Читать онлайн «Котёл с неприятностями. Ближний Восток для «чайников»». Страница 40

Ливанская экономика, в 90-е годы ХХ-го века начавшая оправляться от последствий гражданской войны, претерпела колоссальный урон после убийства премьер-министра Рафика Харири и прошедшей летом 2006 года Второй ливанской войны Израиля против «Хизбаллы». В условиях, когда саудовские, европейские и американские инвестиции в Ливан не поступают, его экономическое развитие под вопросом. Оснований для оптимизма в отношении будущего этой страны, несмотря на потенциал, который имеет её сельское хозяйство, промышленность, туризм, инфраструктура и банки, когда-то сделавшие Ливан «ближневосточной Швейцарией», нет. Причём наличие у России прочных отношений почти со всеми ливанскими противоборствующими сторонами неконвертируемо в экономические проекты: риск работы в этой стране чрезвычайно высок…

Идея поговорить о будущем палестинской экономики с финансовым советником Арафата казалась плодотворной. Именно этот человек, которому «раис» вроде бы доверял (на самом деле доверие Арафата было предметом столь неопределённым, что утверждать этого не мог никто), контролировал денежные потоки ПНА – Палестинской национальной администрации. Той самой, которую мировые средства массовой информации упорно называли Палестинской национальной автономией, хотя автономией она как раз никакой не была: ни Иордании, ни Египту, ни Израилю её власти не подчинялись.

Арафат был в Организации освобождения Палестины – ООП и ПНА самым главным, и влияние его держалось на интригах, ориентироваться в которых мог только он сам. Поскольку интриги были сложнейшие. Иногда казалось, что он играет одновременно за и против себя самого. Большие деньги он тоже контролировал сам и только сам. Палестинской же политикой мог заниматься кто угодно: десятки группировок и их лидеров ненавидели друг друга больше, чем Израиль, и не могли сплотиться против «раиса».

Министр иностранных дел ООП Махмуд Аббас, представлявший на международной арене «палестинскую революцию с человеческим лицом», имел доступ к большей части международных контактов, но с точки зрения перехвата власти опасен не был: излишне интеллигентен и оттого не пользовался влиянием среди боевиков. Саиб Арикат, Фарук Каддуми и прочие «старики» ООП могли спорить на заседаниях исполкома до хрипоты, обвиняя друг друга и самого Арафата в чём угодно, но торпедировали любые попытки кого-то из них вырваться вперед. Ревность революционеров друг к другу зашкаливала – они к Израилю относились лучше, чем к старым соратникам по борьбе.

Фейсал аль-Хусейни, Нашашиби и Ханан Ашрауи представляли поколение, не имевшее никаких шансов на захват власти. «Тунисцы» оттеснили на второй план старую палестинскую аристократию, потерявшую хватку в балансировании между израильтянами и иорданской короной. Что с удивительной последовательностью повторялось в любой революции: люди, не имевшие корней и не отягощённые обязательствами перед местными жителями, захватывали власть всегда и в любой стране. Ну а палестинские «силовики» Джибриль Раджуб и Мухаммед Дахлан, с их людьми, натренированными ещё на первой палестинской интифаде конца 80-х, были преданы Арафату, который возвысил их над «нобилями».

На мелкие самостоятельные группы можно было вообще не обращать внимания, используя их против Израиля и сохраняя имидж ПНА как партнёра еврейского государства. Исламистский же ХАМАС был блокирован, изолирован и загнан в угол – его, в сложившемся раскладе сил, можно было просто игнорировать. По крайней мере в период, о котором идёт речь: в 90-е годы. Потом, уже после смерти Арафата, он расцвёл, лавируя между Турцией, Ираном и монархиями Персидского залива, и даже на короткий период в разгар «Арабской весны», когда власть в Египте захватили родственные ему «Братья-мусульмане», получил поддержку официального Каира, но это было потом – в 2010-х.

Всё описываемое держалось на деньгах, как держится на деньгах любая революция, любое государство и любое общественное движение – далеко не только террористическое. Арафат, перейдя из обычных террористов в потенциальные государственные деятели, по-прежнему контролировал палестинские деньги, но времени на всё у него не хватало. Зарплату боевикам он любил выдавать лично, а текущими делами занимался его доверенный человек – Мухаммед Рашид, известный как Халед Салам, – среди руководства ООП двойные имена были распространены не меньше, чем у израильских политиков и генералов. И власть у него в руках, как у любого финансиста любого «папы», была большая.

Он знал все банковские пароли и все номера счетов. Он контролировал потоки наличности – «кэша». Он вкладывал средства Арафата – миллиарды, постепенно складывавшиеся в десятки миллиардов, которые теоретически принадлежали «палестинской революции», а на деле были именно деньгами Арафата – в торговые сети и авиакомпании, системы мобильной связи и другие, куда менее безобидные бизнесы. Он сводил воедино данные о поступавшей от бизнеса прибыли и реинвестировал эту прибыль. И понятно, что он был абсолютно коррумпирован, абсолютно беспринципен, демонстративно аморален и, что не прибавляло ему популярности, являлся, по слухам, этническим курдом. И при всём желании его невозможно было убить.

Технически это, разумеется, никакой сложности не представляло. Пуля в затылок, удавка на шею, незаметный укол – и алямба. Пишите письма Г-ду Б-гу. Но вместе с ним умерла бы информация о том, где находятся палестинские деньги, и эта информация была его пожизненной индульгенцией. Увы, он представлял собой живой ключ от самого большого в мире палестинского сейфа и прекрасно знал это. Принимая в расчёт импульсивный характер Абу-Аммара, как звали Арафата в ООП, считаясь только с ним и боясь только его, он был неуязвим до тех пор, пока был тем, кем был. Хотя отношений с Большими Парнями палестинской революции он без нужды не портил – мало ли что могли учудить сгоряча эти экспансивные хорошо вооружённые люди.

Друзей у лидера палестинской революции не было, его отношения с женой Сухой были чисто «политическими», соратников своих он тасовал, как карты в колоде, то приближая их, то удаляя, при случае убирая зарвавшихся – в основном чужими руками. Вся его жизнь была одним непрерывным публичным спектаклем, и отношения с Халедом Саламом были особой партией в этом спектакле. В качестве довереннейшего из доверенных он имел беспрепятственный «доступ к телу» раиса, зачастую выступая на заседаниях правительства, как мальчик для битья. Арафат был безгрешен по определению, аки белый голубь. Поэтому, когда с деньгами творилось что-то не то, а творилось это «не то» часто, виноват был его финансовый советник.

Так что именно с ним и только с ним имело, по здравом размышлении, смысл разговаривать обо всём, что было связано с деньгами. В том числе о палестинской экономике, точнее, о её будущем. Повторим, на дворе стояло начало второй половины 90-х годов. Осенью 1999 года Арафат должен был предъявить миру палестинское государство, окончательно согласовав с Израилем все спорные вопросы. По крайней мере, так было записано в соглашениях, которые он подписал, так что времени оставалось немного. Отметим – автор в ту пору ещё воспринимал всерьёз международные договора. Или договоры – как кто привык писать. Молод был автор. Наивен. А может, просто глуп. Или всё вместе взятое. Но что с него взять: Советский Союз рассыпался только что – откуда было опыту набраться?

Россия не могла помочь Палестине деньгами – приближался дефолт, и деньги самим были нужны. Правда Арафат получил от Москвы пару вертолётов для того, чтобы беспрепятственно перемещаться между сектором Газа и Иерихоном. Как следствие, бывший советский подопечный списал бывшего патрона в расход и поставил на Соединённые Штаты, Норвегию, Японию и других, более перспективных спонсоров. Подозревать его в сентиментальности не приходилось, и избытком благодарности «Яков Моисеевич», как его именовали на дипломатическом жаргоне, не страдал. А оказанная услуга в Палестине стоила ровно столько же, сколько и во всем остальном мире. То есть ничего. Ноль без палочки.

Даже на открытие аэропорта в Газе российских дипломатов – единственных из тех, кто в этот момент находился в городе, не позвали. Однако советы пока выслушивались с благодарностью, квартиры дипломатов были большими, вилла дипломатической миссии в Газе красивой, встречи на официальном уровне проходили часто, и кормили хозяева на этих встречах от души. То ли на всякий случай – впрок. Водилась за Арафатом такая привычка, не рвать отношения до конца ни с кем. Даже поговорка ходила, что в ходе хаджа и стояния на одноимённой горе он в сторону столбов, символизировавших дьявола, бросал на один камень меньше, чем было положено по традиции. Что называется, «во избежание». Вдруг понадобится наладить диалог с дьяволом…