать пенсии ветеранов и инвалидов первой мировой войны. Окончательная сумма платежей на Парижской конференции так и не была согласована, так как Франция, верная своей позиции «горе побежденным», выдвигала совершенно фантастические претензии – порядка 500 млрд. марок золотом. Окончательная цифра репараций – 132 млрд. марок – была названа лишь в мае 1921 г. Реальные выплаты Германии державампобедительницам оказались на порядок ниже – около 13 млрд. марок (они продолжались до 1932 г.). Тем не менее на всем протяжении существования Веймарской республики репарационный вопрос создавал благодатную почву для реваншистской пропаганды, расписывавшей ужасы «кабалы для наших детей и внуков».

Угроза возобновления военных действий со стороны Антанты сделала свое дело – 28 июня в Зеркальном зале Версальского дворца, где менее полувека назад было провозглашено образование Германской империи, немецкая делегация поставила свою подпись под текстом мирного договора. Тяжесть военного поражения была многократно усилена позором политического унижения. В стране бушевали эмоции, не дававшие людям трезво сопоставить преступление войны и наказание мира. Предпринятое Каутским собрание документов, проливавших свет на дипломатическую предысторию мировой войны, так и не было опубликовано. Версаль не олицетворял собой конца немецкой истории – «исключая на ближайшую перспективу Германию из числа великих держав, он потенциально сохранял за ней эту роль» (А. Хильгрубер). Несмотря на огромные потери, страна все же избежала оккупации, сохранила государственное единство и могла самостоятельно определять свое внутреннее устройство. По сравнению с Австро-Венгрией и Османской империей, вообще исчезнувшими с политической карты, Германия отделалась меньшими потерями. В двадцатом веке немцам придется увидеть – и пережить – еще большие испытания. Другое дело, что версальский синдром, охвативший все слои немецкого общества, являлся удобным инструментом сведения партийнополитических счетов. На правом фланге плодились легенды о «преданной армии», «подкупленных демократах», «ударе кинжалом в спину». В не меньшей степени раскачивали маятник и коммунисты, для которых военное поражение страны являлось составной частью стратегии «чем хуже, тем лучше». Ревизия Версаля стала главной осью политической жизни Веймарской Германии. От завершения первой мировой войны до начала следующей пройдет всего двадцать лет.

На фоне бушующих страстей вокруг мирного договора конституционные дебаты Национального собрания проходили достаточно спокойно. Первый проект конституции, который подготовил либеральный юрист Гуго Пройс, ставший статс-секретарем в министерстве внутренних дел, обрисовывал лишь контуры нового государства: унитарной республики с однопалатным парламентом. Это вполне отвечало взглядам партий веймарской коалиции, но натолкнулось на жесткое сопротивление иных центров власти. Региональные лидеры, ссылаясь на исторический опыт, выступили против административного деления страны на примерно равные округа по французскому образцу. Созванная еще 25-26 ноября 1918 г. конференция представителей земель приняла решение о федеративном устройстве будущего государства на основе существующих внутренних границ. В результате Германская республика стала объединением 17 земель (Länder), каждая из которых имела собственное правительство. Самая маленькая из земель, Шаумбург-Липпе, насчитывала всего 48 тыс. жителей. Проблема Пруссии, остававшейся доминирующим субъектом федерации (три пятых территории и населения) была решена через децентрализацию ее представительства в верхней палате парламента – бундесрате. Прусские депутаты составляли лишь треть его состава, к тому же избирались не ландтагом, а провинциальными собраниями.

В основу организации верховной власти в стране был положен дуализм парламента и президента, каждый из которых избирался всеобщим голосованием граждан Германии. Выборы рейхспрезидента должны были проходить раз в семь лет, он являлся главнокомандующим, мог наложить вето на любой законопроект, имел право смещать правительство и распускать рейхстаг. Согласно статье 48 президент имел право «в случае угрозы общественной безопасности и порядку» принимать единоличные решения, фактически отменяя действие остальных статей конституции. Столь широкие полномочия были результатом влияния известного социолога Макса Вебера, принявшего активное участие в разработке конституции. Согласно его концепции фигура рейхспрезидента должна была смягчить переход страны от монархии к республике и скорее олицетворяла собой «эрзац-кайзера», нежели являлась составной частью баланса властей. Первоначальное сопротивление левых партий растаяло под напором аргументов о рейхспрезиденте как «гаранте республики и конституции» – в конце концов этот пост уже занимал Фридрих Эберт. Представители консервативных партий изначально выступали в поддержку такой политической конструкции, рассчитывая на постепенную реабилитацию монархических устоев.