Читать онлайн «Есть ли жизнь после Путина». Страница 59

Китай в последние пару лет тоже усилил бдительность. Однако, даже ужесточая контроль, китайцы, на мой взгляд, действуют тоньше наших регуляторов, оставляя каналы взаимодействия по линии НКО, но не блокируя их полностью. К примеру, тот же NED из 25 проектов в Азии 18 осуществляет в Китае, в том числе в «проблемных» Тибете и Уйгурском АО. В китайской печати усилились атаки на такие организации, на тот же Фонд Форда, Китайский международный республиканский институт, Картеровский центр, Фонд Азии, но все они по-прежнему работают в КНР. Иностранным организациям предписано теперь регистрироваться в курирующем органе и получать разрешение на работу в стране по тем или иным программам.

По разным оценкам, в КНР работают от 6 тыс. до 10 тыс. иностранных НКО, 40 % из которых американские. 80 % американских НКО работают в сфере образования и науки. Китайские власти используют их в том числе как каналы обратной связи для повышения собственного технологического уровня.

Подчас имеет место «творчество на местах». Так, власти города Гуаньчжоу приняли закон, запретивший работу в городе НКО с преимущественно иностранным финансированием. Но после протестов общественности (а они были) смягчились, оговорив необходимость за 15 дней докладывать о поступлении денег из-за рубежа. В других провинциях НКО просто регистрируются как коммерческие (это в Китае проще простого).

По данным Edelman Trust Barometer, уровень доверия к НКО в мире в 2015 год сократился в большинстве стран (окреп лишь в 19), общемировой индекс снизился с 66 до 63 % (аналогично, кстати, общемировое падение доверия к СМИ). Исследователи считают, что причина тому – сфокусированность НКО на деньгах, на бизнес-процессах, на фандрайзинге, а вот «контакт с людьми» утрачивается.

То есть налицо некий кризис «мягкой силы» в лице НКО в работе на межгосударственном уровне.

Благотворительность стала приобретать более политически-миссионерский характер на международном уровне после того, как президент Кеннеди отправил первых волонтеров корпуса мира за границу – помогать бедным. И сеять американские ценности. По мере того как «бедные» вставали с колен, и на фоне «конфликта цивилизаций», описанного Хантингтоном, отношение к «чужим» ценностям становилось более настороженным, даже если они шли в одном пакете с помощью. Да и сама такая помощь, видимо, тоже нуждается в «перезагрузке».

В свежем номере журнала Foreign Affairs Дэвид Милиберд и Рави Гумурути, руководители Международного комитета спасения, задались вопросом о повышении эффективности гуманитарной помощи. В прошлом году общий объем ее, по их данным, составил уже $22 млрд. $135 млрд – общий объем затрат стран ОЭСР на все виды помощи, включая борьбу с бедностью и гуманитарными кризисами.

Авторы считают, что даже такие деньги не приносят нужного результата, во многом потому, что «помогающие» работают на процесс, а не на результат.

Так, лишь 1–3 % гуманитарной помощи приходится на наличную денежную помощь нуждающимся.

В другой статье Майкл Барнет, профессор права Университета Джорджа Вашингтона, и Питер Уолкер из Университета Чэтэм резюмируют проще: вместо того чтобы постулировать «Мы здесь для того, чтобы показать вам, как вы должны измениться, чтобы присоединиться к нам», нужно просто спрашивать: «Чем мы можем вам помочь?».

Но от миссионерства трудно отказаться. Это сулит мало хорошего тем НКО, кто хочет, чтобы «мы» стали как «они».

Степень противодействия миссионерству разнится по странам. Мы действуем жестче многих, и эта жесткость контрастирует тем сильнее, чем слабее само российское гражданское общество без «импульсов» извне или сверху. Мы пренебрегаем возможностями взаимодействовать с «миссионерами» там, где могли бы обратить это себе на пользу, как это делают китайцы или индийцы. Зато мы идем в тренде со многими другими странами. Правильно ли именно с ними шагать в ногу, покажет время.

2015 г.

Шутники из рядов, как ее называют, «прогрессивной общественности» проводили Думу на каникулы саркастическими репликами. Мол, до осени настанет пауза в производстве экзотических (в основном запретительных) законов. Зря они так шутят, на мой взгляд…

В какой-то мере пауза неопределенности в российской политике обозначилась примерно с весны. Противоречивые заявления представителей правящего класса оставляют впечатление, что эти люди немножко мечутся между мобилизационной самоизоляцией, с одной стороны, и робкими надеждами на то, что в обозримом будущем можно будет хотя бы частично вернуться к business as usual в отношениях с Западом. Что, в свою очередь, избавит от труднореализуемых усилий по закручиванию гаек внутри страны.

Правда, ни тот ни другой вариант не избавляет от более энергичных, чем сейчас можно наблюдать, усилий по выведению экономики из спада. Эти усилия никак не получаются, и даже потуги выглядят бледновато. Словно все ищут некий заветный пакет с надписью: «Вскрыть в час Х», где содержится спасительный план, но пакет то ли куда-то завалился, то ли его украли враги или предатели.

Конечно, такая пауза не может тянуться долго.

В ближайшее время, например, может проясниться, вылившись в конкретные действия в экономике и политике, что стояло за обтекаемыми формулировками пятничного заседания Совета безопасности страны. На нем Владимир Путин говорил, что санкции с нами надолго и нужно вырабатывать контрмеры. Надо понимать, что масштабные. А Николай Патрушев (председатель совета) обозначил то, как понимают цель всех этих западных санкций в Кремле, – как курс на смену режима.

А это уже не шутки, а защита конституционного строя.

Отпор таким действиям, конечно, требует более серьезных мер, чем создание неблагоприятных условий финнам в покупке российского леса-кругляка в ответ на отказ в визе спикеру Думы Сергею Нарышкину. При том что сам «казус Нарышкина» наглядно показывает: эскалация противостояния Запада и России штурмует новые высоты, причем на этих высотах элементарный здравый смысл становится все более разреженным.

Начать с того, что юридически режим персональных санкций против Нарышкина вовсе не обязывал финнов не пускать его на юбилейную сессию ОБСЕ (это примерно как если бы делегацию Ирана, который под санкциями США, не пустили на сессию ООН). Нарышкин, будучи под санкциями, был с визитом, насколько помню, во Франции. А тоже находящийся под персональными санкциями глава кремлевской администрации Сергей Иванов возглавлял российскую делегацию на мемориальных торжествах в Освенциме в Польше.

Но теперь, видимо, по рядам оппонентов Кремля на Западе прошел некий сигнал (не стоит понимать буквально как депешу из «вашингтонского обкома», речь о созревшем у наших «партнеров» новом понимании ситуации), что удавочку пора бы чуток подзатянуть, поскольку прежний уровень давления не дал особых результатов.

Такое ощущение хорошо ложится на слухи о том, что, дескать, Кремлю и лично российскому президенту предъявили некий очередной «последний и решительный» ультиматум, что пора бы с проектом Новороссии завязывать. И еще вот этот неожиданный звонок Обаме недавно. Неужели так «Исламское государство» расчесалось?

Или вот оставление на днях ополченцами Широкино, что под Мариуполем. Про демилитаризацию Широкино пеклись партнеры по «нормандской четверке» еще с мая, и теперь свои действия руководители мятежных украинских районов назвали «началом мирного диалога с Киевом». ЛНР и ДНР также объявили выборы в октябре «по украинским законам». Или вот эта непонятная реплика анонимного представителя ОБСЕ, что, дескать, референдум в Крыму может быть «рассмотрен ЕС», если будет проведен под эгидой ОБСЕ. Хотя исход такого референдума (при том что его проведение стало бы признанием Москвой незаконными своих прежних действий), думаю, был бы примерно тем же по цифрам, что и предыдущий. Просто зачем-то следует вброс-зондаж на уровне, подчеркнем, анонимного источника, который всегда можно опровергнуть.

В противовес этому, правда, циркулируют слухи о якобы грядущем обострении ситуации на юго-востоке. Киев подчеркнуто – и безнаказанно – игнорирует политическую часть «Минска-2». А оживившаяся перепалка Москвы с НАТО (теперь у нас именно не столько диалог, сколько перепалка) насчет вооружений в Европе и возможности разместить там ядерные ракеты сулит еще более опасное и «богатое дебютное начало», нежели взятие ополченцами хоть бы Мариуполя.

Одно враждебное решение или резкое заявление провоцирует другие, ответные (например, насчет кругляка, которое не может не ударить и по отечественному бизнесу в Карелии, как у нас водится со всеми контрсанкциями), а заодно и нагнетание общей атмосферы абсурда. В этой атмосфере возможны уже и заявления – не поймешь, то ли в шутку, то ли в порядке троллинга, то ли всерьез, – о том, что и сама эта Финляндия получила независимость от «незаконного правительства». Ведь когда Ленин (видимо, в благодарность за то, что удалось отсидеться в шалаше в Разливе в компании с Зиновьевым) даровал Финляндии независимость 6 декабря 1917 года, большевистское правительство еще никем признано не было. Появляются депутатские запросы в Генпрокуратуру – а то ведь других дел у этих уважаемых господ нет – о правомерности выхода Прибалтики из состава СССР.